От «Барбароссы» до «Терминала»: Взгляд с Запада - Базиль Гарт

Гитлер, однако, отклонил соображения Манштейна[181] и через несколько дней немцы начали отводить свои войска назад на исходные рубежи атаки. Гудериан, увидев, как выпестованные им танковые войска были наголову разбиты за какие-то десять коротких дней, слег больным.

В это время основное внимание в ставке Гитлера было приковано к государственному перевороту в Италии. События в Риме серьезно встревожили фюрера и его ближайшее окружение. 25 июля Муссолини был свергнут, и к власти пришло правительство маршала Бадольо.

Крах итальянского диктатора отодвинул на задний план все другие мысли и планы Гитлера в ущерб руководству военными действиями на других фронтах, и прежде всего операцией «Цитадель», которая к этому времени завершилась отходом усталых и потрепанных немецких соединений на их прежние позиции.

Однако здесь, на южном крыле Восточного фронта, назревала ситуация ничуть не менее грозная, чем та, которая складывалась в Италии.

Эта ситуация отчасти возникла в результате типичных для немецких фронтовых командиров, и особенно Манштейна, ошибочных оценок сил и намерений противника. Хотя немецкие генералы понимали, что операция «Цитадель» провалилась, они по-прежнему тешили себя надеждой, что сражение на Курской дуге настолько ослабило советские бронетанковые соединения, что оставшуюся часть лета можно будет посвятить серии мелких «тактических решений», которые приведут к выпрямлению и консолидации линии фронта до наступления зимы. Немцы упорно отказывались признать тот факт, что им, как более слабой армии, предстоит теперь противостоять наступательным инициативам русских и зимой и летом вместо того, чтобы чередовать свои наступательные и оборонительные действия в зависимости от времени года, как это было до сих пор.[182]

Манштейн откровенно пишет об этом и в своих мемуарах. «Мы надеялись, что нанесли противнику в ходе операции “Цитадель” столь ощутимый урон, что сможем теперь рассчитывать на передышку в этом секторе фронта, — писал он, — и поэтому группа армий “Юг” решила временно перебросить крупные танковые силы с этого участка фронта, чтобы выправить положение в районе Донбасса».[183]

В результате почти все танковые дивизии были отведены с Курской дуги. Большинство дивизий понесло серьезные потери, а количество танков в них еще более сократилось после строгой технической инспекции, которая выявила все требовавшие ремонта боевые машины и направила их в мастерские в Харькове и Богодухове.

Эти ремонтные депо в скором времени оказались столь перегруженными работой, что после 1 августа танки и самоходные орудия, нуждавшиеся даже в мелком ремонте коробки скоростей или механизма наводки орудия пришлось отсылать дальше в тыл вплоть до Киева. Когда проверка различных танковых дивизий, участвовавших в операции «Цитадель», завершилась, стало ясно, что найти «крупные танковые силы» будет не так-то просто. Манштейн сумел выкроить несколько частей для усиления 3-го танкового корпуса и направил их на юг вместе с 3-й танковой дивизией, которая менее других пострадала в сражении на Курской дуге. Но поскольку намечалось, что эта танковая группировка — остаток стратегического бронетанкового резерва Германии, в создание которого за прошедшие полгода Гудериан вложил столько энергии, — должна будет нанести два последовательных контрудара в Донбассе и на реке Миус, потребовались дополнительные подкрепления.

Единственным имевшимся у немцев соединением был танковый корпус СС, выведенный с Курской дуги раньше других регулярных танковых дивизий и поэтому сохранивший более высокую боеспособность. К тому же привилегированное положение дивизий СС в получении новой техники и оружия позволило корпусу быстрее возместить понесенные им потери.

Однако для использования войск СС Манштейну необходимо было заручиться согласием ОКБ и, следовательно, самого Гитлера. Даже в лучшие времена это не всегда легко удавалось, а в последние числа июля Гитлер, поглощенный событиями в Риме, к тому же решил перебросить 2-й танковый корпус СС в Италию. Между командованием группы армий «Юг» и штабом ОКБ начался лихорадочный обмен телеграммами, в который время от времени непосредственно вмешивался сам фюрер. Вначале весь корпус СС получил приказ отправиться в Италию. Затем только одна дивизия «Адольф Гитлер». Потом корпусу было приказано прибыть в Харьков, за исключением дивизии «Адольф Гитлер», которая должна была возглавить контрудар 3-го танкового корпуса, а потом по железной дороге отбыть в Италию. И наконец, последовал приказ весь корпус перебросить на юг Украины для контрудара при условии, что дивизия «Адольф Гитлер» потом будет выведена и отправлена в Италию, когда для нее подготовят железнодорожные составы.

Но Гитлер теперь выдвинул новое требование. Полагаясь на свою интуицию — подобных сведений от разведки он, безусловно, не получал, и ни один командующий арллией его точку зрения не разделял, — фюрер решил, что русские, по всей вероятности, предпримут новое наступление между Рыльском и Белгородом, и поэтому запретил Манштейну использовать танковые дивизии СС в операции на Северском Донце, а приказал им немедленно направиться для контрудара по русскому плацдарму на реке Миус.

* * *

Тем временем советские бронетанковые соединения на Курском выступе постепенно восстанавливали свою мощь. Число танковых бригад, с которыми Рокоссовский и Ватутин начали оборонительное сражение, практически осталось прежним, хотя количество танков в них, естественно, сократилось. Но, завладев полем боя, русские смогли к концу июля эвакуировать и на месте отремонтировать большинство легко поврежденных боевых машин. К 5 июля в составе Центрального и Воронежского фронтов имелось 3444 танка и САУ, к 13 июля это число снизилось до 1500, а к 3 августа вновь возросло до 2750. Представляется маловероятным, чтобы значительное число новых боевых машин прибыло за это время (хотя в конце июля Ватутин получил три новых полка САУ). Ввиду этого восстановление боевой мощи советских танковых соединений следует отнести за счет мастерства и энергии солдат и офицеров ремонтно-восстановительных подразделений.

В этот краткий период затишья обе стороны спешили завершить подготовку намеченных ими операций. Немцы намеревались нанести «короткий резкий удар с целью улучшения позиций 1-й танковой армии южнее Северского Донца», а затем использовать «все имеющиеся танковые силы для ликвидации крупного плацдарма противника в секторе 6-й армии и восстановления фронта на реке Миус». Ставка Верховного Главнокомандования в свою очередь стремилась быстрее закончить отработку планов разгрома всего немецкого фронта на юге России.

Нанеся поражение немцам в колоссальной танковой битве на Курской дуге, Советское Верховное Главнокомандование запланировало три отдельные операции, чтобы заставить немцев распылить свои резервы. Из них наступление на Орел уже началось. Но наступательная операция Воронежского и Степного фронтов была задумана как глубокий охватывающий маневр против харьковской группировки немцев. Вспомогательный удар должны были нанести войска Юго-Западного фронта.

Таким образом, нетрудно увидеть, что рокировка всех боеспособных танковых дивизий на крайний южный фланг советско-германского фронта для контрудара по советскому плацдарму на реке Миус была наиболее опасным шахматным ходом из всех, которые могли сделать немцы. 30 июля 3-й танковый корпус и две танковые дивизии СС начали свое наступление на переправившиеся через реку Миус войска Южного фронта. У русских почти не было танков (на всем плацдарме немецкая разведка обнаружила лишь одну танковую бригаду), и через несколько дней советские пехотинцы оказались вынужденными отойти назад за реку.

Это был один из последних тактических успехов немцев на Восточном фронте, который к тому же привел к серьезным стратегическим последствиям. Ибо в тот самый момент, когда 3-й танковый корпус подсчитывал доставшиеся ему трофеи, в 800 километрах к северо-западу армии Воронежского и Степного фронтов выдвигались на исходные рубежи атаки, и через несколько дней под градом последовательных сокрушительных ударов, наносимых то в одном, то в другом секторе фронта, группа армий «Юг» постепенно распадается на части.

2 августа разведка 4-й танковой армии на основании радиоперехватов доложила Манштейну, что новое русское наступление «должно начаться в течение двух-трех дней». Воздушная разведка также подтвердила, что в расположение войск генерала Ватутина подтягиваются с севера дополнительные танковые части. Манштейн немедленно отдал приказ о возвращении 3-го танкового корпуса и двух дивизий СС с фронта на реке Миус, но не успели чернила высохнуть на приказе, как на рассвете 3 августа войска Воронежского и Степного фронтов перешли в наступление.