Корабли Мериора - Дженни Вурц

Элайре показалось, что грузному призраку трудно стоять. Она решила подвинуться, чтобы он присел, но потом вспомнила, что бестелесный дух не испытывает усталости и не нуждается в отдыхе.

— Зачем вы здесь? — спросила она.

Ветер, струившийся из окна, дул сквозь Люйэна, не поднимая ни волоска на его бороде.

— Я пришел предостеречь и помочь.

— Догадываюсь, что теперь меня заставит делать Морриэль, — сказала Элайра, благоразумно понизив голос. Разговор с магом Содружества, даже бестелесным, мог обернуться жесточайшим наказанием. — Но как и чем вы можете мне помочь?

Будь сейчас у Люэйна настоящее тело, он бы наверняка почесал свой розовый приплюснутый нос.

— Видишь ли,- уклончиво начал он, — Сетвир говорил, что ты — девушка отважная.

— Но сейчас я боюсь, — созналась Элайра. — Если следящие за ветвью вдруг увидят вас, меня обвинят в предательстве и уничтожат.

Узы, связывающие Элайру с Кориатанским орденом, требовали не только внешнего послушания, но и внутренней преданности. Обет, произносимый послушницей над своим камнем, закабалял ее личность. Наказание по всей строгости (решись Морриэль на это) превратило бы Элайру в горку безжизненного пепла.

— Не бойся. Если кто-нибудь и заглянет сюда, то подумает, что ты бредишь во сне, — столь же тихо возразил ей Люэйн. — Меня посылали не за тем, чтобы подвергать тебя опасности.

— Меня это все равно не убеждает.

Лицо Люэйна оставалось хмурым. Маги Содружества никогда не появлялись без особых на то причин и, сами того не желая, зачастую являлись предвестниками беды. Элайра это знала. Тревога за Повелителя Теней слишком тяготила девушку, и она была рада, что может поговорить об этом.

— Вы ведь тоже опасаетесь за Аритона, — сказала она. Люэйн покровительственно поглядел на нее и сделал несколько мелких беззвучных шажков.

— Лизаэр продолжает собирать армию. Учти, узнать об Аритоне он может только от ваших колдуний. Больше не от кого.

Нельзя сказать, чтобы кориатанки особо жаловали Лизаэра, но это слабо утешало Элайру. Она снова ощутила волну грызущей боли — необходимая для ее долголетия связь между личным камнем и Скирионом возобновилась.

— Прошу, не говорите мне больше ни о ком из принцев. — Элайра стыдливо отвернулась; признание давалось ей с трудом: — Морриэль способна вытряхнуть из меня все, что я знаю.

— Не совсем так, — мягко упрекнул ее Люэйн. — Кое-что ты будешь надежно держать при себе.

Маг застыл. Элайра не нуждалась в словах утешения. И он сделал то, что было в его силах: погрузил послушницу в глубокий сон, свободный от боли и сновидений.

Облегченно вздохнув, она заснула. Напряжение, сковывавшее ее, медленно отступало, Локоны цвета бронзы окаймляли бледное скуластое лицо с острым носом и подбородком. «Когда она не хмурится, — подумал Люэйн, — то похожа на бесхитростную озорную девчонку, хранящую глубоко внутри нежные чувства. Верность обетам ордена не может ужиться с любовью к Аритону. Тяжело ей сознавать себя игрушкой Морриэль, обреченной на предательство любимого человека».

Люэйн был не в силах сломать узы, скрепившие судьбу Элайры с Кориатанским орденом. Но продление жизни, на которое она согласилась, — тут совсем другое дело. Сетвир увидел это еще раньше, раскинув нити судьбы. Содружество всерьез рассчитывало на чувства Элайры к Аритону, потому и вмешивалось в ее жизнь. Маги намеревались и дальше следить за нею и ни в коем случае не допустить, чтобы новая жизнь послушницы вновь была безраздельно подчинена власти Скириона.

Разум Элайры спал и не чувствовал теплой волны силы, проникающей сквозь ее забинтованные руки. Глаза не видели тончайшего кружевного узора заклинаний, сплетаемых для нее Люйэном. Утром, когда Элайра проснется, она почувствует себя бодрее, и даже Морриэль не заподозрит, что ее личный камень поменял силовую направленность. Рабская привязанность к Скириону была стерта, и насильственное, несовершенное продление жизни, каким владели кориатанки, заменено более мягким и естественным, подчиненным магии Содружества.

Элайре будет суждено прожить столько же, сколько Аритону, но она не сделается дряхлой старухой наподобие Морриэль. Если же что-то нарушит ее приверженность Кори-атанскому ордену, Главная колдунья уже не получит безраздельную власть над телом и душой Элайры. Белый кварц — ее личный камень — отныне будет питаться иными силами. Останутся лишь узы, которыми она привязала себя к Скириону, дав обет.

— Давай, девочка, как следует служи своей духовной повелительнице, — пробормотал Люэйн. Его слова тихо уходили к Элайре через завесу сна. — Но твоя судьба связана с судьбой тейр-Фаленита, и потому Содружеству иногда приходится вмешиваться.

Спустя мгновение призрак исчез, как исчезает звезда на предрассветном небе.

Сны Лизаэра

Пробуждение Лизаэра Илессидского было внезапным. Он хрипло застонал и проснулся. Отчаянно дрожавшее тело покрывал липкий пот. Принц порывисто сбросил мокрые простыни, обвившиеся вокруг ног и груди. Еще не успев встать, он инстинктивно взмахнул рукой, окружив ладонь рукотворным светом. Тьма, угрожавшая задушить Лизаэра, стала рассеиваться, а вместе с нею начали исчезать и обрывки сновидения, бесцеремонно вытолкнувшего Илессида из сна.

Рукотворный свет играл на позолоте лепнины, отражался от эмалированной поверхности вычурного тазика для умывания, который слуга Лизаэра оставил в оконной нише. Яркие шерстяные ковры приглушали крики часовых, несущих дозор на стенах. Наверное, увидели в окне вспышку и забеспокоились. Лизаэр сомкнул веки. Роскошные гостевые покои, отведенные ему мэром Эрданы, только раздражали своей тишиной, не нарушаемой никем и ничем. Лизаэр опустился на колени. Свет продолжал мерцать в чаше его ладоней. Принц разжал плотно стиснутые челюсти. Чтобы успокоиться, он несколько раз медленно и глубоко вздохнул.

Память о черноволосом враге никогда не покидала разум Лизаэра. Она где-то таилась и при всякой попытке извлечь ее наружу ускользала, приводя в ярость своей недоступностью.

— Даркарон мне свидетель, — процедил сквозь зубы принц, обращаясь к невидимому противнику. — Знай, ты все равно ответишь за свое колдовство и уловки с тенями! Справедливость восторжествует!

Скрипнула дверная ручка. Свет в ладонях ослепительно вспыхнул. Лизаэр едва успел обуздать себя и притушить сияние, иначе бы он поджег простыни. В комнату вбежал главнокомандующий Диган. И как он почуял? Темные волосы Дигана топорщились во все стороны. На нем были те же штаны и рубашка, что и вечером. Наверное, так и лег одетым.

Взглянув на Лизаэра, Диган выхватил из настенного канделябра незажженную свечу и поднес фитиль к огню, все еще сиявшему между ладоней принца.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});