Остров тетушки Каролины - Франтишек Пиларж

– В чем дело, мисс Паржизек?! – визжала миссис Уоррен. – Я немедленно сообщу своему мужу, какой прием мне оказали здесь. Мой муж – сенатор, и республиканская партия так этого не оставит…

– Безобразие! – загомонили хором жрицы, угрожающе наступая на тетушку.

Шум усиливался.

Лорд Бронгхэм, адмиральское одеяние которого сильно пострадало во время урагана и состояло теперь из одной штанины, кортика и остатков мундира, пробился вперед и произнес голосом, дрожащим от гнева и возмущения:

– Правительство его величества сделает из всего случившегося надлежащие выводы, сударыня. Я британский гражданин!

– А я американский журналист, мисс! – заревел Перси. – И если вы не знаете, что это значит…

– Я сообщу об этом святому отцу! – угрожал дон Хосе. – Моя родословная восходит к самой Изабелле Кастильской. В моих жилах течет королевская кровь…

– Как представитель высшей расы, – раздался вдруг ледяной голос профессора Швабе, – заявляю: нанесенное мне оскорбление может быть смыто только кровью!

Тетушка Каролина совсем растерялась.

– Ради Христа, не кричите так, люди добрые! Ведь ничего еще не произошло. Все в порядке…

– В порядке? – истерически выкрикнула миссис Уоррен. – Вон тот грязный негр прикоснулся ко мне! Прикоснулся, мисс Паржизек! Я хочу знать его имя, слышите?

– Да ведь это Пе-Ро, – пролепетала тетушка. – Здешний министр народного просвещения…

– Министр народного просвещения?! Министр народного просвещения здесь я!

Миссис Компсон пробила брешь в заслоне из жриц и встала перед тетушкой в угрожающей позе; даже Джо Луис, и тот понял бы: всякий, кто считает женщин слабыми существами, нуждающимися в защите мужчин, глубоко заблуждается.

– Может быть, вы скажете, мисс Паржизек, что у вас тут еще есть министры?..

– Признаться, есть, – ответила тетушка смущенно. – Эти люди сами их выбрали, и надо сказать, они хорошо справляются со своим делом. Да… – тетушка замахала руками, пытаясь заглушить шум, поднявшийся после ее слов. – Да разве это не их право? Они же на своей земле! А мы все станем им помогать, работать вместе с ними…

Новая волна диких воплей не дала тетушке договорить. Тетушка Каролина невольно отступила на шаг.

– Прикажешь? – спросил Куо-Куо тихо и с вожделением посмотрел на острие своего копья.

– Не надо, Куо-Куо, не надо. Это…

Она хотела сказать: это мои друзья, – но почему-то запнулась. Смятение наполнило ее сердце, она покраснела и договорила:

– Это все же люди, Куо…

* * *

Приближалась полночь, когда тетушка Каролина наконец надела чепец и улеглась на постель в своей королевской хижине.

Она чувствовала себя утомленной, за этот вечер ей немало пришлось перенести. Спасти жриц и остальных уцелевших пассажиров от мученической смерти и вычеркнуть их из меню, по правде сказать, было нетрудно – бамхийский народ относился с глубоким почтением ко всем желаниям своей королевы. Сложнее оказалось рассеять горькое ощущение пустоты, возникшее в желудках бзмхийцев, когда исчезла надежда на обед. Ощущения этого рода опасны. Из пищеварительных органов они постепенно поднимаются в мозг, сердце, и мало-помалу недуг физический превращается в тяжелое общественное бедствие.

Но тетушка нашла способ борьбы с ним. Она сунула руку за корсаж, вытащила оттуда клочок пожелтевшей бумаги, сложенной вчетверо, и в напряженной тишине прочитала своим подданным бабушкин рецепт кекса. Она читала его с чувством, даже с наслаждением, как и полагается женщине, которая уважает классическое наследие великих кулинаров и сама мастер по этой части.

Разотри в миске шесть лотов сливочного масла, раствори примерно в полкружке сливок четыре лота сахара, прибавь два яйца, два желтка, три ложки свежих дрожжей, измельченную лимонную цедру и немного соли. Размешай все хорошенько, добавляя постепенно в растертое масло ложку муки и ложку взбитых сливок, и продолжай так, пока не получится однородная масса. Меси тесто четверть часа, прибавь под конец два лота очищенного и тонко нашинкованного сладкого миндаля и три лота отборного изюма высшего качества. Снова перемеси тесто; смажь форму маслом, посыпь ее сначала рубленым миндалем, затем толчеными сухарями и дай тесту подняться. Кекс следует хорошо пропекать.

Когда она кончила читать, на поляне воцарилась глубокая тишина. Глаза всех ее черных сынов и дочерей были широко раскрыты, в то время как руки невольно поглаживали животы. Тетушка заметила, как у Рики-Тики кадык прыгает вверх и вниз, а верховный советник по кулинарным вопросам украдкой вытирает слюни с бороды.

Потом ей пришла в голову страшная мысль: а вдруг на острове нет нужных продуктов для приготовления кекса по бабушкиному рецепту? Вдруг здесь нельзя достать ни муки, ни яиц, ни масла, ни сливок? Но эти опасения оказались напрасными. Вскоре обнаружилось, что остров в отношении продуктов – сущий рай. Не прошло и десяти минут, как перед тетушкой начала расти гора необычных, но чрезвычайно соблазнительно выглядевших вещей: здесь были черепашьи яйца, кокосовое молоко, пестики цветов лотоса, мука из сушеных банановых плодов самого тонкого помола, изюм, миндальные орехи, сочные лимоны, ваниль и сосуды с ананасовым соком и тонко нарезанными лепестками цветов, от которых шел такой чудесный аромат, что бабочки, учуявшие приближение роскошного празднества, начали слетаться со всех сторон. Да, и эти чудесные вещи уже лежали перед королевской хижиной и ждали только тетушкиного приказания, чтобы превратиться в неслыханно вкусное кушанье. И тетушка начала распоряжаться.

Руки черных сынов и дочерей моря принялись за дело: стали мять, тереть, месить, резать, мешать, взбивать, в то время как руки других сынов и дочерей смазывали жиром, вытопленным из грудок колибри, огромные глиняные формы, остальные хлопотали у костра, накаливая докрасна плоские камни, предназначенные служить очагом.

Вскоре во все концы пальмовой рощи разнесся приятный запах, такой сильный, что привлек внимание даже стовосьмидесятилетнего старца по имени Рарагу, который жил отшельником неподалеку в пещере и уже сто двадцать лет отказывался есть что-либо, кроме коры лакричного дерева. Он появился на поляне как раз в ту минуту, когда первый отливавший золотом кекс вытряхивали из горячей формы и укладывали на блюдо, сплетенное из волокон финиковой пальмы. Старец стоял и смотрел; было очевидно, что в нем происходит сильная внутренняя борьба. Когда же тетушка, желая достойным образом увенчать мастерское изделие своих рук, посыпала его сверху сахарной пудрой, он не выдержал и, приблизившись к ней, сказал:

– Я не хочу больше влачить жалкое существование отшельника. Бог, повелевший мне питаться корой лакричного дерева, – плохой бог. Я даром потратил сто двадцать лет на самоотречение, которое никому не нужно. Теперь я хочу наверстать упущенное!

Произнеся эти слова, ясно доказывающие, что здоровые мысли рано или поздно берут верх над метафизическими бреднями, старик Рарагу бросился к ногам тетушки Каролины и попросил разрешения принять участие в пиршестве. Тетушка Каролина охотно его пригласила.

Потом начался великолепный пир, который длился до полуночи. Успех его был так велик, что не приходилось сомневаться в том, что новый режим имеет под собой здоровую и прочную основу.

Да, так кончился этот удивительный вечер, первый вечер на острове, радостный и неожиданный, вечер среди людей, которыми тетушка Каролина намеревалась управлять добросовестно, честно и мудро. Вспоминая о нем, тетушка счастливо улыбнулась, легонько вздохнула и посмотрела прямо перед собой, в темноту.

В хижине было абсолютно темно, и только в узком проеме, заменяющем вход, виднелся кусок бездонного неба, искрящегося звездами. Слабый ветерок, который всегда поднимается в полночь, шелестел кронами деревьев; откуда-то издалека доносился глухой рокот волн, разбивающихся об утесы.

Все оказалось не так, как она себе представляла. Домика с верандой и садиком перед окнами, цветущих фуксий, пестрых занавесок, пола, натертого до блеска, – ничего этого здесь не было; вольтеровское кресло, полочки с посудой, накрытый кружевной салфеткой столик, куда тетушка привыкла класть вязанье, тоже отсутствовали; одно только огромное королевское ложе среди темноты, отделенное тонкой ротанговой стеной от таинственной тропической ночи.

И все же тетушка Каролина не испытывала ни страха, ни разочарования. Тихо лежала она под мягким одеялом и не чувствовала себя попавшей в чужой мир; дом, в котором она сейчас засыпала, не чужой для нее. Просто-напросто она еще не успела разобраться в новой обстановке.

Мысли ее снова обратились к сегодняшнему вечеру…

Куо-Куо обещал за себя и за весь бамхийский народ никогда не есть мяса себе подобных – кекс вкусней и питательней… Это был простой и понятный довод, тетушка Каролина рассудила, что об этом следовало бы знать каждому человеку. Она тотчас встала и предложила своему народу завтра же послать рецепт сдобного кекса всем соседям бамхийского государства. Тетушка Каролина видела оживленные лица своих черных министров, обсуждающих этот вопрос; они быстро решили, что предложение с государственной точки зрения мудро и дальновидно. Слышала, как ликует народ… Затем перед ее мысленным взором возникла другая картина: мистер Карузо и профессор Швабе порывисто вскакивают со своих мест и кричат: «Но ведь это значит – войн никогда не будет!..» Они стояли и смотрели на нее так странно, что у нее мороз пробежал по спине. Почему они так на нее смотрели?..