Охотники за человеческими органами - Гордон Томас

— Все в порядке? — спросил Мортон, захлопывая за собой дверцу. В течение этой стремительной операции манера его поведения обрела направленную четкость и быстроту, словно пропали последние крупицы неуверенности и исчезли последние крохи грызущего сомнения.

— Кое-кто пытается дозвониться до уборочной службы и устроить им разнос, — буркнул Мюллер.

Техник, склонившийся над контрольной панелью, беззаботно заметил:

— Не выйдет. Парни с Кайзер-аллеи сейчас доложили, что временно вывели из строя все телефоны в этом районе.

Мюллер вместе с Мортоном наблюдали за Куирком, колдующим над своей главной контрольной панелью. Он был в наушниках с микрофоном и, давая разъяснения, не отрывал взгляд от экранов.

— У нас теперь восемь камер вокруг номера двадцать четыре. Та, что сидит на трубе, лишь записывает звук, еще одна устроилась возле непрозрачного окна у передней двери — тоже пишет звук. Но остальные заняли отличные места.

На экране появилось изображение комнаты. Куирк указал на соседний монитор.

— Кабинет Фогеля. Угол не очень широкий, поскольку камера на ветке дерева.

Остальные экраны показывали кухню, столовую и одну из спален наверху. Все комнаты были пусты. Из динамиков раздался мужской голос:

— Может быть, позавтракаете?

— Нет, благодарю вас, герр Фогель. Только кофе.

— Мадам, — пробормотал Мортон.

— Ага, вот они, — сказал Куирк.

Они увидели Фогеля — он вел Мадам в кабинет и предлагал ей сесть в кресло. Следом вошла горничная с подносом, на котором стояли чашки и кофейник. Фогель коротко велел горничной оставить их и закрыл за ней дверь.

Куирк быстро проговорил в микрофон:

— Тот, кто работает с камерой у передней двери, переведите ее на задний дворик. — Он повернулся к Мортону. — Так мы получим два изображения кабинета и улучшенный звук.

Быстрый одобрительный кивок Мортона был единственным движением среди молчаливых наблюдателей за происходящим на экране. Раздался громкий звук льющегося в чашку кофе.

Мадам сидела в одном из глубоких кожаных кресел и наслаждалась обстановкой комнаты. Помимо антикварного стола комната была обставлена прекрасной баварской мебелью с ручной росписью. Три стены заставлены книжными полками от пола до потолка с томами в кожаных переплетах. Ковер — один из самых лучших образцов, какие только делались в Исфагане.

Она смотрела, как Фогель колдует с двумя чашками кофе. Одну он поставил на столик, а другую вручил ей, воспользовавшись очередной возможностью поухаживать.

Он успел прочитать все, что могла предоставить в его распоряжение огромная служба сбора информации Бундесбанка. Мадам обладала контрольным пакетом в более чем ста компаниях, некоторые из них являлись ведущими в своих отраслях. Ее благотворительность подтверждалась документально, как и ее интерес к медицинским фондам. Но сама она оставалась такой же загадочной, какой выглядела сейчас. В черном строгом костюме-двойке и блузке она хранила молчание, потягивая кофе и спокойно глядя на него.

— Я прошу прощения за то, что пропустил ваш прием в Малибу, — сказал он наконец. — Но вы, должно быть, слышали, что со мной случилось.

— Слышала.

— Я уверен, представятся другие случаи, и я буду рад принять ваше приглашение.

— Я рада. — Это было все равно что играть в паре с плохим актером. Слабость его игры подстегнула ее намерение сделать то, что всегда делал Элмер. Перейти прямо к делу. — Итак, начнем? — спросила она.

Он благодарно кивнул.

— Вы говорили, это чрезвычайно важно для меня лично.

— Это касается вашей трансплантации, — спокойно произнесла Мадам.

Все в фургоне почувствовали, что Фогель боялся нарушить наступившую тишину. Боялся самого себя. Через некоторое время он заговорил:

— Очень хорошо. Я не стану расспрашивать вас, как вы узнали о моем состоянии. Но все правильно. Мне нужно новое сердце. Каким образом вы можете мне помочь?

Она открыла свой «дипломат», но ничего не достала оттуда. Он скованно улыбнулся.

— Сначала я хочу поговорить с вами о Совокорпе, герр Фогель.

Он аккуратно поставил чашку на стол. Он не мог припомнить, чтобы компания значилась в списке тех, директором которых она являлась.

— Могу я спросить, какое именно отношение к Совокорпу имеете вы?

— Он принадлежит мне. Но это к делу не относится. — Подобные вопросы лучше всего решать сразу. Она взглянула на него без всякого выражения. — Что вы знаете о Совокорпе, герр Фогель? — Люди в фургоне заметили, как на мгновение его взгляд застыл на раскрытом «дипломате».

— Знаю достаточно, чтобы сказать, что он не имеет отношения к пересадке органов, — услышали они голос Фогеля.

— В принципе не имеет. Но в вашем случае связь существует.

— Что это значит, Мадам?

— Прежде чем я объясню, пожалуйста ответьте на мой вопрос, герр Фогель. Совокорп. Что вы знаете о нем?

Год назад аналитики банка подготовили сводку по Совокорпу. Компания была названа финансовым хищником. Легкая злобная улыбка заиграла на его губах.

— Только то, что Бундесбанк не считает Совокорп угрозой для себя. А если он станет таковой, мы с ним справимся.

— А как вы это сделаете, герр Фогель?

Фогель продолжал улыбаться.

— Не ждете же вы на самом деле, что я расскажу? Вы для этого сюда пришли? Чтобы под предлогом состояния моего здоровья выяснить наше отношение к Совокорпу?

Мадам продолжала смотреть на него в упор — вот уж не ожидала, что он окажется таким тупым. Впрочем, одаренные люди нередко бывают такими, это она усвоила, наблюдая за делами Элмера. Она вздохнула.

— От этого будет зависеть, помогу ли я вам с органом для пересадки.

Последовало долгое молчание.

— Что вы сказали? — в конце концов спросил Фогель.

Она повторила.

Фогель резко встал.

— Я полагаю, наша встреча окончена.

— Пожалуйста, сядьте, герр Фогель, и перестаньте вести себя как ребенок, — куда резче произнесла Мадам. — Я проделала такой путь сюда отнюдь не затем, чтобы вы даже не дали мне договорить. Есть еще один вопрос. Он касается некоторых негативов. — И снова она заметила, как его глаза метнулись к «дипломату».

Все в фургоне видели, как Фогель вжался в кресло.

— Черт, — пробормотал Мюллер. — Эта женщина настоящий убийца.

— Во многих смыслах, Ганс-Дитер. — согласился Мортон. — Во многих смыслах.

Мадам пила свой кофе. Молчание затягивалось. Она сознательно не обращала внимания на Фогеля, рассеянно глядя на дверь, ведущую во дворик и сад за ним. Прекрасный пейзаж. Во дворике сидел попугайчик. И еще один — на ветке хвойного дерева. Должно быть, те самые птицы, которых старались поймать рабочие.

— Какие негативы? — прозвучал сдавленный голос Фогеля.

В фургоне проследили, как она вынула из «дипломата» конверт и протянула его Фогелю.

— Она играет наверняка, — пробормотал Мортон. — Знает, когда выбросить свои акции.

— Здесь только отпечатки, — пояснила она. — Как вы понимаете, негативы хранятся в надежном месте.

Он вытащил фотографии из конверта. Те самые, которые ему показывали в Штази, в Восточном Берлине. Он быстро засунул их обратно в конверт и взглянул на нее.

— Где вы это взяли? — спросил он так тихо, что она едва расслышала.

— Опять-таки это неважно, герр Фогель. Радуйтесь тому, что они у меня, а не у кого-то, кто немедленно передал бы их в средства информации или властям.

— В десятку, — прошептал Мортон.

— Я могу гарантировать возврат негативов вам, герр Фогель, — сказала Мадам.

— Игра закончена, — сказал Мортон. Не так уж трудно представить, что было на негативах. Вопрос лишь в том, кого предпочитал Фогель — мальчиков или девочек.

— Чего вы хотите? — голос Фогеля опять прозвучал так тихо, что людям в фургоне пришлось напрягать слух.

— Для начала я хочу еще кофе, герр Фогель, — с ледяным спокойствием произнесла Мадам.

Он подошел к столу и вернулся с кофейником. Она заметила усилие, с которым он сдерживал дрожь в руке. Прежде чем продолжить, она дождалась, пока он снова усядется в кресло.

— Герр Фогель, позвольте мне перейти к главному. Ваша частная жизнь и мораль меня совершенно не интересуют. Но если понадобится, я использую их, чтобы заставить вас сделать то, что я хочу. Это понятно?

Никто из сидящих в фургоне не мог поручиться, что Фогель кивнул.

— Очень хорошо. От вас я хочу, чтобы Бундесбанк и Совокорп скооперировались в деле становления и развития бывшей Советской империи.

Последовало молчание.

— Прекрасный стиль переговоров, — заметил Мортон, не обращаясь ни к кому конкретно. Шаг за шагом она подводит его к той точке, где все, что она попросит, будет казаться вполне разумным.

— Что вы хотите, чтобы сделал банк? — в конце концов спросил Фогель.