Рабы Парижа - Эмиль Габорио

Диана молчала. Только тяжелый вздох вырвался из ее груди, а в глазах засверкали слезы.

Это повергло Норберта в полное отчаяние.

Она увидела, что молчать больше нельзя, и в нескольких словах сообщила, что отец приказал ей принять предложение одного богатого и знатного дворянина.

На юношу страшно было смотреть, настолько злость и ревность исказили его лицо.

— И вы отказались принять это предложение? — спросил он замогильным шепотом.

Но Диана не стала отвечать ему прямо. Она заговорила о своем жалком положении в семье и о невыносимом деспотизме родителей. Может ли молодая, неопытная, беззащитная девушка ослушаться своего отца и господина? Ведь ее будут мучить, унижать и преследовать до тех пор, пока она не подчинится! В крайнем же случае ее навсегда упрячут в монастырь.

— А девчонка не глупа! — одобрительно проворчал Доман у своей щелки. — Мой урок пошел ей на пользу. Впрочем, послушаем, что будет дальше…

— Но за кого же вы принимаете меня? — воскликнул Норберт с пылающими от гнева глазами. — Разве я не могу спасти вас, предложив вам свою руку? И разве эта рука давно уже не ваша? За что вы меня так обижаете? Если вы сразу же не вспомнили обо мне, то вы меня просто не любите!

— Вы ошибаетесь.

— В чем?

— Я люблю вас, — сказала Диана.

— Тогда почему же вы не обратились ко мне за помощью и защитой?

— Увы! Наши положения слишком похожи. Ведь и вы — жертва предрассудков своей семьи. Вспомните, что вы мне рассказывали о своей жизни и о той роли, к которой вас готовит отец.

Жгучей болью отдавалось в душе Норберта каждое слово девушки.

Юноша почувствовал, как в нем закипает гордая, властная, непокорная кровь герцогов де Шандосов.

— Я не ребенок и не трус, — медленно сказал он. — Ваша любовь… Твоя любовь, Диана, переродила меня. И нет в мире той силы, — продолжал он, впадая в экстаз, — которая бы смогла вырвать тебя из моих объятий!

Рыцарь упал на колени перед своей дамой и стал покрывать поцелуями ее руки.

Доман едва не завопил от восторга.

Норберт обнял девушку. Она, не имея сил защищаться, тихо молила его о пощаде.

Диана любовалась своим избранником. Как прекрасен и благороден он был в эту минуту!

Юноша постепенно пришел в себя и смущенно просил Диану стать его женой.

— Скоро уже я буду свободен и кто тогда осмелится помешать мне следовать велениям сердца?

Девушка грустно покачала головой и мягко отстранилась от Норберта.

— Знаете ли вы, что не сможете жениться против воли отца до двадцати пяти лет?

— Браво! — сказал адвокат в своей засаде. — Так вот, девочка, для чего ты его сюда позвала! Чтобы сообщить этому дурню то, что от меня же и узнала… Ничего. Тебе приятно давать уроки, ты хорошо их запоминаешь.

— Что? Я еще шесть лет должен оставаться рабом выжившего из ума старика?

— Норберт, я вас никогда не забуду.

— Вы опять меня оскорбляете! Потомок славных де Шандосов не может изменить своему слову!

— Но таков закон.

— И пускай он себе существует! В крайнем случае я вырву у отца согласие. Пусть даже силой…

При этих словах Доман с треском распахнул дверь.

Влюбленные вскрикнули от удивления: погруженные в свои чувства и мысли, они забыли о существовании адвоката.

— Черт его знает, куда запропастилось это проклятое письмо! — буркнул в сердцах измученный поисками хозяин, возвращаясь к гостям. — Ну да ладно. Мадемуазель де Совенбург, я обещаю вам, что у вдовы Руле все будет в порядке. А теперь, если не возражаете, давайте поговорим о ваших делах…

Юноша и девушка испуганно переглянулись.

— Вы, конечно, вправе сказать мне: не суйся, куда не просят. Но таков уж мой характер: не могу спокойно смотреть, как сильные притесняют слабых. Сразу же бросаюсь на помощь. Это принесло мне много страданий, но что делать! Натуру не изменишь. Я вижу, вы любите друг друга. И думаю, что только злоба людская мешает вам соединиться навеки…

— Милостивый государь! Вы забываетесь! — воскликнула оскорбленная Диана.

— Простите меня, мадемуазель, — поклонился Доман. — Я простой человек, почти крестьянин, не получивший светского воспитания. Если вам не угодно, чтобы я говорил, я готов молчать.

Норберт уже привык во всем полагаться на адвоката.

— Нет, нет, месье Доман! — сказал он. — Мадемуазель де Совенбург прощает вас. Говорите!

Но Диана молчала, и старый мошенник снова ушел, придумав пустячный предлог.

— Почему вы не доверяете ему, Диана? Он очень опытен и много раз давал мне хорошие советы.

— Вы хотите этому бессовестному ростовщику открыть нашу тайну?

— Он ее уже угадал.

— Он нас выдаст! Неужели вы не видите, что ради денег этот человек готов на все?

— Тем лучше. Если его можно купить за деньги, то давайте купим. Он будет молчать в надежде на хорошую плату.

— Делайте, как хотите.

Норберт позвал Домана.

— Мы все решили. Положение наше вам известно. Что вы нам посоветуете?

— Прежде всего — научиться ждать, господин маркиз, — быстро ответил адвокат. — От этого умения зависит все. До вашего совершеннолетия любой опрометчивый шаг может привести к беде. А вы очень неосторожны, господа. Вас часто встречают гуляющими вместе, да еще рука об руку. Сплетни об этом могут достигнуть ушей герцога де Шандоса и маркиза де Совенбурга. Они не позволят вам встречаться. Потерпите… Что значит подождать считанные месяцы, если это обеспечит вам счастье на всю оставшуюся жизнь?

— А когда я стану совершеннолетним…

— Я в тот же день предложу вам три способа, с помощью которых мы вырвем согласие у ваших родителей.

Несмотря на предупреждение адвоката, влюбленные вышли из его дома, взявшись за руки.

13

Приближалась зима, и дворяне стали один за другим перебираться из родовых замков в Париж.

Маркиз де Совенбург, заядлый охотник, переехал в Пуату, чтобы не слишком удаляться от своих лесов.

Один только герцог, как всегда, остался зимовать в неуютном Шандосе.

Пуату был не за горами. Раза два-три в неделю Норберт приезжал в свою квартиру, переодевался в модную одежду и отправлялся гулять. Прогуливался он всегда в одном и том же месте — недалеко от потайной двери в ограде парка, окружавшего особняк маркиза де Совенбурга.

В условленный час эта дверь таинственно приоткрывалась — и юноша находил в парке Диану, еще более прекрасную, чем прежде.

Теперь ему не приходилось скучать в Пуату! К тому же он разыскал там Монлуи и часто играл с ним в домино в кабачке "Кастилия".

Монлуи окончил юридическую академию и теперь ждал весны, когда граф де Мюсидан возьмет его в Париж в качестве своего секретаря. Несмотря на блестящие перспективы, он предпочел бы задержаться в Пуату как можно дольше, потому что был страстно влюблен. Норберт иногда сопровождал его на свидания.

Откровенность за откровенность: маркиз тоже не стал скрывать своей любви к Диане, и частенько Монлуи отправлялся вместе с ним к известной читателю потайной двери.

Весной де Совенбург вернулся в Беврон. И снова Норберт и Диана гуляли вместе, лишь слегка углубляясь в лес, чтобы не слишком попадаться на глаза прохожим.

Однажды после свидания юношу вызвал к себе герцог и сказал, впервые обращаясь к нему на "вы":

— Радуйтесь, сын мой, я нашел для вас невесту. Свадьба — через два месяца.

Норберт стоял, как громом пораженный.

Отец не привык интересоваться его чувствами и, не замечая состояния юноши, спокойно продолжал:

— Я думаю, вам незачем объявлять имя девушки. Вы, наверно, и так уже угадали его?

Ответом было молчание.

— Это мадемуазель Мари де Пимандур. Вы не раз видели ее в церкви. Вспомнили?

Тишина.

— Ну, отвечайте же. наконец!

— Кажется припоминаю. — еле внятно пролепетал Норберт.

— Ей остается только вам понравиться. Она очень хороша собой. Высокая брюнетка. Но главное — она достаточно здорова, чтобы подарить нам хорошего, крепкого наследника. Согласны ли вы со мной?

— Но я ее не люблю, — бормотал юноша, вряд ли осознавая смысл своих слов.

— Черт побери! — вскричал герцог. — Я полагал, что вы лучше понимаете меня!… Впрочем, вы успеете ее полюбить, когда будете ее мужем. Приготовьтесь завтра ехать со мной в Пуату: я закажу вам одежду, соответствующую вашему званию и положению в обществе.

— Позвольте мне… — начал было Норберт, немного придя в себя.

— Ваша речь впереди! — грубо оборвал его отец. — Я прикажу приготовить часть парадных комнат, чтобы вы провели там медовый месяц. Постарайтесь, чтобы он был как можно короче. А затем вы поможете мне познакомить молодую жену с нашими обычаями. Я думаю, не больше года понадобится, чтобы она привыкла вести хозяйство и видеть свое счастье в достижении цели, к которой мы с вами стремимся. А тогда мы снова запрем парадные комнаты, вы переоденетесь в обычную одежду, и все пойдет своим чередом.