На грани развода. Вернуть любовь - Злата Романова

даже немного усталая, вряд ли у нее есть много времени, чтобы ухаживать за собой, имея на руках больного ребенка. Возможно, несколько лет назад она была более симпатичной, когда на нее обратил внимание Глеб. У него все-таки хороший вкус на женщин. Неприятно видеть напоминание о его прошлом, но это меньшее, что должно меня сейчас беспокоить. Гораздо труднее понимать, что она опередила меня и родила ему ребенка.

И этот самый ребенок сейчас живым воплощением находится рядом.

– Да, я знаю, кто вы, – отвечаю коротко.

Мы смотрим друг на друга и молчим, пока она снова не начинает первой.

– Я не знаю точно, что сказать, – начинает Алиса. – Но я чувствую, что должна была подойти. Объясниться. Вы ведь его жена, а Вова… Я хочу, чтобы вы поняли. Он все для меня. Когда он заболел, я буквально сошла с ума, весь мир слетел с орбиты. Я думала, что это какой-то страшный сон, мне озвучивали настолько непонятные диагнозы, что я не могла поверить, что с моим мальчиком такое происходит. Столько надежд, столько анализов, но в итоге оказалось, что болезнь передалась ему от биологического отца.

– Я слушаю, – побуждаю ее говорить, ощущая, как внутри сжимается сердце.

Невольно кладу руку на живот и тут же отдергиваю ее, чтобы не выдать себя.

– Я понимаю, что не могу жаловаться. У кого-то дети умирают или становятся инвалидами. И это гораздо более стойкие люди, чем я. Я просто хочу сказать, что была готова на все и забыла обо всем: о работе, о родных, о муже. Мы чуть не развелись. Когда Толя понял, что я собираюсь обратиться к настоящему отцу ребенка, он был против. Как и мама, она хотела продать квартиру, но я сделала по-своему. Мне стыдно перед вами, Ксения, потому что мы могли решить эту ситуацию, но это растянулось бы на года, мы потратили бы много денег, мама потеряла бы жилье, а я знала, что ваш муж богат, я не думала, что как-то помешаю. Понимаете?

– Понимаю, – отрешенно киваю головой. – Вы не думали, что помешаете, и вы не думали, что мой муж будет против оплатить лечение ребенка, о котором даже не знал.

Это сбивает с нее маску доброжелательницы. Алиса выглядит униженной, отводит взгляд, но я не получаю удовлетворение от своего выпада.

– Простите, – растерянно бормочет она, отворачиваясь, чтобы уйти.

– Но теперь-то с ним все в порядке? – отчего-то не могу не спросить. – С вашим сыном?

– Да, – отвечает она. – Мы с мужем переехали сюда окончательно, оба устроились на работу и совсем скоро сможем сами оплачивать счета. Толя не хочет, чтобы наша семья общалась с Глебом и я с ним согласна. Будет лучше, если наши жизни больше не будут соприкасаться, тем более, что он и сам не против. У Вовы может быть только один отец, понимаете? И это мой муж.

– Я рада за вашего мальчика, – говорю, желая закончить этот разговор, а Алиса, правильно поняв посыл, кивает мне и все же уходит, снова прошептав раздражающее «Простите», а я присоединяюсь к Эле и Демиду, пока снова не ушла в самокопание.

Почему-то, мысль о том, что Алису пригласили именно друзья, как и всех других родителей детей, которые находятся здесь, приносит облегчение. Не думаю, что смогла бы вынести, если бы это сделал Глеб. Это означало бы, что он снова мне солгал, а я уже сыта по горло ложью между нами.

Через полчаса я прихожу к выводу, что уже можно уйти, не обидев друзей, но после прощания и проводов до ворот, у своей машины я остаюсь один на один с поджидающим меня Глебом и это вовсе не то, что я могу выдержать в этот и так непростой день.

Глава 29

Глеб

Мы договорились с Ксюшей встретиться завтра, но я ничего не могу с собой поделать. Ощущение, что не доживу до завтра, если не поговорю с ней. Просто-напросто не могу ее отпустить. Кажется, что, если не использую этот шанс – сегодня, сейчас – лишусь его навсегда. Время будет упущено. Я не могу себе объяснить это ощущение, оно просто есть, и все тут. Прощаюсь с Демидом и отправляюсь на поиски Ксюши. Если она уже ушла, то я позвоню ей и попрошу о встрече. Надо нам, наконец, решить все вопросы.

Мне показалась, что в ней что-то изменилось. Она будто стала мягче. Не такой непримиримой и жесткой. Не хочется верить, что это смирение и спокойствие, пришедшие на смену разочарованию в нашем браке. А вдруг она меня просто разлюбила? Такая мысль приходит в голову внезапно, но я старательно отпихиваю ее от себя, потому что если так, то нет никакого смысла в моих попытках вернуть ее. Разве можно зажечь уже навсегда погасший огонь?

В поисках жены натыкаюсь взглядом на Алису, стоящую поодаль, и она, чувствуя мой взгляд, оборачивается. Нет нужны подходить к ней, наши договоренности в силе, но она по-прежнему вызывает чувство досады. Она – напоминание о моей ошибке. И о неспособности правильно разрешать вопросы. Ведь я мог перекинуть ее на адвокатов, чтобы не соприкоснуться с этой стороной моей жизни, но я почувствовал ответственность, ведь это, в конце концов, мой ребенок!

Мой сын.

Для меня это все еще просто слова. Набор букв. Я так и не проникся к нему особыми чувствами, хотя это и не требовалось, потому что этот мальчик будет жить вдали от меня, со своими настоящими родителями.

Но, несмотря на это, разве я не должен чувствовать хоть какую-то привязанность? Почему я настолько равнодушен? Что, если и к другому своему ребенку я не буду испытывать родительской любви? Ведь я собираюсь предложить Ксюше то, чего она так хочет. Неужели придется притворяться всю жизнь, что я люблю нашего ребенка, и не это ли делали мои собственные родители? Может, это еще один наш общий генетический дефект.

В детстве мне так нужны были родители, а они постоянно ругались и занимались только своими проблемами, лишив