Заговор против Гитлера. Деятельность Сопротивления в Германии. 1939-1944 - Гарольд Дойч

Руководители ОКХ ощущали себя элементарной частицей перед тем эмоциональным натиском, с которым нацистский диктатор буквально давил на окружающих. Элегантный и подтянутый, Браухич едва ли не задыхался всякий раз, когда Гитлер обрушивал на него поток своих рассуждений с такой силой, что бедному Браухичу казалось, что он либо попал в водоворот, либо стоит под водопадом. 16 октября 1939 года состоялась встреча Браухича с Гитлером, к которой Гальдер, казалось, подготовил своего начальника самым исчерпывающим образом, «отрепетировав» все буквально до запятой. Однако Браухич вновь позволил переубедить себя. Гальдер лаконично пометил в дневнике, что встреча дала жалкий результат: «Встреча с фюрером: безнадежно». Эти слова Гальдера относятся как к аргументам Гитлера, так и к попыткам отыскать в них хоть какую–то брешь. На упомянутой встрече с Браухичем Гитлер сказал, что наступление начнется в промежутке между 15 и 20 ноября 1939 года. Единственное «утешение» для ОКХ состояло в том, что Гитлер обещал предупредить командование сухопутных сил о наступлении за семь дней до его начала[130].

Петля тем временем затягивалась все туже. 19 октября 1939 года Гальдеру докладывал руководитель Организационного управления полковник фон Шелл, и можно не сомневаться в том, что никакой радости его доклад у Гальдера не вызвал. Подготовка войск шла лучше, чем ожидалось ранее: танковые и моторизованные дивизии готовы были вступить в дело уже 10 и 11 ноября соответственно. Гитлер воспользовался этой информацией и, ухватившись за нее, перенес срок начала наступления на 12 ноября 1939 года, автоматически сдвинув, таким образом, срок уведомления ОКХ о наступлении на 5 ноября 1939 года. Новое главное совещание в рейхсканцелярии для обсуждения планов наступления было назначено на 25 октября 1939 года. Браухич, пытаясь получить поддержку в противодействии наступлению, образно говоря, «стучался во все двери подряд», надеясь заручиться хоть чьей–нибудь поддержкой, независимо от того, какой вид или род войск тот человек бы представлял. Поэтому с большой надеждой он обратился к Рейхенау, который, столь неожиданно для всех, продемонстрировал самостоятельность и твердость подходов, независимость суждений. Браухич попросил давнего любимца Гитлера помочь, подчеркнув при этом, что только он может спасти положение и не допустить неизбежного поражения Германии.

Рейхенау откликнулся на эту просьбу, и благодаря ему вопрос о наступлении, впервые с того момента, как нацистский диктатор объявил о подобных планах 27 сентября 1939 года, чуть было не вылился в серьезную дискуссию. Рейхенау был безусловным лидером и своего рода «паровозом» в этом процессе. Даже холодный и сдержанный Бок, который был всегда скуп на похвалу, касаясь поведения Рейхенау на совещании, отметил, «с каким мужеством он отстаивал свою точку зрения».

На аргумент Рейхенау о том, что Германия может использовать ближайшие несколько месяцев для того, чтобы усилить свою ударную мощь, Гитлер ответил, что противник тоже не будет сидеть сложа руки и его мощь также увеличится и если Германия будет ждать, то в одно прекрасное утро все смогут обнаружить, что англичане без единого выстрела уже вышли на берега Мааса и стоят там. «Я предпочел бы это», – мужественно ответил генерал.

Обсуждение продолжалось около семи часов, но Гитлер остался так же непоколебим в своем мнении, как и прежде.

27 октября 1939 года руководители ОКХ и ОКВ, а также некоторые командующие из фронтовых армейских группировок собрались в рейхсканцелярии для вручения наград; вслед за этим совещание по вопросам наступления на Западе продолжилось. Браухич и Гальдер подчеркивали, что сухопутные силы просто не успеют подготовиться к назначенному сроку, и просили перенести начало наступления на 26 ноября. Гитлер ответил категорично: «Это слишком поздно». Именно в тот вечер Гальдер позволил себе сделать в дневнике запись о своем душевном состоянии: «Нервы истрепаны; измотан и подавлен».

Итак, диктатор свое слово сказал. Теперь оставалось одно: подготовить все силы и ресурсы к 5 ноября и нанести мощный завершающий удар. Это была единственная надежда. Для подготовки к этому руководство ОКХ предприняло поездку на Западный фронт, которая состоялась 3—5 ноября 1939 года. Однако это не было, как утверждают некоторые исследователи, последней отчаянной и запоздалой попыткой заручиться поддержкой командующих Западной группировкой в осуществлении переворота. Ведь Браухич подобную возможность даже и не рассматривал, а Гальдер, зная об этом, не стал бы в его присутствии обсуждать подобные вопросы, ибо откровенное и подробное обсуждение было бы в данном случае вряд ли возможно. К тому же Гальдер, зная о позиции высшего комсостава Западного фронта, навряд ли питал иллюзии, что новая короткая встреча вдруг резко изменит их точку зрения. И он и Браухич ставили в ходе этой поездки гораздо более скромную задачу: собрать максимальное количество материала, свидетельствующего о том, с какими трудностями и проблемами, с чисто военной точки зрения и по свидетельству самих военных, придется повсеместно столкнуться в случае начала наступления.

Два генерала собирались отправиться в поездку на Западный фронт 1 ноября в 8 часов вечера. До отъезда Гальдер должен был отдать что–то вроде предварительного приказа о готовности к перевороту; все необходимое для этого должны были проделать к возвращению Гальдера рабочая группа в Цоссене и, вероятно, их коллеги на Тирпиц–Уфер. Было очень важно, чтобы время, пока Гальдер будет отсутствовать, было использовано с максимальной пользой, чтобы по возвращении он, если потребуется, мог отдать приказ о непосредственном осуществлении переворота. Неизвестно, специально ли Гальдер заранее назначил Гроскурту встречу на пять вечера 31 октября, или так получилось само собой. Этой встречи Гальдер, очевидно, ожидал с опасением; ведь с каждым часом приближался момент, когда надо было принять окончательное решение; оттянуть этот момент было невозможно. К тому же отношения между Гальдером и Гроскуртом становились день ото дня все более прохладными. Гальдера, естественно, начинало раздражать то все возрастающее давление, которое фактически оказывал на него Гроскурт, будь то по его собственной инициативе или с подачи тех, кто за ним стоял. По этой причине Гальдер попытался сделать так, чтобы связь между ним и Беком поддерживалась главным образом через Этшейта, однако из этого ничего не вышло.

Между оперативным центром оппозиции на Тирпиц–Уфер и рабочей группой в его собственном ведомстве Гальдер ощущал себя как между молотом и наковальней; о покое можно было только мечтать. Дневники Гроскурта наглядно свидетельствуют о том, какой «бомбардировке» с обеих сторон подвергался Гальдер с середины октября 1939 года. Как уже отмечалось, Канарис сообщал о встрече с Гальдером 16 октября 1939 года, которая прошла в очень взвинченной и нервной обстановке. Три дня спустя Эцдорф и Кордт при содействии Гроскурта составили меморандум, который был направлен не только Беку, но также и Гальдеру через Штюльпнагеля.

22 октября Гроскурт имел очень насыщенную встречу с полковником Вагнером. В дневнике Гроскурта имеется запись о том, что вечером 23 октября он в течение пяти часов общался с Герделером, о котором отозвался весьма положительно; краткая запись в дневнике равнозначна «возведению в рыцари»: «Произвел хорошее впечатление. Целеустремленный и решительный человек». И Гроскурт, и Герделер полностью согласились с тем, что успех зависел от того, удастся ли убедить Браухича и Гальдера «немедленно действовать». История, наверное, так никогда и не узнает полный перечень всех «блюд», которые приготовили в те дни эти двое горячих и темпераментных «поваров» с целью добиться от Браухича и Гальдера решительных действий.

Вечером следующего дня уже можно было увидеть неутомимого Гроскурта в доме Лидига, где он наверняка встретился и с Остером, убедив последнего позвонить следующим утром (25 октября) Штюльпнагелю. «Полный отказ» – такова оценка Гроскуртом этого телефонного разговора. В тот же день с Остером разговаривал Канарис, который сообщил, что Штюльпнагель жалуется, что на него оказывается слишком большое давление. «Опять никакого результата», – делает вывод Гроскурт в своем дневнике.

Вопрос о том, в какой последовательности происходили события 31 октября и 1 ноября 1939 года, остается одной из загадок изучаемого нами периода. Дневники страшно занятого в те дни Гроскурта подчас только запутывают вопрос о времени происходящего. Поскольку, будучи сильно занят, он записывал под датой одного дня события, которые происходили в течение нескольких. По этой причине то, что он относит к 1 ноября, на самом деле происходило за день до этого. Именно 31 октября и состоялась его важная встреча с Гальдером, во время которой тот объявил о своей готовности дать сигнал к перевороту 5 ноября, если Гитлер не изменит своего решения начать наступление на Западе 12 ноября 1939 года[131].