Томирис - Булат Жандарбеков

"Итак, я должен завтра увести "бешеных". Шапур, Кабус и Хусрау нутся со своими дружинами в ставку царицы. А дальше? А дальше я никому не буду нужен, кто бы ни стал царем — Шапур или Хусрау, а может быть, и Кабус. Для Бах-тияра на этом пире места не найдется. И как говорил Кабус: "Слова подобны опавшим листьям, ветер подует — все унесет". Золотые слова. Да. А Балу? Может быть, связать условием немедленной женитьбы проклятых вождей? Э-э, разве Ша-пура женитьбой свяжешь, он и дочери не пожалеет, а меня тем более. Надо решать. Надо решать сегодня, сейчас — Балу или Томирис? Любовь или власть? Будет власть, будет и Балу. Решено! К Томирис!"

* * *

Далеко от своего стана, возвращаясь от Бевараспа, Томирис увидела мчавшегося во весь опор Фархада и удивилась. Суровый, сдержанный, солидного возраста воин нелепо размахивал руками, кричал что-то нечленораздельное и весь прямо-таки лучился радостью. Подскакав к царице, он выдохнул:

— Награду с тебя, высокая царица! Рустам вернулся!

Томирис вздрогнула и вся похолодела. Неожиданное известие поразило ее, вызвав смятение чувств. Она испытывала тревогу и радость. Опять двойственность положения, но зато такая надежная опора придает силу и уверенность. Оправившись, она рассердилась и взяла себя в руки. К своей ставке она подъезжала, как всегда, величественная и спокойная. Нескрываемая радость и ликование свиты, "бешеных", челяди, простого люда неприятно подействовали на нее. Ей, царице, люди так и не простили Бахтияра, а стоило появиться Руста-му, как все позабыли его позорный поступок и ошалели от радости и счастья.

Царица пожала плечами и переступила порог своего шатра.

* * *

Подъезжая к шатру царицы, Бахтияр подумал: все, Рустам навсегда ожесточил сердце Томирис своим поступком и поколебал свою репутацию среди массагетов. Он, Бахтияр, дожен занять место Рустама и возле царицы, и среди кочевников. Томирис сказала, что персидский царь направил к ней посла. Что он несет? Мир или войну? Если войну, то это к лучшему. Вожди не бессмертны, и если Бахтияр отличится в этой войне, а он должен отличиться, то кто знает? Ведь по воле царицы были избраны безродные вожди у апасиаков и сакараваков — Рухрасп и Хазарасп, неужели же он, возлюбленный и отец ее ребенка, будет обойден? Сейчас он расскажет ей о заговоре и будет вправе рассчитывать на благодарность царицы. Дело идет о спасении трона! Побольше нежности и страсти, и не устоит женское сердце. Ну, Бахтияр, вперед и сразу!

Глубоко погруженный в свои мысли, Бахтияр даже не заметил всеобщего возбуждения в стане царицы. Ворвавшись в шатер, он бросился на колени перед царицей и, обняв ее ноги, сразу же заговорил. Скрежеща зубами, начал он рассказ о заговоре. Как он, Бахтияр, пришел в ужас, когда презренные • предатели осмелились ему, верному рабу царицы, предложить участие в их гнусном заговоре. Потом ему пришла мысль, что эти вожди из-за зависти и ненависти решили затеять эту грязную игру, чтобы очернить его в глазах обожаемой царицы и разлучить с ней. Он решил подыграть, чтобы самому посмеяться над чванливыми вождями. Но какая бездна подлости разверзлась перед ним! Сколько раз хотелось вонзить акинак в горло негодяев, осмелившихся лить потоки грязи на чистую, как родник, царицу., Но он твердил себе: терпи! Ведь опытные заговорщики были скользки, как змеи, и не давали в руки доказательств своей подлости. Что он мог сообщить своей боготворимой царице, одни слова, а слова подобны опавшим листьям: ветер подует и все унесет. Но теперь он, Бахтияр, вознагражден за свое терпение, муки и терзания, ослепленные ненавистью к царице и вожделением трона, они, позабыв присущую им осторожность, раскрыли перед ним свои черные замыслы.

— Заговорщики в твоих руках, любовь моя!

Распахнулся полог шатра, и страстная речь Бахтияра была прервана появлением Рустама. Он-бы великолепен. Пурпурный плащ, ниспадавший до земли, был скреплен на правом плече серебряной фибулой с крупной бирюзой небесного цвета, на золотом панцире сверкал грифон с распростертыми крыльями,персидский парчовый кулах на голове и усеянные драгоценными камнями сапоги на ногах довершали этот блистательный наряд.

Томирис слабо ахнула, но тут же нахмурилась. А остолбеневший Бахтияр, побледнев до мертвой синевы, так и остался С открытым ртом.

Радостное оживление Рустама тут же исчезло. Он тяжелым взглядом посмотрел на сидящую слишком близко друг к Другу парочку, резко повернулся и вышел.

Появление Рустама отвлекло и взволновало Томирис, и это спасло Бахтияра с его довольно-таки нескладным рассказом о заговоре.

— Так что же решили мятежники?— спросила царица, когда затихли шаги мужа.

— Они хотят чтобы я увел "бешеных",— почти машинально ответил не оправившийся от растерянности Бахтияр.

Томирис задумалась, а затем зловеще улыбнулась.

— Уводи "бешеных"!

— Ка-а-ак?

— Потом вернешься и окружишь предателей.

— А ты, царица?

— Меня защитит Рустам.

Бахтияр вздрогнул, как от пощечины, быстро взглянул на царицу и отвел по-волчьи сверкнувшие глаза. Немного посидев, он медленно поднялся и молча вышел из шатра.

Томирис внимательно посмотрела ему вслед. Что-то не понравилось ей в Бахтиярс, но она постаралась отогнать мрачные мысли и, тряхнув головой, улыбнулась: "Ревность".

Бахтияр шел, шатаясь, как пьяный. Одна мысль с нестерпимой назойливостью терзала мозг: "Все пропало! Рустам приехал... я пропал. Все раскроется. Конец, мне конец". И злобно ощерился: "Видишь, как запела: меня защитит Рустам! Смутилась, как девчонка. Обо мне забыла! Слушала так, как будто ей каждый день заговоры открывают. А кто я? Кобелек для ублажения опостылевшей любовницы". Бахтияр остановился. Стоял долго, раскачиваясь. Затем злобно усмехнулся. "Не здесь, так там!"

Направившись к коновязи, отвязал первую попавшуюся лошадь, вскочил на нее и с места пустил вскачь.

Шапур, Кабус и Хусрау были ошеломлены, когда в юрту ворвался исступленный и нежданный Бахтияр. Только недавно он уходил из этой юрты, холодный и настороженный, а сейчас... Из его горячей, бессвязной речи они с трудом поняли, что Бахтияр согласен увести "бешеных", что вернулся Рустам, что он требует непременным условием уничтожение Рустама.

Вожди понимающе переглянулись. Но их тоже смутило неожиданное появление Рустама. Быстрее всех нашелся Хусрау.

— А много у него воинов?

— Нет, сотни две-три.

— Прекрасно. Это же благо, вожди! Дар богов. Присутствие Рустама только усилит недовольство массагетов. Будем прямо обвинять его, отступника и перебежчика, а заодно и царицу.

Бахтияр уже оправился и успел хладнокровно обдумать созревшую у него мысль.

— Если я не уведу "бешеных ", они под предводительством Рустама в прах разнесут вас,— высокомерно обратился он к заговорщикам,— и ваше дело не будет стоить и копыта мертвого осла. Так вот, я ставлю два условия. Первое: уничтожить Рустама! За это вам будет глубоко благодарен Зогак, и вы сможете в дальнейшем рассчитывать на его поддержку. Второе мое условие послужит для вашего же блага. Ведь если вы все скопом полезете на трон Томирис, то начнете перегрызать друг другу глотки, а потом и другие вожди захотят примерить царский венец. И может получиться так, что начнете-то вы, а на троне усядется Беварасп или Скилур. Чтобы этого не произошло, я предлагаю провозгласить царем Спаргаписа Второго!

Вожди опять переглянулись: пятнадцатилетний Спаргапис! Ублюдок, .сын этого наглеца!

Но надо отдать должное Бахтияру, он многому научился за эти годы. Разворошив темные мысли каждого, он вывернул их души наизнанку. Горькая правда таилась в словах Бахтияра. Давно уже каждый из присутствующих точил свой нож на другого.

Хитроумный Хусрау молниеносно взвесил: "Молодой нахал — надеется править через своего сына. Хи-хи-хи! Разве вожди и старейшины позволят ему командовать собой? Никогда! Он не в счет. А если мы начнем драться за трон — я проиграю. Шапур сильнее меня, Кабус богаче, а может быть, и в самом деле мы стараемся и рискуем головами для Беварас-па или Скилура. Убьем Рустама, свергнем Томирис, а потом уберем и Бахтияра — все спасибо нам скажут! Пусть будет Спаргапис! Я приберу щенка к рукам и его руками уничтожу моих дорогих "друзей"... и я останусь один!"

Хусрау даже зажмурился от удовольствия и вслух произнес:

— Наш молодой друг прав. Спаргапис — храбрый юноша. Да и менять династию опасно, поднимутся вожди всех племен — перебьем друг друга. Ну, а то, что царь слишком юн — не помеха. Не оскудела земля массагетов мудрыми мужами, они помогут править...

Каждый из присутствующих отводил себе главное место при послушном мальчишке-царе, и потому после некоторого размышления и Шапур, и Кабус дали согласие на Спарга писа.

— Ночью я уведу "бешеных",— сказал довольный Бахтияр,— утром начинайте! Смотрите, обложите логово царицы так, чтобы мышь не проскользнула, иначе, если она пошлет гонца за мной, мне не удержать "бешеных".