От «Барбароссы» до «Терминала»: Взгляд с Запада - Базиль Гарт

В ударную группировку Конева входила 5-я гвардейская танковая армия генерала Ротмистрова, отличившаяся в гигантском сражении на Курской дуге. Перейдя в наступление 24 января, войска Конева вбили глубокий танково-пехотный клин в оборону противника. Спустя два дня началось наступление войск 1-го Украинского фронта, и 28 января русские клещи сомкнулись в районе Звенигородки. Десять немецких дивизий оказались внутри «котла». Когда-то летом 1941 года в «котлы» попадали советские дивизии. Но на этот раз, однако, окруженные войска почти не имели возможности вырваться наружу. Используя уцелевшие танковые дивизии, Манштейн попытался пробить коридор для прорыва окруженной группировки в южном направлении.

К месту прорыва Конев бросил главные силы 5-й танковой армии Ротмистрова. Бельгийский офицер, находившийся в «котле» вместе с бригадой СС «Валлония», позднее описал страшную картину удара советских танков по пытавшимся вырваться из окружения немецким колоннам. «Тридцатьчетверки» волнами накатывались на немцев, сокрушая гусеницами повозки, автомашины и орудия. Когда части немецких войск удалось достичь преграждавшей им путь реки, многие солдаты и офицеры бросились в ледяную воду в надежде добраться до противоположного берега, в то время как советские танки поливали свинцовым дождем эту барахтавшуюся в воде массу людей. Тысячи немецких солдат нашли смерть на заснеженных берегах реки.

Другая колонна, в которую входили остатки танковой дивизии СС «Викинг» и бригады СС «Валлония», пытавшаяся пробиться ночью 17 февраля поблизости от деревни Шендеровка, была на рассвете рассеяна и уничтожена русскими танками и кавалерией.[186]

Советское командование и советские танкисты одержали выдающуюся победу, имевшую важное психологическое значение. Она продемонстрировала, что советские бронетанковые войска способны умело использовать слабости обороны противника, окружать и уничтожать врага — урок, важный не только для Красной Армии, но и для немцев. С этого момента ни одно немецкое соединение не могло не считаться с возможностью подобного окружения. Для Манштейна Корсунь-Шевченковская операция была началом конца. Она означала, что его армии более не смогут сдержать натиск русских войск. Генералу Коневу она принесла звание Маршала Советского Союза.[187]

Тем временем после ранения генерала Ватутина маршал Г. К. Жуков взял на себя оперативное руководство 1-м Украинским фронтом ввиду предстоявших на этом фронте крупных наступательных операций.

Советское наступление на Правобережной Украине возобновилось 4–6 марта 1944 года. 10 марта танковые армии Конева овладели Уманью и затем через неделю вышли к реке Южный Буг. Моральное состояние пленных немецких солдат было необычно низким — прямой результат, как отмечали обозреватели, победоносной Корсунь-Шевченковской операции.

26 марта наступил кульминационный момент русского наступления. Армии Конева, успешно форсировав Днестр и Прут, вышли на государственную границу СССР и вступили на территорию Румынии. Позади них лежала почти полностью освобожденная Украина. В Германии 31 марта два видных немецких командующих — Манштейн и Клейст предстали перед Гитлером. Фюрер лично вручил им очередные высшие награды. Затем оба генерал-фельдмаршала были смещены со своих командных постов (командующим группой армий «Юг» был временно назначен генерал-фельдмаршал Модель).[188] Учитывая, что незадолго до этого был уволен в отставку командующий 4-й танковой армией генерал-полковник Гот, Жуков и Конев добились внушительной психологической победы, устранив сразу трех наиболее опытных и умелых танковых командиров вермахта.

Очистив от захватчиков Украину, советские армии начали перегруппировку и подготовку к своей самой крупной наступательной операции 1944 года, которая должна была привести к уничтожению группы армий «Центр». На этой стадии уместно бросить взгляд назад и подвести итоги тому, что советские бронетанковые войска сумели достичь со времени драматических событий лета 1941 года. В глазах противника эти достижения были поразительными.

Наибольшее впечатление на немцев производило массированное применение русскими бронетанковых соединений, их численность и тщательное, детальное планирование каждой последующей операции. К 1944 году времена недостаточно продуманных и плохо организованных наступлений, вроде наступления армий маршала Тимошенко под Харьковом весной 1942 года, миновали навсегда. Каждый советский командующий — и это особенно относилось к танкистам, — следуя примеру Жукова, планировал боевую операцию вплоть до действий каждого взвода и танка и не начинал ее, не будучи уверенным в победе.

Это влекло за собой скрупулезную предварительную проработку каждой наступательной операции, строгую регламентацию количества выделенных солдат, танков и орудий. Манштейн, давая оценку тактическим приемам и оперативным методам русских, мрачно заметил, что наступление могло вначале развиваться медленно, «но если оно начиналось, то следовало ожидать, что оно будет проводиться непрерывно и с широким размахом. Ни необходимость закрепления захваченной местности, ни приход ночи не были способны приостановить его. Наступление не прекращалось, пока не иссякали силы наступающих, их боеприпасы и снабжение…».

Когда 23 июня 1944 года — ровно три года спустя с начала операции «Барбаросса» — четыре советских фронта перешли в наступление в Белоруссии советские войска, в авангарде которых наступали танковые армии и корпуса, нанесли один из самых сокрушительных ударов за всю историю войн: за пять недель они продвинулись на запад до 550–600 километров уничтожили 25 дивизий и полностью разгромили группу армий «Центр». Подобный удар и подобные темпы наступления были по плечу только танковым войскам постигшим науку современной войны, и генералам, полностью овладевшим мастерством вождения этих войск.

К середине июля армии генерала И. Д. Черняховского освободили Минск и Вильнюс, а к 17 августа подошли к границам Восточной Пруссии. Войска маршала К. К. Рокоссовского освободили Брест, вступили на территорию Польши и в начале августа форсировали Вислу.

По другую сторону линии фронта для еще недавно блиставших немецких танковых генералов во главе с Гудерианом это были горькие дни и недели. Танковые дивизии вермахта по-прежнему сражались упорно и храбро, но их потери продолжали возрастать, а у русских, казалось, имелись неистощимые резервы боевых машин и экипажей.[189] Гудериан с тяжелым сердцем и профессиональным восхищением следил за стремительным продвижением на запад армий Рокоссовского и Черняховского. «Потрясающие события… — писал он, — казалось, что ничто и никогда не сможет остановить их». На южном фланге советско-германского фронта Румыния уже выбыла из войны, и войска 2-го Украинского фронта, которыми теперь командовал генерал Р. Я. Малиновский,[190] приближались к Бухаресту. «Тридцатьчетверки» еще раз наглядно продемонстрировали свою высокую маневренность и способность к глубоким крейсерским рейдам.

Взломав в первый день наступления, 20 августа, оборону противника в районе города Яссы,[191] Малиновский ввел в прорыв 6-ю танковую армию генерала А. Г. Кравченко. Через 12 дней, пройдя с боями около 400 километров, танки Кравченко очистили от немецких частей нефтяной район Плоешти и вступили в Бухарест. Это был один из наиболее блестящих танковых бросков второй мировой войны.

16 апреля 1945 года началась завершающая наступательная операция советских войск — штурм Берлина. После упорных боев 25 апреля передовые части 4-й гвардейской танковой армии генерала Лелюшенко и 2-й гвардейской танковой армии генерала Рыбалко замкнули стальное кольцо вокруг немецкой столицы. К 27 апреля русские танки пробились к Потсдамерплац, в нескольких сотнях метров от имперской канцелярии, во дворе которой находился бункер — ставка обреченного фюрера, — стены которого теперь вздрагивали в такт разрывам снарядов танковых пушек. В часы, предшествовавшие самоубийству Гитлера, те немцы, которые отважились выйти из бункера в пустынный двор канцелярии, могли услышать лишь грохот артиллерийской канонады да равномерный скрежет гусениц «тридцатьчетверок».

Символ

Во многих отношениях танк Т-34 символизирует сам дух и характер войны, которую вели русские с 1941 по 1945 год. Возможно, в глазах западных специалистов он выглядел недостаточно усовершенствованным — в нем отсутствовали удобства и технические приспособления, которые считались желательными и даже обязательными в боевых машинах Англии, Германии и Соединенных Штатов. Но, как ни парадоксально, этот танк пользовался большей любовью и доверием танкистов, чем любой другой танк в армиях всех воюющих государств: «Шерман» был хорошей боевой машиной, но, когда он появился на свет, его уже существенно обогнали немецкие танки последней конструкции. «Пантеру» некоторые считают одним из лучших танков последнего этапа войны, но она оказалась в руках экипажей, которые к этому времени вели уже проигранную войну.