Госпиталь брошенных детей - Стейси Холлс

моего сознания зародилась постыдная мысль: не ходить на мост вдоль реки, а пройти по лабиринту лондонских улочек в богатые кварталы с широкими улицами и постучать в дверь дома № 13 на Девоншир-стрит. Я представила бледную и потрясенную миссис Каллард, трепетное облегчение Агнес… и Шарлотту, льнущую ко мне и рыдающую на пороге… Нет. Из этого не выйдет ничего хорошего. Это моя дочь.

Я сказала ей, что теперь нас ожидает нелегкая жизнь, что ей придется рано вставать и выходить на работу, но мама всегда будет рядом с ней. Я знала, что ей будет тяжело, что она слишком избалована, и мне придется приучить ее к дисциплине. Сбивать масло, доить коров, носить ведра; я готовила ее к этому в долгие часы, которые мы проводили в доме Кезии, но она слушала это как волшебную сказку, а не как историю о настоящей жизни. Что будет, если она откажется работать? Что будет, если она начнет закатывать истерики и мы потеряем работу? Нет, лучше не думать об этом. Нам нужно было лишь без помех добраться до Вестминстера, встать на мосту и дождаться Лайла. Я не знала, наймет ли он двуколку для переезда или мы пойдем пешком. Мне придется внимательно наблюдать за окружающими и стараться не привлекать внимания.

Мы поцеловались и попрощались в дверях у Гиббонсов, и меня скрутило еще сильнее, чем раньше, потому что я видела страх на лице Кезии. Я обещала ей, что найду способ послать весточку, а она рассмеялась и сказала, что если я научусь писать, то она повесит мое первое письмо в рамке на стене. Мы посмотрели друг на друга и крепко обнялись. А потом дверь закрылась, и я увидела, как отдернулась красная занавеска, когда они выглянули наружу, – и задохнулась от наплыва чувств, в том числе облегчения, потому что им больше не угрожала опасность.

– Пока! – крикнула Шарлотта, и мне пришлось шикнуть на нее. Она нахмурилась и шарахнулась от меня, как будто я собиралась наказать ее.

Я присела и заправила пряди ее волос, выбившихся из-под кепки.

– Нам предстоит долгий путь, – обратилась я к ней. – Знаю, сейчас темно и дождливо, но у нас нет выбора. Ты останешься рядом со мной и постараешься идти, даже если захочешь остановиться?

Она серьезно посмотрела на меня, и я потерлась щекой о ее щеку. Она кивнула.

– Хорошая девочка. Ну, пойдем.

Мы добирались до Вестминстерского моста наилучшим путем, каким только могли в темноте. Мы не могли идти рядом с рекой – берега Темзы были усеяны сложно устроенными маленькими верфями, лестницами и причалами, и там не было сквозных проходов – но я не теряла реку из виду, пока мы продвигались на запад. Ее широкая и блестящая гладь под ночным небом сама по себе служила облегчением; вода помогала мне зарабатывать на жизнь, и было спокойнее видеть ее рядом, как верного старого пса.

Пока мы шли, я рассказывала Шарлотте о рынке, о том, откуда приходили рыболовные суда и что они привозили, и о рыночных торговцах. Ей понравилась история о дохлой акуле, подвешенной на причале, как безобразная русалка с рядами острых зубов.

Примерно на полпути моросящий дождь почти прекратился, но меня пробрала дрожь недоброго предчувствия, когда Темз-стрит уперлась в тупик. Я знала причину. Мы приближались к Флит-Дитч – речушке с истоком к северу от Лондона, протекавшей под городом и появлявшейся на поверхности под Фаррингдоном, где она попадала в рукотворный канал и впадала в Темзу. Был только один способ переправиться через нее: по мосту в конце Лудгейт-Хилл. Узкие улочки и переулки, примыкавшие к реке, были темными и тихими. Пивные и таверны, выстроенные вдоль берега, заполнялись рыбаками, работниками из доков и верфей и факельщиками, но в этот час они могли только расходиться по домам. Я поспешно вела нас на север, снова советовала Шарлотте ни на кого не глядеть и обмотала голову шалью. К счастью, узкий мост и улочки по обе стороны были почти пустыми, и мы перешли на другую сторону, не оглядываясь назад.

В четверть двенадцатого мы подошли к северной оконечности Вестминстерского моста – промокшие, но торжествующие. Несколько факелов горело здесь и там в богатых городских кварталах, и река тускло поблескивала у нас под ногами, устремляясь к дальнему изгибу. Луна зашла за облака, что было удачей для нас. Я положила руку на парапет и наконец расслабилась. Лайл будет здесь через пятнадцать минут. Мы сделали это; мы добрались сюда.

– Самая трудная часть позади, – сказала я Шарлотте, подняв ее на руки и поставив на низкую каменную стенку. – Посмотри, что есть в моей волшебной сумке для хорошей девочки!

Она посмотрела на меня, и ее розовый язычок облизал щель между передними зубами. Когда я достала апельсин, она радостно вскрикнула и попросила меня очистить его.

– Давай пройдем к середине моста и подождем Лайла, – предложила я.

Вокруг было совсем мало людей: двое мужчин, беседовавших друг с другом и приближавшихся с другой стороны, и бродяга с кучей ветхих пожитков вокруг него, привалившийся к балюстраде. Я взяла Шарлотту за руку и повела ее через реку, показывая на плывущие суда. По ночам речное движение было тихим и размеренным.

– Смотри, вон траулер, – указала я. – Как я и говорила, он везет креветки из Лейта. Видишь эти суденышки, курсирующие между большим кораблем и причалом? Это лихтеры, доставляющие грузы, потому что судно слишком большое для причала. Кажется, они перевозят древесный кругляк.

Мы прошли дальше и остановились посередине. Мимо проехала двуколка. В это время суток почтовые кареты разъезжались из Лондона, начиная свое долгое странствие в разные части страны. Я сказала Шарлотте, что мы можем написать письмо Мозесу и Джонасу, когда прибудем на место, а Уильям прочитает его. Потом я растерла ее озябшие руки. Через несколько минут я увидела Лайла, подходившего с северного берега, он согнулся против ветра и низко надвинул кепку на лоб. Мое сердце забилось быстрее, я улыбнулась и отошла от балюстрады, чтобы он мог лучше видеть нас. Но он никак не показал, что узнал меня, и не улыбнулся, хотя ускорил шаг. Когда расстояние сократилось, я поняла, что это не Лайл. Его лицо было более бледным, и он был выше, с широко распахнутыми светлыми глазами. Из-под его кепки выбивались рыжие волосы.

– Нед, – изумленно сказала я. – Что ты здесь делаешь?

Я улыбалась, но одновременно и хмурилась. Мои ощущения были странными, как во сне. А потом я поняла.