Стеклянный дом - Кристина Ульсон

– Теа Альдрин все это время была у вас под носом, но вы на нее плевать хотели.

– Тогда – да, а теперь – нет. И тебе было об этом прекрасно известно.

Прошлые выходные. Их разговор в лодке. Именно Турбьерн Росс первым назвал имя Теа Альдрин – и изобразил удивление, услышав, что Ребекка Тролле писала о ней диплом. Однако дело обстояло с точностью до наоборот. Турбьерн лишь хотел убедиться, что на этот раз Алекс не потеряет Теа из вида.

– Что именно ты изъял из материалов следствия, когда Ребекка пропала?

– Некоторые ее записи в блокноте, – тихо ответил Росс и снова сел.

– Где упоминалось и твое имя?

Росс промолчал.

– Что еще?

Тот молча взял тонкую папку, лежавшую в его сейфе поверх других бумаг. Протянул ее Алексу.

Страница из блокнота Ребекки с записями по поводу убийства бывшего мужа Теа. Несколько дат, несколько имен. Среди прочих – Турбьерн Росс.

– Кто эти остальные?

– Полицейские, работавшие в том следствии. Большинство из них давно на пенсии. Она связалась с полицией и попросила посмотреть материалы. Именно так она нашла нас.

– И позвонила тебе?

Турбьерн кивнул:

– Мы встречались только один раз. В кафе «Уго» на Шелегатан. Посмотрели вместе материалы следствия, и она задала парочку банальных вопросов. И все.

– Стоп-стоп. Там наверняка было нечто большее, чем парочка банальных вопросов. Ведь наверняка именно ты навел ее на мысль о снафф-видео?

На лице Турбьерна выразилось удивление.

– Ты пропустил дискету, на которую она сохранила свои заметки, – проговорил Алекс, стараясь скрыть торжество. – Мы не сразу поняли, почему в одном из текстов фигурировало слово «снафф», однако теперь мы, как нам кажется, знаем, откуда она его взяла.

Глаза Турбьерна забегали.

– Я ей только немного помог, она сама двигалась в этом направлении.

– Ни черта подобного! – прорычал Алекс. – Это ты с твоими завиральными идеями задурил ей голову! А теперь она мертва.

– Именно! – Турбьерн повысил голос. – Она мертва, и что это говорит нам? То, что она умерла, – не случайность. Должно быть, накопала что-то, что пропустили ты и твои люди.

– Я тоже думаю, что ее смерть не была случайной. Вопрос в том, есть ли у нас шансы дознаться, что же ей стало известно. Потому что, в отличие от тебя, она считала Теа невиновной в том преступлении, за которое ее осудили. Как это могло получиться? Откуда она это взяла?

На этот вопрос у Турбьерна не было ответа.

– Она обсуждала это с тобой?

– Нет. Когда мы встречались, у нее вообще не было никаких мыслей по поводу настоящего убийцы.

Алекс задумался:

– Тебе известно, чем она собиралась заняться после вашей встречи? Она общалась еще с кем-то, кто имел отношение к делу Альдрин в восьмидесятые?

Турбьерн заколебался:

– Мне показалось, что она стала разрабатывать дальше версию о снафф-фильме, после того как я упомянул о нем. Я слышал, что она беседовала с Янне Бергвалем, который участвовал в облаве, когда был изъят фильм. Но мы с ним это не обсуждали.

Янне Бергваль. Самый крутой из крутых. Продажная душонка, имевшая компромат на самого Господа Бога, – только этим и объясняется, почему его до сих пор не выгнали с работы. Ему оставалось всего пара лет до пенсии. Алекс знал многих, кто с облегчением воспринял бы известие о его уходе.

Проклятье! Неужели придется и его привлекать к работе?

– Я хочу самолично посмотреть этот фильм, а потом поговорить с Бергвалем, – сказал Алекс. – Где запись?

– В архиве. Хочешь, я тебе…

– Спасибо, ты уже достаточно помог. – Алекс поднял ладонь, показывая, чтобы коллега впредь держался подальше от следствия.

Сам Алекс намеревался посмотреть фильм, о котором так много говорили. Что он расскажет?

Ребекка, кто тот человек, которому было что скрывать?

55

Малене казалось, что время неумолимо уходит. Когда ей позвонили из «Монгордена» с просьбой выйти поработать, она восприняла этот звонок как благодать, но теперь, после разговора с полицейскими, оставаться на месте было невыносимо.

Теперь Малена отчетливо видела, как все взаимосвязано, как она сама, словно пешка, была вовлечена в игру, которой не понимала и в которой не намеревалась участвовать. И еще она понимала, что у нее самой есть причины держаться подальше.

Остерегаться исчадия ада!

Малена ненавидела Теа Альдрин – за упорное молчание, за нежелание нести ответственность. Вся эта история вращалась вокруг нее, однако никто так и не взялся за нее всерьез, не заставил рассказать правду, чтобы все могли идти дальше. Вернуть себе отнятую жизнь.

Ко времени обеда страх перешел в настоящий ужас. Малена не решалась выходить в коридор, прячась в комнатах стариков. Не понимая до конца всех связей, Малена, однако, осознавала, что знает куда больше, чем следует.

Паника вонзалась в живот, как острый нож.

А что, если и ее убьют? Это не то же самое, как сниматься в фильме. Умереть – это непоправимо.

А еще так много хочется в жизни успеть!

Но тут терпение Малены лопнуло, ибо если чего-то в ее жизни оказалось предостаточно, так это бессмысленной жертвенности. С этим пора кончать. Хватит играть жертву.

Не оглядываясь, Малена около полудня вышла и направилась к своему велосипеду. Утренние облака развеялись, и стало ясно, что наступил еще один погожий солнечный день.

Малена глубоко вдохнула весенний воздух.

Сегодня наконец ее душа обретет покой.

Допрос подозреваемого Петера Рюда04.05.2009, 14.00(запись на диктофон)

Присутствуют: Урбан С., Рогер М. (следователи), Петер Рюд (подозреваемый).

Урбан: Петер, как дела?

(Молчание.)

Рогер: Мы понимаем, что вам сейчас тяжело, однако сотрудничать с нами в ваших интересах.

Урбан: Вы же знаете, как это бывает. Больше всего достается тем сотрудникам, которые отказываются помогать во время внутреннего расследования.

(Молчание.)

Рогер: Кажется, мы имеем достаточно полную картину произошедшего на острове Стурхольмен, однако нам очень хотелось бы услышать вашу собственную версию.

Петер: У меня нет никакой собственной версии.

Урбан: Хорошо. Что это значит?

Петер: То, что я сказал. У меня нет так называемой собственной версии произошедшего. Там был только я. Стало быть, та версия, которую я изложил, – единственная.

Урбан: Мы понимаем ход ваших мыслей, но так не бывает, и вы тоже прекрасно это знаете.

Рогер: Мы провели дополнительные исследования после того, как получили ваши первые свидетельские показания, и обнаружили нестыковки.

Петер: Нестыковки?

Рогер: Именно. Просто невозможно утверждать, что вы застрелили подозреваемого в порядке самообороны. Он был безоружен и беззащитен, когда вы выстрелили ему прямо между глаз.

Урбан: Вы хорошо тренированный полицейский, к тому же высокий и сильный. У вас была масса возможностей обезвредить его, не убивая.

Петер: Я сделал иную оценку ситуации.

(Молчание.)

Урбан: Петер, вы уверены в этом?

Петер: В чем?

Рогер: Сколько вам удалось поспать после исчезновения Джимми?

Петер: Нисколько.

Рогер: Почти двое суток без сна, в постоянном стрессе. Тогда понятно, что все пошло наперекосяк.

Петер: Ничто не пошло наперекосяк.

Урбан: Все пошло наперекосяк.

Петер: На самом деле – что вы думаете?

(Молчание.)

Урбан: Мы думаем, что вы застрелили подозреваемого в здравом уме и трезвой памяти, вот что мы думаем. В лучшем случае это называется «убийство по неосторожности». В худшем – прокурор назовет это предумышленным убийством.

Рогер: Если вы хотите нам что-то рассказать, то лучше сделать это сейчас. Иначе вы рискуете сесть пожизненно. Понятно?

Петер: Мне больше нечего добавить. Ни единого слова.

56

Похоже, фильм был снят в какой-то беседке: несмотря на то что все окна были завешены простынями, угадывались солнечные лучи, пробивавшиеся сквозь нее. Алекс прокрутил фильм в помещении полицейского архива фото– и видеоматериалов.

– Давненько ко мне не приходили и не просили одолжить кинопроектор, – сказал сотрудник, помогавший ему запустить фильм.

Алекс попросил оставить его в одиночестве. Интуиция подсказывала, что так будет лучше. Отключив мобильник, он отогнал все личные мысли, постоянно возвращавшиеся к ночи с Дианой Тролле, и запустил проектор.

Довольно быстро он понял, что камера стояла не на штативе – ее держал в руках неизвестный оператор, который сохранил свое инкогнито до конца фильма. Вот открылась дверь в помещение – предполагаемую беседку. Молодая женщина остановилась на пороге, заколебалась, входить ли.