Креолка. Тайна аристократки - Шерил Сойер

математических таблиц и карт? Что станется с вами после сегодняшнего вечера?

Айша глубоко вздохнула:

— Надеюсь побывать на званых ужинах и кроме графа де Бреля встретиться с другими людьми. Я хочу, чтобы меня приняли в их круг. — Не успел Раньеро спросить, чем вызваны эти желания, как Айша добавила: — Я знаю, возникнут препятствия. Одно из них меня очень тревожит — не шокирует ли людей то, что я нахожусь здесь одна?

Раньеро покачал головой:

— Они заподозрят, что вы оказались в незавидном положении, но не найдут в этом ничего шокирующего. У вас безответственный брат, вот и все. Он сопровождал вас до самого Парижа, но теперь дела зовут его дальше, и он надеется, что его парижские друзья присмотрят за вами. Найдите сегодня вечером время, чтобы рассказать об этом кому-нибудь. Вы завоюете симпатию людей, потому что остались одни, а также вызовете у них интерес, поскольку выиграли в лотерее. — Он понизил голос: — От вас зависит, кому доверить эти подробности — женщине или мужчине.

— Что вы хотите сказать?

— Услышав ваш рассказ, дама раздобудет для вас еще больше приглашений и введет вас в общество. Возможно, днем, если вы захотите, дамы начнут наносить вам визиты. С другой стороны, если вы доверитесь мужчине, они начнут приходить без приглашения и предлагать всяческие услуги, давать советы и утверждать, что общаться стоит только с ними.

— Этих посетителей не следует пускать в дом?

— Решать вам.

Ее черные глаза расширились.

— Я только хочу…

Но тут раздался стук в дверь.

Когда Айша вскочила, Раньеро сказал: «Успокойтесь», — точно так же, как в те минуты, когда советовал ей, какую позу принять или как дышать. Вслед за слугой вошел граф де Брель.

Не оставляло сомнений, что граф недоволен и раздражен. Он все еще считал братьев виновными в невезении с лотереей и даже не обещал, что возьмет эту никому не известную аристократку на вечеринку: сначала ему хотелось внимательно взглянуть на нее. Вопреки своим ожиданиям, он увидел пленительную молодую женщину. Граф не обращал внимания на Калцабиджи, пока его представляли. Не отрывая глаз от Айши, он лишь отвесил неловкий поклон и сделал неопределенный жест рукой. Граф де Брель не подозревал, что две недели назад мог насладиться тем же совершенным лицом, стройной фигурой, полными, властными губами, если бы бросил взгляд в угол музыкальной комнаты, где в ожидании распоряжений ждала служанка. Эта особа хотела пойти ему навстречу, когда он вошел, и остановилась. Робость лишь подчеркивала ее достоинства, ибо на фоне неожиданно побледневших щек ее черные глаза показались больше. Она смотрела на него из-под ресниц, и неуверенное выражение лица пикантно контрастировало с четко очерченными губами.

Никто из троих собеседников потом не вспомнит, о чем они говорили в первые мгновения встречи. Граф заметил:

— Мадемуазель, как прекрасно вы говорите на нашем языке.

Айша ответила с едва заметной улыбкой:

— Я получила образование в Париже.

Она всегда отвечала кратко и чуть глуховатым голосом. Графу захотелось остаться с ней наедине в экипаже и побеседовать более непринужденно. От Калцабиджи не было никакого толку, ибо в этот вечер он выглядел таким мрачным, будто его что-то не устраивало. Калцабиджи накинул Айше на плечи плащ. Графу показалось, что Раньеро слишком заботится о ней, и не мог скрыть досаду. Все спустились к экипажу. Слуга графа опустил лесенку, мадемуазель де Нови поставила одну ногу в туфле на высоком каблуке на первую ступеньку, граф вышел вперед, чтобы подать ей руку и помочь подняться в экипаж. Калцабиджи взял руку Айши и, прощаясь, поцеловал ее. Оба растерялись, когда Айша высвободила руку. Граф сел, и экипаж покатился в сторону Сены.

Раньеро отправился к себе в Пасси и, войдя в дом, даже не взглянул на других членов семейства. Обнаружив, что брат вернулся, Гульермо, поднявшись к нему, застал того у клавесина.

— Ну как?

Раньеро вздохнул:

— Граф с большим удовольствием повез ее на вечеринку.

Гульермо сел на стул:

— Значит, ты думаешь, что все получится?

— Почему бы и нет.

— Слава богу. Больше незачем волноваться. — Гульермо радостно покачал головой. — Эта девушка оказалась пробивной бестией, правда? Интересно, чего она добивается. Как по-твоему, нам удастся вернуть свои деньги?

Раньеро пожал плечами:

— У меня такое впечатление, что эта девочка собирается попытать счастья за ломберным столом. Если ей повезет, мы вернем деньги, если нет — бог с ними.

— Удача ей не помешает, если она хочет быть на равных с этой публикой.

— Дело в том, что у нее было немного своих денег.

— Откуда ты это узнал?

— Служанки сказали. Как ты полагаешь, почему мы взяли именно тех двоих? Дабы они целую неделю следили за ней и драгоценностями Сильвии. Так вот, Шарлотта нанесла визит в банкирский дом и сняла деньги со своего счета.

— Ну и ну! Она сама это сделала? Сколько она сняла?

— Точно не знаю. Сначала в банке не хотели давать ей деньги, но Шарлотта разгневалась и запугала банковского служащего. Тот ушел советоваться с кем-то, вернулся как шелковый и выплатил ей деньги. У нее были документы, подтверждавшие, на чье имя значится счет, и она сказала, что получила их в уплату причитавшегося ей долга.

— Что ты говоришь? И чье же имя значилось на этих документах?

Раньеро нервно заерзал, его локоть задел две клавиши, зазвучали низкие ноты, отчего оба вздрогнули. Наконец он сказал:

— Какого-то месье Шарля.

Гульермо затаил дыхание, затем глубоко вздохнул, будто догадался, в чем тут дело.

— Ага! Деньги от последнего любовника! Что скажешь, а? — Он подмигнул Раньеро, но тот не ответил. Оба помолчали, после чего Гульермо задал вопрос, уже долго терзавший его: — У тебя же с ней ничего не было, правда?

Раньеро сдвинул брови:

— Нет.

— Почему же нет?

Раньеро с горечью посмотрел на него:

— Потому что я тщеславен лишь с дамами, которым мне нравится угождать. Возможно, ты забыл, но я помню, как она смотрела на меня, когда впервые вошла в эту комнату.

— Дамы? Но ведь она всего лишь служанка! Это угождать тебе!

— Так или иначе, я не забуду этого взгляда.

— Она — необычайное существо, — заметил Гульермо.

Раньеро начал играть таинственную погребальную песнь, которая угнетающе подействовала на Гульермо. Он встал и подошел к клавесину.

— Что-то новое: как это называется?

Раньеро оторвал пальцы от клавиш:

— Макуба.

— Звучит пугающе.

— Я еще работаю над ней. — Он снова коснулся клавиш и саркастически взглянул на брата. — Если не возражаешь.

Гульермо не выдержал и ушел. Раньеро продолжал играть мелодию песни о любви и разлуке, и постепенно