Рабы Парижа - Эмиль Габорио

Пес прервал его размышления веселым лаем.

— Ага! — прошептал герцог, выходя из-за куста. — Это, должно быть, она!

На поляне появилась девушка и, увидев отца вместо сына, испуганно вскрикнула.

Старик был поражен ничуть не меньше. Вместо безродной авантюристки он увидел перед собой мадемуазель Диану, дочь маркиза де Совенбурга.

К ней герцог не решился бы применить те меры, которые только что собирался обрушить на голову коварной простолюдинки… Задача его осложнилась еще и тем, что гораздо труднее бороться с влиянием девушки красивой и образованной.

А что, если маркиз де Совенбург знает об этой любви и, не дай Бог, одобряет ее?

— Вы не слишком— то рады встрече со мной, дитя мое, — осторожно начал старик.

— Ваша светлость…

— Ничего, ничего… Вы искали сына, а нашли отца. Понимаю ваше разочарование. Но не обижайтесь на Норберта: не его вина, что он не смог прийти на свидание.

Смутить Диану было не так-то просто. Под ее внешностью античной красавицы скрывалось не меньше энергии и собственного достоинства, чем у герцога. Невозможно описать, как ее огорчило и оскорбило появление старого де Шандоса вместо молодого, но на лице девушки не отразилось ни одно из этих чувств.

— Вы не ошиблись. Я действительно хотела видеть вашего сына. Но так как его здесь нет, позвольте мне удалиться, — сказала Диана и сделала герцогу грациозный реверанс.

Старик остановил ее:

— Нам не мешало бы поговорить, дитя мое, и к тому же довольно серьезно.

— Я слушаю вас, — ответила девушка совершенно спокойным и естественным тоном.

— Известно ли вам, почему Норберт сегодня не пришел?

— Нет.

— Я запер его под замок и приставил к нему охрану, которой приказано применить силу, если он попытается освободиться.

Диана, не моргнув глазом, выдержала и этот удар.

— Я могу вам сообщить и причину такого жестокого обращения с сыном, единственным наследником моего имени и состояния,— продолжал де Шандос, все больше и больше повышая голос. В его глазах сверкали молнии.

— Сделайте одолжение, — небрежно ответила мадемуазель де Совенбург.

— Извольте. Я выбрал сыну спутницу жизни. Это молодая девушка ваших лет, брак с которой мог бы осчастливить и принца. Она хороша собой, умна, богата…

— И, без сомнения, очень знатна, — насмешливо добавила Диана.

Герцог вышел из себя.

— Полтора миллиона приданого стоят любого герба, — отрезал он грубо.

Он прибавил бы еще многое, но вовремя вспомнил, что его знатная собеседница не имеет приданого.

— Я не позволю сыну отказаться от этого брака.

— И правильно сделаете, господин герцог, если только вы уверены, что это принесет ему счастье.

— Вот уж это меня меньше всего волнует! Каждый из де Шандосов должен в этот век денежных мешков отставить в сторону все личные чувства и думать только об интересах рода. Поэтому Норберт обязан во что бы то ни стало жениться на этой девушке!

— И как он отнесся к вашему приказу?

Герцог был так возмущен этим дерзким вопросом, что решил не щадить больше Диану.

— Не беспокойтесь, он послушается! Особенно если я представлю ему в истинном свете некоторых особ, которые, пользуясь своим громким именем, охотятся за богатыми мужьями…

Диана побледнела.

— А я, господин герцог, теперь представляю себе в истинном свете некоторых знатных дворян, которые, пользуясь своим громким именем, оскорбляют ни в чем не повинных девушек только за то, что у них есть сердце!

Де Шандос пожал плечами.

— Я терпеть не могу, мадемуазель, когда мне становятся поперек дороги. Я прошу вас одуматься и не мешать мне. Иначе я никогда не прощу вам любовных похождений с моим сыном!

Диана уже готова была пожертвовать всем — честью, самолюбием, всем своим будущим, — лишь бы отомстить этому противному старику, который так хорошо разгадал ее и так долго над ней издевался. Она сбросила маску оскорбленной невинности и с горящими гневом глазами бросила ему прямо в лицо:

— Так знайте же, господин герцог: я поклялась, что Норберт будет моим мужем, — и он им будет, я вам за это ручаюсь! Запирайте его, сколько хотите, но все равно вам не удастся вырвать у него согласие! И только потому, что так хочу я!

Девушка отошла на несколько шагов и, сделав герцогу иронический реверанс, закончила:

— Поберегите, ваша светлость, честь вашего сына, прежде чем пытаться бросить тень на мою репутацию. Помните, что настанет день, когда вам придется назвать меня своей дочерью. До свидания, господин де Шандос!

И она исчезла за поворотом тропинки.

15

Герцог долго посылал вслед Диане самые ужасные про клятия, думая, что остался один.

Но он жестоко ошибался. В кустах, укрывшись за огромным пнем, сидел вездесущий месье Доман.

Адвокат узнал от Франсуазы об участи молодого маркиза и решил поговорить с Дианой.

Он не сомневался, что в замок Совенбург его не пустят, а написать о семейных делах герцога де Шандоса хотя бы строчку он не решился бы ни за какие блага. Оставался только один выход: ждать девушку на известной ему поляне, где она обычно встречалась с Норбертом.

Доман как раз успел к началу сцены, описанной в предыдущей главе.

Он видел и слышал все.

Когда Диана в порыве гнева открыла свое истинное лицо, адвокат понял, что она обязательно придет к нему обсудить дальнейший ход военных действий.

"Очень важно, чтобы она не догадалась, что я тоже был в лесу! Надо опередить ее!" — решил Доман и, прячась от герцога за кустами, со всех ног кинулся домой.

Громкий треск хвороста под ногами убегающего ростовщика заставил де Шандоса прервать поток ругательств и оглядеться.

— Кто тут ходит? — громко крикнул герцог и пошел на шум.

Ответа не последовало.

Если бы Бруно его слушался, старик бы послал пса вдогонку за шпионом.

— Черт возьми! Кто бы это мог быть? Неужели Норберт вырвался из-под стражи?

Де Шандос поспешил в замок.

Там он крикнул первому попавшемуся слуге:

— Где мой сын?

— Наверху, господин герцог,

Только тут старик перевел дух и несколько успокоился.

"Тогда кто же подслушивал нас в лесу?" — подумал он К нему обратился слуга:

— Ваша светлость, я должен вас предупредить, что молодой хозяин в довольно плачевном состоянии.

— Что с ним?

— Ему было угодно попытаться убежать. Жан позвал на помощь и мы вшестером едва удержали господина Норберта.

— Ему не причинили вреда?

— Конечно, нет. Ведь вы же так приказали, ваша светлость. Молодой хозяин кричал, вырываясь, что ему нужно только два часа свободы и что иначе пострадают его честь и вся его последующая жизнь.

"Неужели девчонка права? — думал де Шандос, поднимаясь по лестнице. — Ничего! Сейчас я положу конец всем этим бредням!"

Верный Жан отворил ему камеру сына.

Герцог в изумлении остановился на пороге.

В комнате царил неописуемый беспорядок. Вся мебель была перевернута, а многое из нее — сломано.

На изорванной в клочья постели лежал Норберт, повернувшись лицом к стене.

Несколько слуг горестно разглядывали свою истерзанную одежду.

— Оставьте нас, — приказал герцог.

Слуги вышли.

— Встаньте, Норберт.

Молодой человек повиновался.

Когда он оказался на ногах, отец увидел, что его одежда находится в не меньшем беспорядке, чем все остальное.

— Что это значит, господин маркиз? — сурово спросил старый де Шандос. — Вам недостаточно моих приказаний? Чтобы вы меня не ослушались, к вам должны применять силу?

Норберт не отвечал.

— Я хочу вас спросить, сын мой, чего вы надеетесь добиться своим упрямством? Каковы ваши планы на будущее?

— Желаю оставаться свободным.

— Ваше упрямство показывает, — сказал ему на это отец, — что женщина, которая хотела воспользоваться вашей неопытностью, поощряла в вас гордость и успешно льстила вашему самолюбию, чтобы крепче прибрать вас к рукам.

Герцог помолчал, ожидая какой-то реакции сына, но ничего не дождался и продолжал:

— Я отыскал сегодня эту женщину в Бевронском лесу. Это оказалась Диана де Совенбург.

— Что вы ей сделали?

— Объяснил, что я думаю о девушках, которые стараются выгодно выскочить замуж, вскружив голову желторотым глупцам вроде вас!

— Отец!

— Что, не нравится? Ловко бы вас провела эта вертихвостка! Неужели вы верите, что она действительно любит вас? Как бы не так! Она точит зубы на наше богатство и непрочь получить в будущем титул герцогини! Но, слава Богу, я еще с вами и не допущу этого! Я сказал ей, куда отправляют таких девушек, чтобы они не сбивали мальчишек с пути истинного!

Старик забыл, что он произнес эту фразу после ухода Дианы.

— Вы ей это сказали? — задыхаясь от злобы, крикнул Норберт. Лицо его покрылось смертельной бледностью. — Вы посадили меня под замок, чтобы без помех оскорблять женщину, которую я люблю?… Берегитесь! Вы доведете меня до того, что я перестану считать вас отцом.