Три креста - Григорий Александрович Шепелев

она взглянула на Эдвардса. Тот понятливо улыбнулся.

– Пройдусь по городу, – сказал он, – три года назад я был здесь. Всё изменилось.

– Лучше сходи к губернатору, – предложил ван Страттен, – скажи ему, что погрузку можно уже начать. Ещё попроси другой грота-штаг, с таким я не поплыву.

Когда офицер отошёл от берега и исчез в толпе, капитан поинтересовался у босоногой леди, где ей будет угодно с ним побеседовать.

– Прямо здесь, – сказала она, косясь на гребцов-индусов, сидевших в шлюпке, – эти ослы нам не помешают, ведь они знают по-английски только два слова – деньги и проститутка.

– Я очень рад, что наш разговор будет состоять не только из этих слов, – блеснул ровными зубами и чувством юмора белокурый голландец, – слушаю вас, мадам.

Ещё раз внимательно оглядевшись по сторонам, жена губернатора задала вопрос, когда «Летучий Голландец» с грузом для корпорации отплывает в обратный путь. Узнав, что через три дня, прекрасная уроженка Шотландии объявила, что ей в Ченнае ужасно скучно и она хочет опять в Европу, поэтому очень просит взять её на борт, и ей плевать, найдётся ли для неё на бриге свободное помещение или спать придётся прямо на палубе.

– Я вам дам сто гиней, – сказала она, прикоснувшись пальцем к краешку шляпы растерянного ван Страттена, – разве мало? Хорошо, двести. Четыреста, чёрт возьми! Я официально фрахтую бриг «Летучий Голландец», понятно вам?

– Господин ван Рэйк не намерен сопровождать вас, мадам? – спросил капитан, не зная, что и подумать. Леди Джоанна шумно вздохнула.

– Нет! Более того – он не должен знать, что я плыву с вами. Это – моё условие.

– Я не думаю, миссис Грэмптон, что вы вконец обезумели, – произнёс ван Страттен, чуть помолчав, – надеюсь, вы понимаете, почему я вынужден отклонить ваше предложение? Нет, по вашим глазам я вижу, что не вполне понимаете. Объясню. Если я возьму вас на свой корабль втайне от господина ван Рэйка, то это будет ничто иное, как похищение. А за похищение жены губернатора меня могут просто повесить. Смерти я не боюсь, но такой вид смерти меня совсем не прельщает, миссис ван Рэйк.

– Сэр! – яростно вскричала леди Джоанна, быстро снимая со своих пальцев четыре перстня – два изумрудных, сапфировый и алмазный, – возьмите это авансом! Пятьсот гиней получите завтра. Знайте, что похищение было бы, если б вы забрали меня против моей воли! А я могу написать расписку, что попросилась на борт сама.

С этими словами шотландка высыпала все перстни в карман камзола ван Страттена, а затем, упав на колени и глядя прямо в глаза ему, продолжала:

– Прекрасный мой капитан, возьмите меня! Вы не пожалеете. Клянусь, Готфрид – ты ни одной секунды не пожалеешь, мой мальчик!

Испуганный капитан очень торопливо поднял её.

– Вы сошли с ума, – пробормотал он, – это невозможно! Вся моя репутация пойдёт к чёрту!

– Дались вам эти голландские торгаши! – злобно усмехнулась леди Джоанна, – я вам найду клиентов получше. Вам ведь известно, что я – дворянка герцогской крови, и у меня огромные связи по всей Европе! Любой король меня примет в день моего к нему обращения, я легко выхлопочу для вас высокую должность даже в испанском флоте! Потомки знатных родов ни при каких случаях не бросают слова на ветер. О, мне так хочется вкусить каши и солонины на борту брига! Кстати, а где ваш кок? Мне сейчас сказали, что он куда-то исчез.

– Клермон попросил отпустить его на три дня, – рассеянно подтвердил голландец, – куда, зачем – я не знаю. Это его личные дела.

Некоторое время он размышлял, внимательно глядя на побелевший от возбуждения тонкий нос англичанки, которая была ростом только на один дюйм ниже самого капитана. Потом вздохнул и сказал:

– Вот чёрт! Что мне с вами делать?

– Я всё сейчас объясню, – ласково шепнула леди Джоанна и потащила его в кабак, хозяин которого за серебряную монету мог сдать каморку.

Через три дня, на заре, «Летучий Голландец», в глубине трюма которого находился торговый груз, а повыше – запасы пресной воды, рома и провизии, снялся с якоря и взял курс на юг, где Бенгальский залив сливается с океаном. Корабль нёсся вперёд под новыми парусами, натянутыми посредством новых канатов. Заменены были и рангоуты. Господин ван Рэйк, выделивший деньги на весь ремонт, ещё спал. Спала и его супруга. Ей очень сладко спалось в небольшой каюте, которую ещё месяц назад занимал маркиз де Шонтлен.

Глава непронумерованная

О том, что произошло накануне

Клермон бежал со всех ног. Было уже за полночь, когда друг Ражендры всё же его догнал. Услышав сзади прыжки, Клермон повернулся и вынул нож. Но какой там нож! Ударом передних лап хищник опрокинул мальчишку, и тот, упав, стукнулся затылком о придорожный камень. Нож отлетел, взметнув на обочине волну пыли. С тоскливой мыслью, что надо было покрепче его держать, Клермон потерял сознание.

А когда он очнулся с ноющей болью, которая расползлась по всей голове, тигр над ним стоял, пронзив темноту мерцанием жёлтых глаз. Этот неподвижный, ледяной взгляд вовсе не казался свирепым. Тигр не был голоден. Он смотрел лениво и тяжело, как будто досадуя, что его разбудили для неприятной работы. Так, в тишине тропической ночи, под облаками, среди которых сияло всего лишь несколько звёзд, безмолвно и безразлично смотрели в глаза друг другу странный мальчишка и странный зверь. Оба они знали, что будет дальше. Обоим этого не хотелось. Если бы мальчик смог дотянуться до своего ножа, то он попытался бы убить зверя. А зверь убил бы мальчишку, если бы Голос, который указывал ему, тигру, путь из кольца огня во время лесных пожаров, не запретил пролития этой крови. Этот благословенный, проклятый Голос значил для тигра больше, чем даже голос Ражендры, которая год назад отняла его – крохотного, залитого материнской кровью, у звероловов, и умудрилась вырастить, иногда отдавая ему последний кусок. Да, она была для него сестрой. Поэтому он досадовал, что не может загрызть того, кто сделал ей зло.

И пролетел час. Когда сквозь туман донеслись лёгкие шаги голых ног Ражендры и шелест юбки её, которую трепал ветер, Клермон сказал:

– Отпусти меня! Если я сейчас убегу, ей будет гораздо лучше.

Тигр, похоже было, задумался, но не сделал ни одного движения. Да и поздно было – Ражендра уже увидела тех, за кем она мчалась целых пятнадцать миль, безжалостно разбивая ноги о камни. Через минуту девушка, задыхаясь, гладила тигра между ушами и что-то ласково говорила в одно из них. Выслушав её, хищник отошёл от Клермона и лёг у края дороги. Положив морду на вытянутые передние лапы, он притворился спящим.

Тогда Клермон осмелился шевельнуться. Всё его тело ныло от неподвижности. Сев, он ощупал свои ступни,