Сама себе хозяйка - Марианна Красовская

Я потом тебе все расскажу, — пообещала я. — Если мне полиция разрешит.

— Ой. Полиция? Тогда не надо. Мне только полиции не хватало, — встревожилась сестрица. — У меня свадьба на носу, я не хочу никакой полиции!

— Умница. Я пошла. Если не вернусь, то будь уверена, я не сбежала от свадьбы. Но я, конечно, вернусь.

Надела плащ с капюшоном, легкие ботиночки, перчатки. Спрятала бумагу в большом кармане. Вздохнула и решительно вышла на улицу. Лучше разделаться с этим сейчас, потом могу передумать и уж точно пожалею об этом.

Есения Карловна была дома. Служанка попыталась меня не пустить, уверяя, что госпожа никого не ждет, что она не одета для визитов, что ее не предупреждали. Давно ли я заикалась, разговаривая с прислугой и отчаянно стыдилась своего бедного вида? Но общение со всеми этими князьями явно пошло мне на пользу, я громко и ясно дала понять бедной женщине, что не уйду.

— У меня вопрос, который не терпит отлагательств. Передайте Есении Карловне, что пришла дочь ювелира Ковальчика. Вот именно такими словами, ничего не придумывая от себя.

Дверь перед моим носом захлопнулась. Ну правильно, дочери ювелира нечего делать в доме главы водного департамента без особого приглашения. Ничего, мы не гордые, мы подождем на улице.

— Проходите, — буркнула горничная, возвращаясь. — Хозяйка вас примет в кабинете. Только ноги вытирайте, а то ходют и ходют, топают тут, а кому-то потом полы мыть.

— Кому-то за это деньги платят, — не удержалась я. — И вообще-то могли бы предложить мне домашние туфли.

— Благородные дамы со своими туфельками приходят. Если всяким там ювелиршам еще туфли выдавать, то никаких туфель не напасешься.

— Ясно, — кивнула я. — Ну, мойте, что я еще вам скажу.

И прямо в плаще и перчатках проследовала на второй этаж в теткин кабинет.

Есения Карловна полулежала на кушетке с книжкой в руках. Обычно тщательно уложенные волосы были заплетены в небрежную косу, а из-под полы лилового бархатного халата виднелись высокие вязанные носки. Очень по-домашнему, уверена, она в таком виде обычно гостей и вправду не принимает.

— Здравствуй, дочь ювелира, — снисходительно кивнула тетка. — С чем таким срочным пожаловала?

— Подарок вам принесла, тетушка, — кротко ответила я, подавая ей расписку.

Она даже не удивилась. Взяла бумагу за уголок двумя пальчиками, брезгливо поморщилась.

— Все же нашла.

— Нашла.

— И где был тайник?

— Какая разница?

— Я весь этот проклятый дом простучала когда-то. Уверена, не я одна. Полиция тоже искала, но нашла какую-то ерунду только.

— Там кровный артефакт. Только на меня и среагировал.

— М-м-м, то есть, если бы ты не выжила, то все, кто покупал артефакты, были бы в безопасности?

— Понятия не имею, — честно ответила я. — Может, эту штуку можно топором из стены вырубить?

— Тайник с кровным артефактом? Это вряд ли. Он бы самоуничтожился в таком случае. Твой отец все же был гением.

— Злым гением, — уточнила я.

— А это смотря с какой стороны смотреть…

34-2

— По закону, тетушка, по закону, — я без приглашения уселась в кресло и с любопытством уставилась на женщину, пытаясь найти в ней признаки волнения. — По законам Уруса одинаково виновен и заказчик, и мастер. Не напомните, какое наказание у нас за ментальную магию? А за убийство?

— А за подделку документов? — с невинным видом приподняла тонкие брови тетка. — А за сокрытие смерти мастера? А за работу без патента?

Тут уже захлопала глазами я. Сначала не поняла, а потом как поняла!

— Это вы о чем сейчас?

— О Прохоре Косом, Милочка. Вы ведь поэтому на Север так стремительно сбежали, что ваш мастер скончался. А вы двое его смерть скрыли.

Я сглотнула. Про Прохора я вообще ни разу не вспомнила. Ну умер и умер. Я его и видела-то лишь однажды, в момент погребения. Живым человеком он для меня не был, лишь кульком из мешковины.

— Не было ничего, — прохрипела я. — Прохор был пьяница, в лес ушел и сгинул. Или его какие разбойники порешили и тело прикопали в кустах каких-нибудь.

— Ага. Разбойницы.

— И какие у вас доказательства?

— Я могу показать, где тело.

— И что?

— И то, что у тела в карманах всякие бумаги, даже патент, в котором про учениц ничего нет.

— Откуда?

— А это уже другой вопрос, — тетушка плотоядно улыбнулась и заворковала ласково: — Ну мы же с тобой никогда врагами не были, верно, Мила? Мы ведь почти родня? Я тебе никогда зла не желала, а что в дом пробраться пыталась, так у вас все равно артефакты защитные мощные стояли…

— Почти родня, — согласилась я. — Поэтому думала, что вы мой жест оцените: я к вам с бумагами пошла, а не в полицию. А вы меня всякими Прохорами принялись попрекать…

— Действительно, что это я. Да сгнил тот Прохор давно, черви его сожрали… А расписки, стало быть, не сгнили…

— Не сгнили, — успокоила ее я. — Но сгореть могут запросто. Я вас не собиралась ни шантажировать, ни как-то унижать. Я посоветоваться пришла, вообще-то. Ну, и за ответами.

— Хорошо, если так, — тетушка, наконец, села прямо, кутаясь в халат. — Спрашивай.

— Правильно ли я понимаю, что мой отец торговал запрещенными артефактами, и половина города об этом знала?

— Торговал — это да. Половина — вряд ли. Ты цену на артефакты видела? Мало кто мог себе позволить подобную игрушку. Просто так, для развлечения, такие вещи не покупаются.

— А когда покупаются?

— Ты же умная девочка, сама как думаешь?

— Наследство, — назвала я очевидное. — Возможно, еще карьера.

— Да, все верно. И месть.

— Вы мстили? — ухватилась я за ее слова. Месть — это святое, если она мстила обидчику, то я без колебаний сожгу все ее расписки!

На лице тетки мелькнуло сомнение.