Принцесса крови - Дмитрий Агалаков

— Мир с англичанами? — вскипел Артюр де Ришмон. — Вы и Ла Тремуй? Этот прохвост? Волк с сердцем лисицы? Этот двуличный негодяй? Невероятно!

Первый министр вскоре узнал об этом разговоре. Он только скорбно покачал головой:

— Подумать только, из-за этого человека вы отказались от братской любви! — Он говорил об Орлеанском Бастарде, поселившемся в Провансе. — Господи Иисусе…

На переживания Ла Тремуя жалко было смотреть.

Захват Понсорсона было первой и последней удачей Артюра де Ришмона на посту коннетабля Франции. В 1427 году Карл Валуа дал понять де Ришмону, что больше не нуждается в его услугах. За глаза поставили ему в укор и позорное поражение у бретонского городка Сен-Жак-де-Бёврон в прошлом, 1426 году. Шестнадцатитысячная французская армия, оснащенная тяжелой артиллерией, успешно штурмовала город и наделала в стенах немало брешей. Поздно вечером, оставив небольшое число защитников крепости охранять проломы, англичане, которых было раз в пять меньше, чем противника, отважились на отчаянный шаг. Они незаметно вышли из Сен-Жак-де-Бёврон и с оглушительными криками «Солсбери!» и «Святой Георгий!» напали на французов с тыла. Войско Артюра де Ришмона, не ожидавшее такого подвоха, Бог знает что подумав, дрогнуло и побежало. По дороге часть утонула в окрестных озерах. Сам Артюр де Ришмон едва спасся. Обвинение получилось оскорбительным, и коннетабль покинул Бурж. Многие при дворе вздохнули свободно — бретонский рыцарь часто был груб и нетерпим. И конечно, ему и в голову не приходило делать комплименты опытному де Гокуру и тем более юному де Клермону.

Иоланда Арагонская не поддержала эту отставку, но вовсе не из-за любви к де Ришмону. Любое пространство, которое освобождалось подле молодого короля, немедленно занимал вездесущий Жорж Ла Тремуй.

Артюр де Ришмон был обидчив и мстителен, и забывать об этом было неосмотрительно. Карл Валуа, еще будучи дофином, уже испытал на себе характер де Ришмона, когда в 1420 году тот по серьезной причине вышел из лагеря арманьяков и примкнул к англичанам, затем то же прочувствовал лорд Бедфорд, когда отобрал у де Ришмона его графство. И теперь Карл Валуа вновь наступил на те же грабли, отняв у бретонского рыцаря меч коннетабля. Человек-лягушка, как его прозвали при буржском дворе, помчался в герцогство Бретань к старшему брату Жану Пятому, на которого имел большое влияние, и убедил его расторгнуть Сомюрский мир и вновь примкнуть к англо-бургундской коалиции.

— Предатель, подлый предатель! — позже кричал Карл Валуа, потрясая тощими кулаками и расплескивая жидкие волосы. — Вот кто заслуживает возмездия!

Ничто так не могло усладить слух Ла Тремуя, как вопли коронованной особы, находившейся в его попечении.

— Видит Бог, другого я и не ожидал от этого человека, — печально произнес первый министр. Он оскорбленно поднял голову — да так высоко, что его подбородок оказался едва ли не на одном уровне с кончиком носа. — Вот оно — хваленое рыцарское благородство Артюра де Ришмона!

Его пафосу мог позавидовать любой греческий актер!

Сразу после того как Карл Валуа порвал с бретонцем, он вспомнил о своем кузене — Орлеанском Бастарде. Кто, как ни Жан, несмотря на молодость — проницательный и мудрый (конечно, не без помощи Карла Орлеанского), предугадал их короткий роман с де Ришмоном.

А ведь Бастард был предан его «буржской» короне, пока еще не Бог весть какой значительной…

2

Центральная Франция никак не давала покоя лорду Бедфорду. Почуяв затишье во французском лагере, регент решил действовать. Еще его покойный брат Генрих Пятый следующей мишенью после Парижа выбрал вотчину пленных принцев — Орлеан. Именно этот город был ключом в югу Франции, где еще мог прятаться от англичан Карл Валуа. Но пока что главный город на Луаре, защищавший с севера все Буржское королевство, был им не по зубам.

К нему надо было подходить осторожно, отрывая кусок земли за куском.

В середине лета 1427 года, сразу после отставки Артюра де Ришмона, англичане осадили большой город Монтаржи, к востоку от Орлеана. Город защищал мощный замок в центре — надежная крепостная стена, двадцать высоких башен, исполин-донжон, десятиметровый ров, наполненный водой. Задача была не из легких. Англичанами, которых набралось более трех тысяч, командовали опытные полководцы: графы Уорвик и Суффолк, Джон Талбот, прозванный «Сторожевым псом Англии», и Анри Биссе. Войско нападавших было оснащено сильной артиллерией. Англичане разбили три лагеря вокруг большей части города, превратив каждый в крепость с частоколом и рвом, а также соединительными проходами, и начали активно бомбить Монтаржи.

Через месяц непрекращающегося артобстрела город дрогнул. Стены во многих местах были разрушены, жителей, не готовившихся к долгой осаде, донимал голод. Гонцы, приехавшие в Бурж, сказали, что если город не дождется помощи, то ему придется капитулировать. Тогда Карл Валуа, пребывавший как всегда в заторможенном состоянии, призвал-таки ко двору Орлеанского Бастарда и, дав ему две тысячи ливров золотом, поручил помочь городу — если не снять осаду, то хотя бы доставить продовольствие и увеличить поредевший за время бомбежки гарнизон.

Чем не возможность реабилитироваться за дерзость!

В первые дни сентября из Орлеана через Бургундские ворота вышло войско в полторы тысячи бойцов, которыми предводительствовал Бастард и первые капитаны Буржского королевства: Рауль де Гокур и Ла Ир, Гийом д, Альбре и сеньор д, Орваль, де Гранвиль и де Виллар, а также мессир Жиль де Сен-Симон, Готье де Бруссар, и шотландские лорды Джон и Вильям Стюарты, ненавидевшие англичан хуже смерти.

Ночью 5 сентября войско Орлеанского Бастарда, отягощенное обозом для голодающих, незамеченным подошло на пол-лье к Монтаржи и затаилось. Впереди горели костры англичан, и на фоне темного неба возвышались суровые башни крепости с царственным донжоном во главе. Крепость дожидалась утра, чтобы вновь отражать град ядер и камней.

Той же ночью в лесу собрали военный совет, на котором присутствовали некоторые горожане из наиболее яростных противников англичан. Сколько было в Орлеанском Бастарде осторожности, столько же и бесстрашного авантюризма. Он решил напасть на противника с рассветом, когда тот будет мирно спать, а горожанам приказал за эти часы разрушить дамбы местных прудов, вода в которых по уровню была выше всех трех английских лагерей.

На рассвете, ощетинившись копьями и луками, мечами и секирами, Орлеанский Бастард ввел в свободные ворота города обоз с продовольствием, а Ла Ир с третью всех людей набросился на ближайший лагерь англичан. Граф Суффолк проснулся от истошного крика: «Под знамя Сен-Дени!» Спросонья он даже подумал, почему его солдаты несут подобную околесицу, где боевой клич англичан: «Святой Георгий»! А по лагерю уже метались его полураздетые солдаты, которых гоняли французские рыцари, накалывая на копья, разбивая им головы топорами и молотами. Могучий Ла Ир, как воплощенное возмездие, лично не отпускал ни одного попадавшегося ему на пути англичанина — и не важно, вооружен был тот или нет. В партизанской войне не до рыцарства, нечего соваться в чужую страну! Не ожидавшие нападения англичане бросились вон из лагеря, ставшего западней, но многие перетопли во рвах, которые наполнились водой из озер наверху, дамбы которых были предусмотрительно снесены. Сам граф Суффолк и его брат де Ла Поль только чудом спаслись из лап капитана Ла Ира. Около тысячи англичан было перебито в лагере Суффолка, мало кто ушел.