Тайна умрёт со мной - Анна Свирская

про них не прознали журналисты, и гостей тоже было мало. Приехали родители Кристины, две семьи со стороны Вентвортов и сколько-то человек со стороны Сетонов — Айрис не могла понять, в каких они отношениях друг с другом, кто кому сестра, кто кузина, кто мать. Из их толпы она запомнила только величественную и высокомерную графиню Шелторп, похожую на удивлённую цаплю; восьмидесятилетняя гранд-дама внушала смешанное с ужасом почтение всем — от шофёра до графини Сетон.

Семейный склеп Вентвортов находился на церковном кладбище в деревне чуть побольше, чем Тэддингтон-Грин. Езды до неё было около пятнадцати минут.

Инспектор Годдард, видимо, разрешил сэру Дэвиду покинуть Эбберли ради похорон, однако полиция за ними всё равно присматривала. Но хотя бы одеты все были в штатское.

Стоя на вымощенной мрамором площадке перед входом в склеп, Айрис заметила инспектора Годдарда. Он наблюдал, не скрываясь, но держался в отдалении, в тени деревьев, плотно высаженных вдоль забора кладбища.

После окончания похорон сэр Дэвид и и Руперт остановились на ступенях склепа о чём-то поговорить со священником, Кристина и её родители стояли поблизости, и Кристина заметно нервничала: Мэтью остался с няней в поместье, а с того момента, как они уехали, прошло почти два часа. Но священник всё говорил и говорил, а графиня Шелторп тем временем повела всех остальных показать надгробия предков. Она выросла в Эбберли и, вполне вероятно, на этом кладбище ей приходилось бывать не раз.

Айрис, миссис Пайк и профессор Ментон-Уайт вслед за ней не пошли: это было слишком личным делом. Они посмотрели только на находившуюся ближе других могилу, где под простой тёмной плитой были похоронены, предположительно Френсис де Верней и его сын, чьи останки были найдены под кенотафом в Лесу самоубийц.

Немного пройдясь с профессором вдоль надгробий, надписи на которых он читал с огромным интересом, Айрис решила подождать в машине: день был ветреным и на удивление холодным, как в ноябре, и она уже начала хлюпать носом.

Когда она поравнялись с инспектором Годдардом, тот приподнял шляпу — вид у него тоже был продрогший, — и Айрис решила, что эта встреча — хорошая возможность что-нибудь у него выспросить.

— Высматриваете, не выдаст ли себя убийца на похоронах жертвы? — спросила Айрис.

— Не выдаст, — Годдард поёжился на ветру. — На такое можно надеяться, когда убийство произошло недавно, и эмоции еще сильны, но через шесть лет… Нет.

— У вас есть новости? Что с письмом?

— Письмо написано Джоном Вентвортом, это теперь подтверждено.

Айрис едва удержалась от того, чтобы не фыркнуть в раздражении. Она и без того знала, что письмо написано Джоном Вентвортом. Она была тем, кто это обнаружил.

— Так что благодарю вас за помощь в расследовании, мисс Бирн, — продолжал Годдард. — Ваши познания в… даже не знаю, как это назвать… В книгах? В письмах? В общем, ваши познания нам очень помогли.

— А вы не связывались с профессором Фицджеймсом?

— Я передал его контакты ребятам в нашей лаборатории. Они пока работают над письмом сами. Экспериментируют с небольшими кусочками. А вы вчера куда уезжали? По делам своего расследования?

Годдард чуть улыбнулся, и Айрис не могла понять, что за улыбка эта была: он посмеивался над ей?

— Да, по ним, — ответила она резко, с вызовом. — Пытаюсь выяснить, что там за история с усыновлением.

— И как?

— Пока не очень.

— Но вы не сдаётесь.

— Кто-то же должен это делать, раз вы отказались от этой версии.

— Я не считаю эту информацию существенной.

— Я слышала, что главное правило детектива — собирать все сведения, какие только возможно

— Это сказал Пуаро, в «Убийстве в Месопотамии», кажется.

Айрис едва не взвыла от досады. Она была уверена, что читала это в газете или слышала в какой-то передаче от настоящего полицейского детектива.

— Иронизируйте сколько хотите, — немного обиженно сказал Айрис, — но это не мои фантазии. Не я написала тот черновик, а леди Клементина. И ещё… — она на мгновенье задумалась, стоит ли говорить об этом инспектору Годдарду, но потом решилась. Ведь это подтверждало её теорию о важности усыновления. — Руперт Вентворт, кажется, тоже пытается что-то выяснить про своих родителей.

— Это неудивительно в его ситуации. И как у него успехи?

— Честно говоря, я не спрашивала. Я узнала про это случайно, и если спрошу, это будет не очень красиво, мне кажется. К тому же, я могу ошибаться, и он просто в качестве хобби интересуется генетикой.

— Генетикой? — вот тут инспектор Годдард наконец заинтересовался тем, что говорила Айрис.

— Да, именно. У него на столе лежат книги по генетике и медицинские журналы. А ещё, — Айрис вынула из сумки свой неизменный блокнот и нашла то, что записала в доме у Руперта, — он искал что-то про доктора Джеймса Эмери из Манчестерского университета. Я посмотрела справочник, он занимается медицинской генетикой. Вот этих пока не нашла: Бамбергер и Уоткинс. В Манчестере их нет, но наверняка тоже генетики. Я попробую поискать.

— Это не генетики, — покачал головой инспектор Годдард. — Это фамилии семей из Чикаго.

— Каких ещё семей? — удивилась Айрис.

— Я ведь говорил вам, что мой отец врач? И дед, и дядя, и тётка… Так что я постоянно слышу разговоры о лекарствах, экспериментах и прочем. Знаете, в какие исследования сейчас вкладывают очень много денег? В анализы для установления родства. В Америке так вообще помешаны на этом. Тот, кто изобретёт способ доказать отцовство, обогатится. У многих людей настоящая паранойя и насчет того, что жена изменяет, и насчёт того, что детей в больнице перепутали. Дело Бамбергеров-Уоткинсов как раз про это. Уоткинсы приехали домой с младенцем и нашли на нём ленточку из больницы, на которой было написано «Бамбергер». И никто не мог сказать однозначно, что перепутали: ленточку навесили не на того ребёнка или ленточка правильная, но ребёнка отдали не той семье. Они подали в суд на больницу, но всё равно так и не выяснили, где чей ребёнок. Детей потом, кажется, поменяли, но, может быть, и зря. Семьи верили, что воспитывают своих детей, но у остальных уверенности не было¹.

— Какая ужасная и какая глупая история… Может, когда они станут ещё старше, всё выяснится? Станет, понятно, на кого они похожи.

— Это происходило в тридцатые. Они уже должны быть взрослыми мужчинами. Видимо, фамильное сходство особо не прослеживается.

— А тестов, получается, до сих пор не придумали?

— Какие-то есть, но ненадёжные. И нужен настолько большой объем крови, что ребёнку такой тест сделать невозможно. В общем, достоверных анализов до сих пор нет, но мой отец говорит, что их появление —