Победитель. Лунная трилогия - Ежи Жулавский

Все слишком болезненно для меня и трудно писать об этом спокойно.

Почему все так произошло? — Забавный вопрос, на который не может быть ответа! — Зачем, зачем мы сюда пришли, зачем умер Томаш и оставил Марту между мной и Петром, для чего я отказался от нее, хотя был гораздо ближе ее сердцу, почему она умерла, и почему я живу — какое все это имеет значение перед лицом вечности…

Прочитал снова то, что написал на этих листах в последнюю ночь, и невольно спрашиваю себя, зачем и для кого я это пишу?

Когда-то, ведя дневник нашего путешествия через мертвую пустыню и позднее, описывая первые годы жизни на Луне, я думал, что оставлю этот дневник лунным жителям, чтобы будущие поколения знали, как мы попали сюда и что должны были перетерпеть и перебороть, чтобы создать сносные условия для жизни. Но сегодня… Ведь эта мысль просто смешна! Лунные жители такие, какие они есть, не будут этого никогда читать. И я даже не хочу, чтобы они когда-нибудь прочли мои записи. Что им до этого? Какое им дело до моих переживаний, чувств, страданий? Неужели они смогут их понять? Неужели смогут увидеть в этих листках нечто большее, чем просто фантастический и непонятный рассказ? Впрочем, зачем им знать, что они выродившиеся существа прекрасной человеческой расы, господствующей на далекой, прекрасной звезде? С того дня, когда они поняли бы это, они начали бы тосковать, стыдиться и страдать, как страдаю я, глядя на них.

Нет, пусть здешний народ со временем забудет, кто были их предки с далекой планеты.

Я пишу этот дневник для себя. Если бы я мог мечтать каким-то чудом отослать его на Землю, то писал бы его, как письмо к моим братьям по духу, которые остались там, и на каждой странице благословлял бы земные просторы, луга, реки, цветы и плоды, леса и сады, птиц и людей — все, все, что мне сейчас здесь так дорого по воспоминаниям!

Но я знаю, что, к сожалению, этого никогда не произойдет, я не смогу ни одного слова отослать на Землю, к которой стремлюсь только мыслью и взором, когда, замученный тоской, отправляюсь в Полярную Страну, чтобы увидеть над пустыней мою Отчизну.

Стало быть, я пишу для себя. Разговариваю сам с собой, как все старики. А когда мне удается самому ввести себя в мимолетное заблуждение, что я пишу все это для людей, оставшихся на Земле, то сердце начинает сильнее биться у меня в груди, и лицо пылает от жара, потому что мне представляется, что я завязываю какую-то нить между собой и моей родной планетой, отдаленной от меня на сотни тысяч километров!

Тогда я с радостью описывал бы самые малейшие подробности моей жизни здесь, делился мыслями, жаловался на трудности, отчитывался в редких, кратковременных радостях…

Только… этих радостей было так мало!

Я уже писал о единственной весне, которая существовала для меня на этой грустной планете, когда я наблюдал за пробуждающимися чувствами между Томом и девушками.

Может быть, мне следовало остаться с ними… Но мне казалось, что если я уйду от них на какое-то время, запретив предпринимать что-либо серьезное в мое отсутствие, то удлиню этот период свежести и весны, а возвратившись летом, смогу собрать созревшие плоды.

Я — старый дурак! С такой же вероятностью я мог бы остановить падающий камень, отвернувшись от него! Жизнь пошла по своему обычному пути!

Когда я вернулся к морю после нескольких лунных дней, проведенных в Полярной Стране, Том встретил меня на удивление важно и проводил в мой старый дом, где до этого мы жили все вместе.

— Здесь твой дом, — сказал он, — он такой же, как тогда, когда ты его покинул. Во время твоего отсутствия здесь жила только Ада и два старых пса, которых ты оставил.

— А ты? — спросил я. — А старшие девочки? Где же были вы?

Том обернулся. Я проследил за его взглядом и только теперь заметил, что поодаль в зарослях, на берегу одного из теплых озер поднимается почти законченный новый домик.

— Я построил себе новый дом, — заявил Том.

— Зачем? — спросил я с невольным удивлением.

Том немного поколебался, потом показал на приближающихся к нам старших девочек и сказал, глядя мне прямо в глаза:

— Это мои жены!

— Которая? — бессмысленно спросил я.

Наступила тишина. Том опустил голову, а девушки с тревогой посмотрели на меня.

— Которая из них? — повторил я.

— Я люблю их обеих, — ответил он. — И они обе принадлежат мне!

Сказав это, он взял обеих девушек за руки и подвел их ко мне:

— Благослови нас, Старый Человек!..

Тогда в первый раз он назвал меня этим именем, которое сегодня уже прочно приросло ко мне — как я думаю, навсегда.

С тех пор наша жизнь определенным образом изменилась, на первый взгляд незначительно, а на самом деле гораздо существенней. В нашем маленьком обществе произошел разрыв. Том с женами создал новую, обособленную семью, которая все более крепла по мере появления нового и нового потомства. Мы с Адой оказались вне ее. С каждым днем я все больше и больше ощущал, что становлюсь менее необходимым в этом мире, с каждым днем возрастала моя тоска по моей далекой родине, — тем временем жизнь вокруг меня неудержимо неслась вперед.

Я с грустью вспоминаю о последующей жизни Тома с сестрами. Он не был к ним добр, хотя обе они беззаветно любили его до последнего дыхания. Слишком многого он от них требовал и был слишком деспотичен. Даже я утратил былое влияние на него. Говоря правду, именно эти прискорбные обстоятельства были причиной того, что я во второй раз отправился в Полярную Страну, взяв с собой Аду.

А потом, после моего возвращения, начался последний акт моей личной трагедии, который длится и по сей день. Страшная смерть Розы, безумие Ады, потом смерть Тома и Лили — и моя неутоленная тоска по Земле, ужасное одиночество, возрастающее с каждым днем, хотя лунных жителей становится день ото дня все больше.

Том получил от двоих своих жен многочисленное потомство в виде шести сыновей и семи дочерей, из которых самая младшая умерла вскоре после рождения. Еще при жизни родителей Ян, старший сын Розы, достигнув пятнадцати лет, женился на дочери Лили, потом по мере подрастания все они сочетались браком. Сегодня после смерти Тома, Розы и Лили на Луне, кроме меня и Ады, живут двенадцать детей Тома и двадцать шесть его внучат и двое правнуков от старшего сына Яна, который уже около двух лет был женат. Всего сорок два человека населяют эту планету, оседая все дальше к западу вдоль морского побережья. Вместе сними двигается «цивилизация». Поднимаются дома, кузни, загоны для собак.

Я остался в прежнем доме на Теплых Прудах и здесь, по-видимому, останусь до самой смерти, лишь бы только она скорее пришла. Я и так являюсь феноменом в этом удивительном мире, где люди, пришедшие с Земли, так рано взрослеют и быстро умирают…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});