Корабли Мериора - Дженни Вурц

— Дейлион-судьбоносец не позволит мне соврать! Тебя схватят и сожгут за колдовство. Конечно, если кориатанские ведьмы не опередят здешних палачей и не вопьются в тебя с их ненасытной кровожадностью.

Обвинительные слова заставили наследного принца Ратанского выпрямиться. Манжетой рубахи Аритон стер с блестящих струн лиранты остатки масла, наносимого для облегчения игры. Потом очень медленно встал на ноги. Трудно . сказать, ощущал ли он у себя за спиной сердитые, сверлящие глаза Дакара. Безмерно утомленным голосом, с каким-то пугающим равнодушием Аритон сказал:

— В таком случае не пора ли нам убраться из дворца, а заодно и из города?

Вместо ответа Дакар загремел цепями. Казалось, он готов растерзать Фаленита. Аритон вздрогнул.

— Прошу тебя, не надо.

Слова эти, произнесенные шепотом, могли быть и мольбой, а могли и угрозой. Все зависело от того, какая часть Аритонова наследия возьмет в нем верх. Дакару оставалось только гадать какая. Черные волосы мага и менестреля бунтарски разметались по плечам. Аритон наклонил голову и вдруг издал резкий, свистящий звук, которому его научил старик.

Звук достиг блестящей поверхности кандалов, и их замки, один за другим, щелкнули и открылись.

— А ты не мог этого сделать раньше?

— Не мог. — Лязг падающих кандалов почти заглушал его слова. — Пойми, я не мог по своей воле перестать играть.

Дакар, разминавший саднящие запястья, протянул руку и насильно развернул к себе Аритона. Тот покачнулся. Шатающийся, с висящими, точно плети, руками, Аритон больше всего напоминал сейчас пугало. Зеленые глаза его были потухшими, как бокал из зеленого стекла, отражающий неяркий свет.

Безумный Пророк забористо выругался.

— Раздави меня черной колесницей Даркарона! И пусть он проткнет мне брюхо своим копьем! Ты же всю жизнь постигаешь магию, а толку? Посмотри на себя. Выдохся напрочь. Ты сейчас как рыба на мели. Не удивлюсь, если ты потом вообще свалишься и будешь лежать пластом. — Покосившись на мерцавшие круги средоточия, Дакар спросил: — Ты ведь намеренно разбудил паравианцев, а?

Аритон свел брови.

— Поначалу я хотел лишь рассказать этой своре о Халироне. Все остальное случилось внезапно. Но я ничуть не сожалею о таком конце.

Из скромности Аритон не стал говорить, что менее стойкий человек валялся бы сейчас мертвым, уничтоженный силами, которые он, сам того не подозревая, разбудил и выпустил наружу. Бережно прижимая к плечу лиранту, ученик Халирона старался не забрызгать ее своим потом, обильно струившимся по вискам и капавшим с подбородка.

— Мне сейчас нельзя лежать пластом. Прежде всего нам нужно унести Халирона из дворца. Поскольку ты совершенно трезв, прекрати ненадолго брюзжать и поищи его своим магически зрением. Это ты можешь?

— Если мне придется волочить тебя на себе, не могу, — сердито огрызнулся Дакар.

Безумного Пророка заботила не столько собственная шкура, сколько взбучка, которую ему устроит Асандир, если с Аритоном что-нибудь случится.

— Чтоб ийятам сожрать мою печень! — воскликнул Дакар, хлопая себя по толстым ляжкам. — Ну и посмеется же Асандир!

Заметив, что Аритон едва держится на ногах, Дакар, морщась, ухватил его за руку и подставил свое плечо.

— Идем. Слуги отнесли Халирона в кладовую и там уложили на соломенную подстилку. Думаю, они дали деру вместе со всеми, позабыв про него. Если удача на нашей стороне, старик лежит там до сих пор.

Найден!

Элаира могла и не открывать глаза: по биению морского прилива в своей крови она уже знала, что за сводчатыми окнами обители кориатанок синий вечер вот-вот перейдет в темно-фиолетовую ночь. Пробуждение было не самым худшим из ощущений. Запах травяного мыла и знакомый терпкий аромат отвара келкалии подсказывали ей, что она находится в палате. Все три последних месяца она, не разгибая спины, приготовляла лекарства. Теперь по печальной иронии судьбы она сама оказалась на больничной постели, и уже ей давали целебные снадобья. Продление жизни, на которое она согласилась, требовало выстраивания совершенно иной связи и с ее личным кристаллом, и со Скирионом — Камнем Правды, а это, в свою очередь, требовало немалого мужества и терпения.

Элайра резко перевернулась на другой бок. Простыни, совершенно мокрые от пота, противно облепили ей все тело, ставшее непривычно тяжелым. Болела голова; казалось, каждую жилу постоянно прожигают раскаленными прутьями. Главная колдунья Морриэль предупреждала послушницу, что будет очень больно. Но никто не сказал ей, чем обернутся ее сны.

В окно струился легкий ветерок, неся с собой пряный аромат плюща, обвивавшего южный фасад старинного здания. Где-то во тьме брело стадо, и за позвякиванием колокольчиков слышались негромкие звуки дудочки мальчишки-подпаска.

Элайра буквально цеплялась за обыденное сознание с его звуками и запахами, впиваясь глазами в вечную небесную шпалеру, сотканную летними звездами. В такие ночи, как эта, девушка даже радовалась своей боли, помогавшей не заснуть. Она хваталась за любую возможность, только бы не погрузиться в душераздирающий кошмар, каждый раз застигающий врасплох. Ужас тех снов опустошал ее до предела, перекрывал ей дыхание. Когда он отступал, дрожащая Элайра с рыданиями просыпалась. И почти всегда повторялось одно и то же: картины кошмара мгновенно стирались из ее памяти. То, что удавалось запомнить, возвращало ее в неприглядность раннего детства. Снова и снова замызганная девчонка опрометью неслась по булыжникам грязного переулка в Морвине, убегая от городской стражи. Бродяги и ворье — ее тогдашние друзья и предатели — были живее и реальнее окружающего мира.

Просыпаясь, он всегда чувствовала себя пленницей, запертой во взрослом теле и оторванной от своей личности. Над личностью и разумом властвовали силы Скириона, ткущие ее долголетие. Хорошо, если рядом никого не было. Элайра отирала пот, хватала ртом воздух и в замешательстве пыталась удержать хоть какие-то нити ускользающего сознания.

Если эти муки не погубят ее, через три месяца все завершится и она обретет обещанное Морриэль долголетие. Элайра поклялась себе, что вновь научится смеяться. Ведь она будет жить очень, очень долго, а значит — очень, очень долго выводить из равновесия Первую колдунью Лиренду.

Мысль об этом вызвала у Элайры болезненную полуулыбку, но даже та мгновенно исчезла с лица послушницы, поскольку в кожу вонзились сотни иголочек. Глаза закрылись сами собой, и разум начал погружаться в сон.

Таких снов она еще не видела…

Она шла по кромке воды и серебристого песка. Волны пенными кружевами ласкали ей ступни, ветер теребил волосы, а над головой перемигивались звезды. Выше всех сияла звезда, указывавшая на север. Судя по приливу, Элайра находилась где-то в северных краях. Время близилось к полуночи. Каждая песчинка, каждое дуновение соленого ветра говорили ей о летнем солнцестоянии. Девушка предчувствовала его, как предчувствуют надвигающуюся бурю.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});