Брат на брата. Окаянный XIII век - Виктор Карпенко

Они поговорили еще немного, но главное было уже сказано. Лишь в конце разговора Юрий Всеволодович спросил:

– В Городец не заходил? Андрей ноне в помощниках у воеводы тамошнего, Устина Микулича.

– Не довелось, государь, к тебе торопился.

Роман, как ни рвался в Булгарию, тревожась прежде всего за свою семью, а прожил в Лютино всю осень и зиму. Федор Афанасьевич и правда был очень плох: ходил мало, почти ничего не ел, медленно угасал. В конце января он умер. А через две недели великий князь призвал своего посольского боярина к себе.

– В Булгарии большие перемены. Чельбир умер, и царем ноне в Биляре твой тесть Алтынбек… Я тебя не зря спрашивал о том, чья земля тебе дороже: владимирская или булгарская… А коли Русь тебе дороже, то послужи ей еще раз. В Булгарии замятня. Не все улугбеки признали царем твоего тестя. Магистрат Биляра обратился ко мне с нижайшей просьбой отпустить в Булгарию Гази Бараджа – воеводу Нижнего Новугорода. Он булгарин царских кровей, взят был в плен, да мной отпущен и посажен на воеводство. Я хочу, чтобы ты сопроводил его в Биляр. Он обещал служить мне, и если сядет на булгарский трон, то Русь усилится Булгарией.

– А как же Алтынбек?

– Алтынбеку худа не будет.

Вручив ему послание к царю Булгарии, напутствовал:

– Сядет Гази Барадж на трон – помощь булгарам будет, а ежели дело не сладится и пойдет не по задуманному, пускай булгары идут в мои земли. Приму.

Чтобы быть ближе к сыну, вместе с Романом по зимнему волжскому пути в Городец отправилась и Дубрава. В Лютино ее уже ничего не удерживало.

4

Купец Авраамий, заболев мыслью о христианском союзе супротив татар, проповедовал идею эту на рынках и площадях Биляра. Народ поначалу слушал со вниманием, ибо многие знали его торговые лавки и не раз завидовали груженным товаром многочисленным насадам, но вскоре старик, порочащий Аллаха и превозносящий Христа, надоел простому люду, а визирь, услышав однажды его проповеди на торговой площади, узрел в них крамолу и опасность для веры. Купец был схвачен и брошен в темницу. В тот же день его товары, речные суда, торговые лавки и даже слуги были переданы в царскую казну, а дом, где он жил, разграблен и сожжен жителями Булгар.

Почти месяц по приказу визиря и при его участии пытали Авраамия, склоняя его к отречению от веры Христовой и принятию ислама, но проповедник был непреклонен.

Первого апреля тысяча двести двадцать девятого года Авраамия вывели из темницы и, посадив на арбу – идти самостоятельно он не мог, – повезли на торговую площадь, где он еще недавно торговал и проповедовал и где свершались казни. Вокруг гомонил народ, в рядах шла бойкая торговля, и никто не обратил внимания на проезжавшего мимо закованного в цепи, грязного и оборванного старика. Авраамия невозможно было узнать. Лишь когда арба подошла к помосту, на котором совершались казни, и глашатай объявил волю визиря, назвав виновного, праздно шатающийся народ заинтересовался приготовлениями казни. Авраамий в последние мгновения своей жизни пытался донести до стоящих перед ним позевывающих мужчин и женщин Божье слово, но только хрипы вырывались из его изорванного болью горла. Лишь два русских раба-уборщика ловили каждое движение его запекшихся губ, стремясь распознать и запомнить последние слова мученика-христианина.

Казнь вершилась обыденно и споро: подручные подтянули купца к колоде, пригнули голову, а палач, крякнув, опустил топор. Обезглавленное тело бросили в яму на съедение собакам, а голову подняли на шест для обозрения.

До глубокой ночи уборщики отгоняли голодных собак палками от тела Авраамия, а потом сложили останки купца-проповедника в холстину, отнесли на христианское кладбище и захоронили тайно.

Лишь на следующее утро христиане, проживающие в стольном городе, узнали о смерти купца Авраамия. Негодованием и жаждой мести наполнились сердца. И в эту же ночь одновременно в нескольких местах города вспыхнули пожары. Огонь, подгоняемый ветром, перекидывался от дома к дому, поглощая улицу за улицей. Жители Булгар с величайшим трудом потушили пожар, но через несколько дней огонь вновь взметнулся над городом, испепелив добрую его половину.

Булгары даже не могли и предположить, что столь страшная месть постигла их из-за смерти безродного старика-купца, кричавшего о великом и милосердном Боге.

Гази Барадж в сопровождении Романа Федоровича прибыл в столицу. Биляр было не узнать: город был черен от сажи и пепла, в воздухе стоял удушливый запах гари и обгоревшей человеческой плоти. Сотни чумных, с безумным от горя взглядом людей бродили по руинам, пытаясь отыскать среди обуглившихся бревен и обрушившихся каменных стен тела родных.

Но это не помешало возведению бывшего нижегородского воеводы на царский трон. Помолившись в мечети «Барадж», новоиспеченный царь выехал из цитадели к народу в посад. Весть о новом царе мгновенно облетела дома бедноты, ремесленников и купечества. Когда же Гази Барадж обратился к народу со словами: «Здрав будь, народ булгарский. Волею Аллаха я ваш царь!» – в ответ понеслись крики возмущенных горожан:

– Нам не нужен христианский царь!

– Долой Гази Бараджа!

– Он тайный христианин. Долой!

Народ, доведенный пожарами до крайности, готов был разорвать неугодного царя, если бы не сеид Кул Гали. Распростерши руки над толпой, он громко выкрикнул:

– Уймись, народ неразумный! Слабость царей, самой Булгарии – в слабости веры, в несоблюдении закона Талиба. Гази Барадж пришел, чтобы дать нам этот закон!

Сеид говорил долго и убедительно, что позволило Гази Бараджу беспрепятственно покинуть возмущенную толпу.

Первым своим актом царь возвратил старинный закон Талиба на Булгарскую землю. По этому закону принявшие ислам земледельцы переводились в разряд государственных крестьян и освобождались от налогов, воинской и других повинностей. Этим он привлек на свою сторону аров и сербийцев, в массовом порядке переходивших в ислам, так как согласно закону все мусульмане, проживающие на территории Булгарии, считались булгарами. Но крупные феодалы-казанчии были недовольны действиями Гази Бараджа, так как большое количество земледельцев выходило из-под их власти. А тут еще и Юрий Всеволодович поспешил с расширением границ княжества за счет соседа и напал на Мишарский округ Волжской Булгарии. Воспользовавшись этим, Алтынбек вместе с правителем Саксина, поддержавшим его и давшим свои полки, двинулся из Банджи в Биляр, чтобы наказать тайного ставленника Руси. Когда войска Алтынбека приблизились к Биляру, курсыбай Газан заявил Гази Бараджу, что его воины не выступят против булгар, они не хотят нарушать древний обычай: булгарин не сражается против булгарина. Воины Газана были единственной военной опорой Гази Бараджа. Тому ничего не оставалось делать, как бежать. Свою жену и сына Галима он отправил к эмиру Ильясу Ялдау – сыну покойного Чельбира, а сам вернулся в Нижний Новгород.

5

В нетерпении, не раз перебивая и переспрашивая, выслушал Алтынбек рассказ своего зятя. Обещание владимирского князя помочь, данное еще Чельбиру, а потом и Гази Бараджу, не утешило его, не принесло спокойствия. Даст ли князь войско на самом деле, чтобы совместно с булгарами обрушиться на татар, или ограничится только обещаниями?

– Скажи правду: придет царь Юрий на мой зов? – впился взглядом Алтынбек в своего зятя, и тот, не отводя взора, на выдохе ответил:

– Не знаю! Верь мне, таиться от тебя не стал бы. Одно знаю: нелегко великому князю, немало врагов у него, завистников, и, требуя под свою руку мордву, не о дани печется, а об укреплении порубежья.

– Не от меня ли?

– От татар.

– А земель-то возжелал, – неодобрительно покачал головой царь Булгарии. – Ему нелегко, а мне каково?! Великий город сгорел, людишек сгорело не счесть, и еще больше осталось без крова над головой, купцы жалуются, что торговля встала, ибо Хвалынское море татары закрыли: грабят, жизни лишают. Э-э-эх, да что там говорить! – махнул рукой царь Булгарии. – Хочет Юрий мордву, отдам половину, только бы он слово свое сдержал.

Помолчали.

– Я слышал, что царский дворец погорел?

– Более половины, – сказал Алтынбек, – и твой дом не минула сия чаша. Поговаривают, что это дело рук твоих собратьев-христиан. Дознаюсь, что так, всех передушу! Не обессудь! – грозно сверкнул очами царь, и Роман не усомнился: именно так и будет.

Прошел месяц. Очистилась ото льда Волга, и по первой воде с первым купеческим караваном приплыл гонец от великого князя владимирского. В своем послании Юрий Всеволодович гневно писал, что царь Булгарии притесняет купцов, не уважает чужой веры, что беспричинно лишил жизни безобиднейшего человека и праведного христианина купца Авраамия. И ежели царь булгарский хочет дружбы, то пусть он позволит перевезти тело Авраамия во Владимир и предать его там по-христиански.