Сама себе хозяйка - Марианна Красовская

Вообще-то очень изящный ход. Ущерб здоровью минимальный, но если на подозреваемом обратное “Обезболивание”, то он все ощущает в десять раз сильнее. Любая царапина покажется смертельным ранением.

— Выходит, даже обратные амулеты можно использовать во благо?

— Смотря, чье благо, — хихикнул Асур. — Подозреваемый бы с тобой не согласился.

— Трындец, — сказала я. — Вот теперь и вправду трындец. Что мне делать? Отнести в полицию?

Асур пожал плечами.

— Сожги к демонам. Опасная это вещь, темная. Будь я на Севере, я бы, конечно, постарался все это расследовать. Потому что, к примеру, один мой дядюшка сошел с ума, а двоюродный дед спился. Еще один родич от неразделенной любви сбросился с обрыва, а одна знакомая дама отравилась сразу после первой брачной ночи. С одной стороны, в аристократических семьях нередко случаются… ммм… нервные срывы. Но кто знает, не помог ли моим близким какой-нибудь недоброжелатель? Я бы точно хотел быть в курсе.

— Да ну тебя! — рассердилась я, открывая тетрадь в коричневой коже. — Ничуть ты мне не помог! Ой, мама!

На втором или третьем листе, без сомнения, была схема артефакта. Кажется, обычной охранки. Только вот охранка была не из серебра, не из железа и не из глиния, а из сплава меди с золотом, процентное соотношение которых было написано с точностью до второго знака. И заклинание было мне не знакомо.

— Плетение против мигреней, — очень спокойно сказал Асур. — Одно из базовых. Видишь этот хвостик… Хотя ты не увидишь, у тебя дар другой.

— Это обратка?

— Совершенно точно. Отличная тетрадочка. Знаешь, на ней можно диссертацию защищать, я уверен. Если тебя не повесят, конечно.

Я представила, что испытывает человек, страдающий от мигрени, и содрогнулась. Ему и так непросто, а если кто-то подсунул ему этакий амулет, усиливающий его боль, то это, действительно, может свести с ума.

Дальнейшее исследование записей ничем меня не порадовало. Это была самая настоящая тетрадь смерти. А самое ужасное, что я догадывалась, что некоторые из подобных артефактов, действительно, могут послужить на благо общества. Как яд, который в малых дозах бывает лекарством.

— Сжечь… но жалко же, — сказал Асур, с любопытством вглядываясь в непонятные мне значки. — Твой отец был настоящим гением. Наши преподаватели в университете были бы в полном восторге от таких остроумных раскладок. Понимаешь, по сути это вообще новое направление в артефакторике!

Он, кажется, был в восторге.

Мне же все это совсем не нравилось. Здравый смысл и весь опыт прошлой жизни настойчиво требовал уничтожить и записи, и расписки, но проклятое любопытство и что уж там, банальная жадность, кажется, брали верх. Обратные артефакты стоили в разы, в десятки раз дороже, чем те, что продавали мы с Аглаей. Нет, я не планировала ставить их на поток. Но… полиции ведь нужны и «сладкий сон», и «спокойствие». А полиция не сможет меня арестовать, если я буду с ней сотрудничать, верно?

Деньги. Это были деньги, самое настоящее богатство. Быстрый, хоть и опасный заработок. Если мы с Аглаей (самостоятельно я же ничего не смогу) научимся делать обратные артефакты, безбедная жизнь нам обеспечена.

А потом я снова поглядела на схему артефакта “беременность” и натужно сглотнула. Представила, как женщина носит желанного ребенка, обустраивает свое гнездышко, шьет крошечные распашонки, а кто-то подбрасывает ей вот такой артефакт. И все, ничего больше не осталось. Кто сказал, что вот это — не самое настоящее убийство?

Можно ли влезть в эту обратную артефакторику и остаться с чистыми руками? Сколько стоила совесть Матвея Ковальчика? Очень дорого, судя по распискам.

А сколько стоит моя совесть?

Глава 34. Чужие преступления

Наверное, впервые за всю мою новую жизнь я не знала, что делать. Раньше все было просто и понятно: найти работу, найти крышу над головой, заработать денег. Любить, учиться, просто жить и наслаждаться горячей едой, общением с друзьями, высоким небом или танцем снежинок в неровном свете фонарей, морозным воздухом, теплом очага, движением металла под пальцами. Ничего сложного, никаких моральных терзаний.

А теперь я оказалась на распутье. Те бумаги, которые я нашла, меня, без сомнения, тревожили. Уничтожить их я теперь опасалась, но и держать у себя боялась. А нести в полицию боялась еще больше. И самое неприятное — это наследство моего отца, я не могла переложить решение на плечи ни Асуру, ни Аглае. Да мне даже совета не у кого было спросить! Хоть к тетке иди, она ведь женщина умная, опытная, но, как оказалось, замешана в этом деле по самые уши. А может, именно поэтому и стоит пойти за советом именно к Есении Карловне? Она никак не сможет причинить мне вред, потому что в таком случае ее заденет рикошетом. Мало точно не покажется. К тому же я ее любила и уж точно именно ее расписки полиции бы не показала.

Есения Карловна не сделала мне ничего плохого. Она передавала нам с Аглаей дрова в те самые первые дни, помогла с домом, подкармливала нас. Я не очень верила в то, что она действовала с какой-то корыстью. Да что она вообще могла поиметь с двух нищих сироток? Можно ответить ей черной неблагодарностью, а можно сначала спросить, что вообще происходило в этом городе пятнадцать лет тому назад.

Итак, решение принято. Я пойду на переговоры, причем с уликами. Разумеется, я взяла с собой только одну расписку. Остальные спрятала в тайнике.

— Аглая, я иду в гости к тетушке, — сообщила я сестре. — И если меня вечером найдут придушенной в переулке, то обязательно обсуди все с Асуром. Он знает, за что мне может прилететь.

— Это что ты такое натворила, Милана Ковальчик? — уперла руки в боки Аглая. — Я с тобой пойду!

— Нет, не нужно. Я хочу обсудить с тетушкой крайне деликатные материи.

— Обсуди со мной.

— Многие знания — многие печали.

— Ты мне не доверяешь? — в глазах сестры немедленно набухли слезы, но я не повелась.

— Доверяю. Но это не мой секрет. Не стоит тебе даже забивать свою хорошенькую головку этим.

— Я насмерть на тебя обиделась, — Аглая попыталась сделать свирепый вид, но не преуспела.

—