Жизнь в зеленом цвете - 7 - MarInk

- Потому что без памяти влюблён в Лили Эванс, а она тебе не даёт, - киваю понимающе.

И зачем я нарочно топчусь по его самым больным мозолям?..

Поттер бледнеет, потом снова краснеет; сжимает и разжимает кулаки и, в конце концов, прикрывает глаза и глубоко вздыхает.

- Послушай, не надо… затевать драку. Я хотел поговорить, а не ругаться.

Ладно. Сижу, внимательно молчу.

- Вот, - не ожидавший такой покладистости Поттер несколько сбивается с мысли. - Поэтому мы можем здесь поговорить спокойно… если, конечно, оба этого хотим.

Его карие глаза требовательно блестят за стёклами дурацких круглых очков, и я вдруг понимаю, что с меня тоже уже хватит ссор.

- Хотим, - соглашаюсь. - Ты садись куда-нибудь, чего стоишь?

Поттер, подозрительно поглядывая на непредсказуемого меня, садится рядом на ту же самую парту.

- Так вот, - бормочет он. - У нас всё не было времени обсудить то, что… всё то… ну…

- Не мнись, не последнее слово перед казнью произносишь, - не выдерживаю я. - Ладно, так и быть, я за тебя скажу. Ты не знаешь, почему тебя вдруг начало ко мне тянуть. Тебя это пугает, тебе это не нравится, особенно учитывая, что в Эванс ты всё-таки влюблён - об этом все знают. И ты не знаешь, как тебе избавиться от этой тяги. Так?

Поттер молча кивает. Уши у него горят так, что даже странно; вряд ли он никогда ни с кем не говорил об этой стороне жизни. Скорее всего, его смущает собеседник и сама ситуация…

- Вынужден тебя разочаровать, - утыкаюсь взглядом в пол. - Я тоже не знаю, что с этим можно сделать.

- Так ты… - тихонько произносит Поттер. - Так тебя ко мне тянет?

- Если бы не тянуло, - огрызаюсь, - от тебя давно бы остались рожки да ножки!

И ведь я не пил «Mens et animus». Даже парами старался не надышаться. Но всё равно никак не могу забыть, какие у Поттера нежные губы…

- Я хотел поговорить… узнать, может, ты знаешь, что с этим делать, - тихо продолжает Поттер. - Так ведь, наверно, неправильно. Мы слишком разные, чтобы…

- Чтобы что? - спрашиваю. - К слову сказать, давно знал, что у гриффиндорцев двойные стандарты: как Блэк с Люпином лижется, так это ничего, а поцеловать слизеринца - это уже неправильно.

Я думал, Поттер даст мне в челюсть с размаха, но он отчего-то молчит и тяжело вздыхает.

- Что молчишь? - спрашиваю.

Поттер упорно безмолвствует.

- Слушай, если у тебя есть что сказать, то выкладывай. А если нет, то я не буду отвлекать, - я спрыгиваю со скрипучей старой парты. - Можешь забыть обо мне и думать об Эванс.

- Прекрати упоминать Лили! - вспыхивает он.

- Ну да, как я смею осквернять её имя своими мерзкими губами, - хмыкаю я. - То, что ты их целовал сегодня днём, совершенно ничего не значит. Эванс у тебя, значит, для высоких чувств, а я для чего?

Поттер беспомощно смотрит на меня.

- Я… я не знаю… я просто думаю о тебе… почти столько же, сколько о Лили… я не знаю… мне даже стыдно за всё, что было раньше… я…

- Как красноречиво, - фыркаю я. - Мой дорогой враг, предлагаю разойтись сейчас в разные стороны и никогда не вспоминать об этих трёх месяцах. Никого ни к кому не тянет, никого не мучают неуместные мысли…

- Не уходи! - негодующе вскрикивает Поттер и соскакивает с парты, чтобы поймать меня за руку и развернуть к себе лицом. - Я хотел забыть, всё это время хотел! Но…

- Но ничего не получилось, - киваю я и совершенно не к месту вспоминаю, что голова у меня, как обычно, не мыта, мантия измята и протёрта на локтях, а пальцы в чернилах.

- Не получилось, - соглашается Поттер. - И у тебя тоже не получилось.

- Получится, - говорю я. - Должно получиться. Мы слишком разные, ты абсолютно правильно заметил. Лучше всего выбросить всю эту глупость из головы.

- Она не выбрасывается! - по-кошачьи недовольно фыркает Поттер. В этот момент он так похож на бестолкового наглого второкурсника, что я не могу сдержать улыбку. - Чему ты радуешься?! Это что, какое-то твоё заклятие, что ли?

Я высвобождаю руку из хватки Поттера и делаю несколько быстрых шагов к двери, но Поттер перехватывает меня и прижимает к стенке за плечи.

- Не бери в голову, - бормочет он виновато. - Я не хотел… я знаю, что ты не виноват… это во мне что-то не так…

Я пытаюсь вырваться.

- Отстань от меня, и всё будет «так»! Если тебе что-то не нравится, так какого чёрта ты меня тут держишь?! Давно черной магии на себе не пробовал?

- Я не нарочно, - упрямо твердит Поттер; непослушные прядки его чёлки щекочут мне лицо. - Я… прости, пожалуйста.

- Думаешь, сказал «прости» - и достаточно?!

- Ну конечно, недостаточно, - улыбается Поттер. - Поэтому я сделаю ещё кое-что…

Он слегка наклоняет голову, и я, поняв, что он собирается сделать, обессиленно прикрываю глаза.

Кто-то там, наверху - гриффиндорец, должно быть - решил жестоко надо мной подшутить; решил поиздеваться, показав, как могло бы - если бы, ах-если-бы-если-бы - случиться, если бы мы с Поттером не ненавидели друг друга с того момента, как увидели. Если бы единственной причиной, по которой он ласково целовал меня, не были бунтующие юношеские гормоны, ищущие хоть какого-нибудь выхода. Если бы он не считал, что это неправильно - обжигать дыханием мою шею, скользить губами по коже, словно пуская по ней электрический ток, сжимать мои плечи почти до боли, не то обнимая, не то отталкивая, окутывать запахами травяного шампуня и молочного шоколада…

Это действительно неправильно. И неважно, что мы оба парни; неважно, что мы друг друга ненавидим. Неважно, что мой вздорный характер и его вспыльчивый нрав не позволят нам ладить больше пары дней кряду.

Это неправильно, потому что, сколько бы он ни извинялся жгуче-томительными прикосновениями, нетерпеливыми поцелуями, прерывистым дыханием за сорвавшиеся в пылу спора слова, он всё равно будет считать всё это неправильным.

Я - одна большая ошибка Поттера.

По-хорошему, мне стоило бы оттолкнуть его и уйти - так быстро, чтобы не догнал, не удержал. Но я остался, отвечая на поцелуи, прижимая его к себе, зарывая пальцы в лохматую угольно-чёрную шевелюру.

Это, вероятно, уже моя ошибка.

И за неё, разумеется, придётся когда-нибудь заплатить».

Глава 14.

Они не были детьми одной матери - но их связывали даже более тесные узы.

Дж. М. Робертс, «Островитянин».

Прошлые праздники Рождества, проведённые Гарри в стенах Хогвартса - а уж тем паче с Дурслями, не шли ни в какое сравнение с этим, который Гарри устроил собственными руками. Он помнил, как они с близнецами, чертыхаясь шёпотом и спотыкаясь на лестницах, устанавливали все ёлки, сейчас сиявшие золотом и серебром украшений; помнил, как делался каждый незамысловатый сувенир, с которыми обитатели замка носились теперь, как с бесценным сокровищем. Он помнил, как радостно, несмотря на все неудобства, было оставлять подарки в гостиных, как хорошо было наряжать высокие ёлки - потому что это было маленькое чудо, сотворённое собственными руками. Никакая Авада, никакие ритуалы, исцеляющие умирающих, никакие ментальные искусства, способные заставить человека навсегда потеряться в собственном разуме, никакие летающие машины, говорящие портреты и философские камни не могли сравниться с тем, что Гарри и близнецы сделали этой ночью; они совершенно ничего не стоили по сравнению с, например, одной неумелой улыбкой магглорожденной третьекурсницы Натали МакДональд, чьих родителей Пожиратели убили два месяца назад.