Принцесса крови - Дмитрий Агалаков

Они так и расстались после этой охоты — каждый сам по себе. Не находивший себе место Карл Орлеанский, в котором неожиданное свидание с бывшим соратником и ожившие воспоминания о Франции разожгли невыносимое желание вернуться на родину, пусть вопреки данному слову, и замкнувшийся в себе обезображенный Артюр де Ришмон, уже готовый стать другом и союзником англичан. Карл Орлеанский подался в ненавистный ему Лондон, ко двору Генриха Пятого, своего хозяина, а де Ришмон — в замок своей матери, где он провел все эти пять долгих лет.

Артюр де Ришмон выполнил требование англичан — его старший брат Жан, герцог Бретонский, после полугодового плена подписал мир в Труа, по которому Франция переходила Англии.

…А спустя еще пять лет после договора в Труа Артюр де Ришмон, еще недавно — враг дофина Карла, предстал перед очами молодого человека в Бурже, чтобы принять меч коннетабля Франции и драться против англичан до последней капли крови. Вид его иссеченного лица ужаснул Карла Валуа, но он сделал вид, что не замечает явного уродства. Хотя многие из окружения Буржского короля уже зашептали: «Лягушка! Лягушка!»

— Мы рады видеть вас при нашем дворе, граф, — сказал Карл Валуа. — И возлагаем на вас большие надежды!

Разменной монетой вновь оказалось герцогство Бретонское, а помогли неожиданному назначению разыгравшиеся аппетиты Бедфорда, присвоившего себе главные земли Артюра де Ришмона. Этого бретонский рыцарь стерпеть не смог — он разом порвал с англичанами и предложил свой меч Карлу Валуа. В случае назначения его коннетаблем он пообещал Карлу убедить своего старшего брата Жана Пятого выйти из труасского договора и признать молодого Валуа истинным королем Франции.

Сомюрский мир, подписанный в октябре 1425 года между Карлом Седьмым и Жаном Пятым, определил новое профранцузское направление Бретани.

Единственным человеком из окружения Буржского короля, который не пожелал признать Артюра де Ришмона коннетаблем Франции, был Орлеанский Бастард. В одном из писем на родину, сводному брату, Карл Орлеанский упомянул о встрече с де Ришмоном, о его двуличности и порочной непостоянности.

— Рано или поздно он откажется от вас, государь, и я не могу смириться с его появлением при вашем дворе! — грозно бросил Орлеанский Бастард своему сверстнику и другу детства — Карлу Валуа.

— Но такова моя воля, Жан, — бледнея, воскликнул тот.

Карл Орлеанский, плененный рыцарь и поэт, был авторитетом для сводного брата — Бастарда, но не для Карла Валуа — для последнего английский пленник являлся опасным соперником.

— И все же — не могу, — Орлеанский Бастард тяжело посмотрел на своего товарища. — И не хочу, государь.

Между ними уже случались разногласия и прежде. В 1422 году Орлеанский Бастард взял себе в жены Марию де Луве, дочь председателя суда Буржского королевства, у которого были столкновения с молодым королем. Семья де Луве была на грани опалы. Бастард встал на сторону жены.

И тут — еще одно свидетельство явной непокорности.

— Тогда нам придется расстаться, — сказал король.

Это было высказано в форме предположения, с улыбкой на бледном лице и холодными глазами.

— Пусть будет так, — кивнул Орлеанский Бастард.

Через несколько дней он уехал в Прованс — его отъезд двор единодушно назвал ссылкой.

В том же 1425 году случилось событие, которому в дальнейшем суждено будет изменить ход англо-французских отношений, и далеко не в пользу Франции. И виной тому, хоть и несознательно, был все тот же Артюр де Ришмон. Он слишком широко открыл дверь, шагнув в Буржское королевство, и за ним прошла тень. На вид — грациозная, как тень крадущейся кошки, но на деле — устрашающая, грозная, смертельно опасная, как ищущий под покровом темноты добычу беспощадный зверь. Любой, знай он правду об этой тени, захлопнул бы перед ней дверь.

Уродство и долгий плен сделали Артюра де Ришмона нелюдимым, вспыльчивым, грубым. Рыцарь до мозга костей, он не любил бесконечные светские рауты, и потому ему нужен был тот, кто смог бы стать его правой рукой при дворе Карла Валуа. Его избранник-земляк приглянулся де Ришмону рассудительностью, а главное тем, что пообещал во всем его поддерживать, пока сам де Ришмон будет воевать против Бедфорда.

Так, в один из осенних дней коннетабль представил двору Карла Валуа знатного бретонца, родственного семейству д, Альбре, крупного землевладельца и опытного финансиста, перспективного политика и гениального лицемера, который просто рвался, иначе не скажешь, служить молодому королю.

— Герцог де Ла Тремуй, — держа руку на эфесе меча, произнес человек-лягушка.

Вид коннетабля пугал Карла Валуа, но молодой король терпел — Артюр де Ришмон совершенно искренне обещал ему встать стеной перед натиском англичан.

В залу вошел человек, мало похожий на тех, кто окружал Карла Валуа с детства. Тот, кого представил грубоватый де Ришмон, был прямой его противоположностью. Сама изысканность! Легкость. Изящество. Расшитое золотом и подбитое мехом куницы изумрудное сюрко, щегольские сапоги из мягкой кожи, дорогой пояс из кожи крокодила и кривой арабский кинжал в серебряных ножнах. Лицо Ла Тремуя было ухоженным и чистым, как у самого Карла Валуа, который очень о том заботился, хотя прыщи время от времени досаждали ему. А ведь он не глотал пыль на дорогах войны, сетовал про себя король, не кутался днями и ночами напролет в плащ перед вражеской крепостью, взятой в осаду, и ежедневно принимал ванну с восточными благовониями.

— Ваше величество, — низко склонившись, проговорил Ла Тремуй музыкальным голосом, который абсолютно точно сочетался с его внешностью. — Молва о вашем дворе разнеслась по всей Европе! Даже в Италии говорят, что двор такого просвещенного монарха, как вы, не уступает двору Карла Великого!

Для тщеславных королей никогда не бывает много лести! Даже самой наглой и бесцеремонной…

— Хотелось бы, герцог, чтобы ваши слова были правдой, — улыбнулся Карл Валуа словесному реверансу. — Если вы еще для этого что-нибудь сделаете, буду вам только благодарен.

Он был красив и хорошо сложен, этот Ла Тремуй, но в нем не наблюдалось и капли той грубости, которая так и лезла из капитанов, окружавших Карла Валуа. Было видно, что мечу герцог предпочитает диалог, стреле — меткую фразу, доспехам — роскошную одежду мирного человека. Но что могло быть у них общего с де Ришмоном? — спрашивал себя Карл Валуа, сам еще не догадываясь, насколько правомерен его вопрос.

Ла Тремуй купил Буржского короля сразу, и с потрохами.

Карл Валуа был осторожен и нерешителен, как политик, часто менял свои планы; Ла Тремуй готов был представить эту осторожность и нерешительность в глазах самого Карла — величайшим стратегическим талантом. Карл Валуа боялся покушения на свою жизнь и просто боялся самой жизни, Ла Тремуй давал понять, что это и есть необходимая для любого государя осторожность. Карл Валуа уже не надеялся разбить англичан и бургундцев, все теснее окружавших его территории, хотя и не сознавался в этом, Ла Тремуй дал понять государю, что все можно решить мирным путем. Пора вложить мечи в ножны и сесть за стол переговоров.