Свободная культура - Лоуренс Лессиг

Послесловие

По крайней мере, некоторые из тех, кто дочитали до этой страницы, согласятся со мной: надо что-то делать, дабы сменить направление, в котором мы движемся. В заключение опишу и возможные действия. Я разделю вывод на две части: о том, что любой может делать прямо сейчас, и о том, что требует содействия законодателей. Если можно извлечь некий урок из приведенной истории трансформации здравого смысла, то заключается он в следующем: чтобы решить данную проблему, нужна перестройка мышления многих людей. Это значит, что движение должно родиться на улицах. Оно должно привлечь на свою сторону множество родителей, учителей, библиотекарей, созидателей, авторов, музыкантов, кинорежиссеров, ученых – чтобы все они пересказали эту историю собственными словами и чтобы разъяснили своим соседям, почему эта борьба настолько важна. Как только движение выльется на улицы, появится надежда повлиять на Вашингтон. Мы все еще демократическая страна. Мнение людей имеет значение. Не такое важное, как хотелось бы, особенно когда нам противостоит RCA, но все-таки имеет. И в итоге я набросал проект изменений, которые Конгресс мог бы одобрить, чтобы обеспечить свободу культуры.

Мы и сейчас

Здравый смысл остается на стороне поборников копирайта, потому что до сих пор дискуссия велась с позиций двух крайностей – либо так, либо эдак, третьего не дано. Или собственность, или анархия; или тотальный контроль, или разорение артистов. Если выбор таков, они победят. Ошибка кроется в исключении середины. Обсуждают крайности, но в решении данного вопроса возможны не только они. Есть те, кто верит в максимальный копирайт («все права защищены»), и те, кто отвергает его («никакие права не защищены»). Первые убеждены в том, что следует испрашивать разрешения, прежде чем как-либо использовать охраняемое копирайтом произведение. Вторые полагают, что все должны иметь возможность обращаться с контентом по собственному усмотрению, получено разрешение или нет.

Когда интернет только появился на свет, его изначальная архитектура была ориентирована на нарушение всяких прав. Контент можно было копировать полностью и задешево, обеспечить соблюдение прав было нелегко. Таким образом, независимо от чьего-либо желания, действительный режим копирайта в оригинальной структуре интернета обозначался как «никакие права не защищены». Контент «брали» невзирая ни на какие права – по сути, они не охранялись. Такое положение спровоцировало реакцию (отрицательную, хотя и не вполне адекватную) правообладателей. Эта реакция и послужила темой данной книги. Посредством законодательства, правоприменения и реструктуризации Сети правообладатели смогли изменить сущность первоначальной интернет-среды. Если изначальная архитектура по умолчанию держалась на отсутствии всяких прав, то в будущем она придет к состоянию защиты всех прав. Архитектура и право, относящиеся к строению интернета, будут создавать окружение, в котором – все больше и больше – придется выспрашивать разрешение на использование контента. Мир «вырезания и вставки», который сегодня определяет суть интернета, станет миром «получения разрешения на вырезание и вставку», настоящим кошмаром творческого человека. А требуется как раз золотая середина. Вместо «все права защищены» и «никакие права не защищены» пусть будет «защищены некоторые права». Таким образом можно и копирайты соблюдать, и дать авторам возможность освобождать контент, когда они сочтут нужным. Другими словами, необходим способ восстановить ряд свобод, прежде воспринимавшихся нами как должное.

Реконструкция свобод, прежде подразумевавшихся (примеры):

Если отступить от баталий, которые я здесь описываю, проблему можно увидеть и с других точек зрения. Подумайте о конфиденциальности. До интернета большинству из нас не приходилось беспокоиться насчет информации о своей частной жизни, которую мы передаем миру. Если вы заглядывали в книжный магазин и пролистывали некоторые труды Карла Маркса, вам не приходилось задумываться над на тем, как объяснить свои книжные пристрастия соседям или начальству. «Конфиденциальность» ваших хобби была гарантирована. Откуда такие гарантии?

Если размышлять в терминах модальностей, описанных мною в десятой главе, ваша конфиденциальность обеспечивалась неэффективной системой сбора информации, из чего вытекало рыночное ограничение (дороговизна) на такой сбор данных кем-либо. Если бы ЦРУ подозревало вас в шпионаже в пользу Северной Кореи, то, несомненно, вашу конфиденциальность нельзя было бы гарантировать. Но и это лишь в том случае (надеюсь), если бы ЦРУ сочло оправданной трату тысяч долларов на слежку за вами. Однако слежка за большинством из нас (опять-таки надеюсь) не окупается. Чрезвычайно неэффективная архитектура реальности обеспечивает всем нам возможность наслаждаться относительной конфиденциальностью. Ее гарантирует нам сама природа. Не закон (не существует закона об охране «конфиденциальности» в общественных местах) и, во многих случаях, не нормы поведения (любопытство и сплетничество суть простые развлечения), а естественное состояние нашего мира дорого обходится всякому, кто пожелает за нами следить. Теперь войдите в интернет, где стоимость отслеживания браузинга, к примеру, стала совершенно ничтожной. Если вы пользуетесь услугами Amazon, то при просмотре страниц портал собирает информацию о том, что именно вы посещали. Вы об этом можете судить по расположенному сбоку списку «недавно просмотренных» страниц. Сейчас из-за самой архитектуры Сети и функции файлов cookies информацию стало легче собирать, чем не собирать. Природа исчезла, а значит и любая обеспеченная ею «конфиденциальность» пропала тоже. Amazon, разумеется, не проблема, а вот насчет библиотек уже пора побеспокоиться. Если вы относитесь к числу этих сумасшедших «левых», которые полагают, что люди имеют «право» торчать в библиотеке, не докладывая при этом правительству, какие книги вы там читаете (я сам такой же левак), тогда вас, пожалуй, обеспокоит это усовершенствование технологий мониторинга. Если собирать информацию и классифицировать действия людей в электронном пространстве становится так просто, то обусловленная естественной средой конфиденциальность испаряется. Именно это объясняет стремление многих людей определить понятие «приватности» в интернете. Все дело в осознании того, что технология может отобрать у нас то, что даровано природой, и многие от этого порываются ввести законы, выполняющие функцию природы[246]. Самое важное здесь – благоволят к вам эти законы или нет. Мы должны предпринять решительные шаги к тому, чтобы сохранить ту разновидность свободы, которая прежде гарантировалась сама собою. Теперь технологические изменения вынуждают приверженцев конфиденциальности активно выступать там, где прежде неприкосновенность частной жизни сохранялась по умолчанию.

Похожую историю можно рассказать о зарождении движения за свободное программное обеспечение. Когда компьютеры впервые стали коммерчески доступны, весь софт – и исходные тексты, и двоичный код – был свободным. Программу, написанную для машины Data General, нельзя было запустить на компьютере IBM, поэтому ни та, ни другая компания не заботилась о контроле за программным обеспечением. В таком мире появился на свет Ричард Столлмен. Занимаясь исследованиями в МТИ[247], он всем сердцем полюбил сложившееся сообщество единомышленников, в котором свободно можно было исследовать и совершенствовать программы для компьютеров. Будучи сам находчивым и талантливым программистом, Столлмен привык рассчитывать на свободу дополнять и модифицировать работы других людей. По крайней мере, в академической среде это совсем не кажется радикальным. На кафедре математики всякий волен возиться с предложенным кем-либо доказательством. Если вы думаете, что сумеете лучше доказать теорему, можете взять работу другого и изменить ее. Среди филологов, если вы уверены в том, что сделанный коллегой перевод недавно найденного текста грешит изъянами, вы смело беретесь за его улучшение. Таким образом, Столлмен всегда считал очевидной возможность поковыряться в машинном коде и улучшить его. Это же тоже знания. Почему они должны быть вообще вне критики?

Ответа на этот вопрос не дал никто. Зато изменилась структура доходов в мире вычислительной техники. Как только появилась возможность импортировать программы из одной системы в другую, скрывать код своей программы стало экономически выгодно (по крайней мере, для некоторых). Вдобавок, компании стали продавать еще и периферийные устройства для своих мейнфреймов. Если бы я мог просто взять ваш драйвер для принтера и скопировать его, мне было бы намного легче продавать принтеры на рынке, чем вам.

В результате, начала распространяться практика проприетарного кода, и к началу восьмидесятых годов Столлмен обнаружил, что окружен проприетарным кодом со всех сторон. Перемена в экономике вычислительной техники уничтожила мир свободного программного обеспечения. И он рассудил, что если сам он ничего не предпримет, свобода изменять софт и передавать его будет в корне подорвана. В итоге, в 1984 году Столлмен начал проект по созданию свободной операционной системы, чтобы выжил хотя бы один штамм свободных программ. Так родился проект GNU, в который Линус Торвальдс привнес ядро Linux, и получилась операционная система GNU/Linux. Столлмен использовал закон о копирайте, чтобы выстроить мир гарантированно свободного программного обеспечения. Софт под лицензией GPL Фонда свободного программного обеспечения нельзя модифицировать и распространять, не снабжая его исходным кодом. Таким образом, каждый, кто творит на основе софта под лицензией GPL, свои творения тоже обязан делать свободными. Это гарантирует, по убеждению Столлмена, что экология кода разовьется таким образом, что он останется свободным для использования другими разработчиками. Для него фундаментальной целью была свобода, а новаторский творческий код – побочным продуктом.