Ельцин - Тимоти Колтон

Горбачев, фактически лишенный всех рычагов власти (он остался без премьер-министра, парламента, бюджета и золотого запаса), предпринял последнюю отчаянную попытку заключить союзный договор. В Ново-Огареве, где в качестве членов нового Госсовета СССР (созданного 5 сентября 1991 года) собрались лидеры республик, снова начался переговорный процесс, у Ельцина не вызвавший ни малейшего энтузиазма. Он направил на подготовку рабочих документов двух ведущих идеологов российского суверенитета, Геннадия Бурбулиса и Сергея Шахрая. Ситуация заметно осложнилась. Ранее Россия была готова служить для СССР дойной коровой и «ложилась на амбразуру, чтобы прикрыть любую брешь [в Союзе]… в том числе ценой собственной погибели». После заговора это стало невозможно: «Республики просто ушли и не хотят возвращаться в прежнее состояние. Возможен в новых условиях лишь договор между ними при посреднической деятельности Горбачева»[753].

Россия настаивала на обсуждении «союза государств» или «конфедерации государств», а не «союзного государства», на что Ельцин согласился в июле. Горбачев, который готов был принять идею любого союза с жизнеспособной центральной властью, 14 ноября заявил на заседании Госсовета, что каждый раз, когда он соглашается с предложениями Ельцина, тот начинает говорить медленнее, словно задается вопросом, почему это Горбачев ведет себя так покладисто. Ельцин подтвердил, что всегда относился к нему с осторожностью. Горбачев «рассмеялся, но как-то невесело»[754]. Переговоры продолжались, а российское правительство тем временем спокойно конфисковывало имущество правительства советского, от которого, по сути, осталось одно название. К концу осени Горбачев и его команда были готовы принять управление по доверенности, поскольку иначе им пришлось бы признать свое полное банкротство[755]. Горбачев согласился с большинством требований Ельцина, касавшихся государственного устройства, и казалось, соглашение уже можно было заключить. Однако на последней встрече 25 ноября в Ново-Огареве все сорвалось. Ельцин только что вернулся из поездки в Германию, где посещал советские военные части. Он сказал, что готов вынести конфедеративный договор на утверждение российского парламента, но отказался парафировать его как президент. Президент СССР обвинил его в том, что он нарушает собственное слово. Чувствуя себя загнанным в ловушку, Горбачев сказал, что люди уже твердят, что он изжил себя, и лидеры республик придерживаются того же мнения. «Давайте вы тогда сами и договаривайтесь», — продолжил он угрожающе (в разговоре тет-а-тет, состоявшемся между ними этим летом, Ельцин предупреждал, что может так и сделать). Горбачев не имел желания «связывать себя с дальнейшим хаосом, который последует за этой расплывчатой позицией»[756].

Кроме разногласий по поводу роли центрального и российского правительства, возникла еще одна сложность — место, которое будет занимать Украина. В Советском Союзе Украина была второй по значимости республикой, в ней проживало почти 50 млн человек, и русские всегда ощущали самые тесные эмоциональные связи с украинцами. 24 августа украинский парламент проголосовал за отделение от Москвы и проведение референдума по этому вопросу 1 декабря одновременно с президентскими выборами. На горизонте замаячила перспектива стать настоящей страной с собственными паспортами, армией и валютой. «Что такое Союз без Украины? — спросил Ельцин 25 ноября. — Я себе не представляю». Прояснить отношения с Киевом до декабря казалось маловероятным, а до того любое участие Украины в новой конфедерации превратило бы ее в колосс на глиняных ногах, поскольку нельзя было исключать, что республика вскоре выйдет из состава Союза или поставит неприемлемые условия[757]. Украинский лидер Леонид Кравчук в своем выступлении 26 ноября ясно декларировал, что сомнения вызывает не только обновленный союз, но и место, занимаемое в нем Россией, чей президент, по-видимому, предполагает, что Украина и все остальные должны вращаться вокруг России, «словно она — это солнце»[758]. Первого декабря 90 % украинских избирателей, в том числе и большинство русских, которые составляли около 20 % населения республики, проголосовали за независимость. В тот же день Кравчук был избран президентом, набрав 62 % голосов, и сразу же объявил, что не пойдет на переговоры с Горбачевым. Кравчук и украинская элита, вдохновленные примером Ельцина и элиты российской, решили, что отделение несет им новые возможности, и теперь они были готовы вместе вбить последний гвоздь в гроб СССР[759].

Когда 25 ноября закончилось заседание Госсовета, новый руководитель Беларуси, физик-ядерщик Станислав Шушкевич, которого Ельцин знал еще по МДГ, предложил ему, помимо уже запланированного визита в Минск, еще и поохотиться в Беловежской Пуще, где можно будет все спокойно обсудить. Беловежская Пуща — последний на территории Европы вековой лес, находящийся на границе с Польшей; здесь проходили заседания организации Варшавского договора, сюда ездили на охоту Хрущев и Брежнев. После референдума и выборов на Украине Шушкевич пригласил и Леонида Кравчука[760]. Охотился из них только Кравчук. Разместившись в правительственной резиденции «Вискули», 7 декабря лидеры трех республик со своими советниками (вместе с Ельциным приехали Бурбулис, Шахрай, Козырев, Виктор Илюшин и Егор Гайдар, новый вице-премьер по экономической реформе) собрались за ужином, сопровождаемым обильными возлияниями «Беловежской» (особой водкой, настоянной на местных травах). Россия предложила заключить трехстороннее соглашение, которое позволило бы выйти из тупика. Шахрай, юрист по образованию, подвел под предложение юридическую основу, заявив, что три славянские республики имеют право на это, поскольку именно они подписывали договор 1922 года, по которому и был образован СССР. Той же ночью Гайдар от руки написал проект договора. Около четырех утра Козырев подсунул листочки с текстом под дверь комнаты единственной присутствовавшей на вилле стенографистки, которая спала; утром листки выбросила уборщица, и их пришлось выуживать из мусора, чтобы перепечатать[761].

После завтрака Ельцин неожиданно сделал последнюю попытку спасти единое государство. Он сказал Кравчуку, что у него есть «поручение от Горбачева» — спросить, согласится ли Украина подписать соглашение, подготовленное в Ново-Огареве, «если Михаил Сергеевич и другие пойдут на то, чтобы Украина получила больше прав и свобод?». Кравчук сказал, что раньше это было бы возможно, но теперь уже нет, и Ельцин выразил понимание такой позиции. Затем лидеры трех стран пошли ва-банк: они закрепили соглашение, подготовленное Гайдаром[762]. Подписание состоялось около 13.00, в воскресенье 8 декабря. От лица России документ подписали Ельцин и Бурбулис. В 14 статьях как непреложный факт фиксировалось исчезновение Советского Союза («Союз ССР как субъект международного права и геополитическая реальность прекращает свое существование»), а также создание Содружества Независимых Государств (СНГ) со штаб-квартирой в Минске, наделенного ограниченной надгосударственной властью решать вопросы торговли, финансов, свободы передвижения и общей безопасности. Правопреемником СССР становилась Россия, а не СНГ; именно она унаследовала обязательства и права Союза, среди которых было, как вскоре выяснилось, место постоянного члена Совета Безопасности ООН с правом вето. Ельцин позвонил президенту США Джорджу Бушу, а затем министру обороны СССР Евгению Шапошникову, чтобы сообщить новости. В разговоре с Бушем роль переводчика исполнял министр иностранных дел Козырев. «Господин президент, — сказал Ельцин Бушу, — Советского Союза больше нет». Ельцин нервничал, и у Буша создалось впечатление, что он читал заранее заготовленное заявление. Поскольку хозяином встречи был Шушкевич, ему и выпала неблагодарная роль сообщить о произошедших событиях Горбачеву. Пока Ельцин не закончил разговор с Бушем, дозвониться до Кремля не удалось. Горбачев потребовал позвать Ельцина к телефону и обвинил его в интригах и в том, что главу зарубежного государства известили обо всем раньше, чем президента СССР. Ельцин ответил, что Горбачев должен понять: у них не было иного выхода, кроме подписания соглашения[763]. Ельцин опасался, что военные или КГБ, возможно с попустительства Горбачева, возьмут дело в свои руки. 9 декабря, по позвращении из Беларуси, прежде чем встретиться с Горбачевым, он спросил по телефону, будет ли гарантирована его безопасность. Горбачев обещал, что будет[764].

Российский Верховный Совет ратифицировал Беловежское соглашение 12 декабря, через час после начала обсуждения. Из 252 депутатов против проголосовали шестеро, семеро воздержались. 16 декабря в Екатерининском зале Большого Кремлевского дворца Ельцин принимал Джеймса Бейкера; на встрече присутствовал Шапошников. Ельцин приветствовал Бейкера словами: «Добро пожаловать в этот российский дом на российской земле». Бейкер заявил, что американцы «с неодобрением» смотрят на попытки унизить Горбачева после того, как он ушел в отставку. «К Горбачеву должны относиться с уважением, — успокоительно ответил Ельцин. — Настало время, когда наши лидеры могут с почетом уходить на покой»[765].