Затерявшиеся во времени - Саймон Кларк

Ее глаза уже вылезали из орбит, деревья наступали на нее, потом оставались позади, а ее несли все глубже и глубже в лес.

Ох, а тут еще эта дикая боль. Николь было плохо, у нее ребра и живот сводила такая боль, что она готова была выть, умолять Бостока остановиться. Она готова была пообещать ему все, что он захочет.

Но он тащил ее все дальше и дальше. Туда, где мог быть уверен, что они одни.

По щекам Николь струились слезы. Зачем, зачем она была такой легкомысленной! Скоро он задушит ее в своих медвежьих объятиях. Николь крепко сжимала веки, чтоб защитить глаза от хлещущих веток, которые секли ее по лицу, когда Босток прорывался сквозь кусты. Лесные тени сгущались, и лишь редкие солнечные лучи прорывались сквозь густую листву, освещая полоску голой земли. Как в тумане Николь различала кроличьи норки. Босток чуть не упал, попав ногой в одну из таких.

Упади! Упади же!молилась она, уже впадая в полное отчаяние. Но он удержал равновесие и продолжал уходить в чащобу. На дорожке валялся дохлый кролик, и Босток одним ударом ноги отшвырнул его в кусты.

– Уж больно ты, мать твою, умна для своего собственного, мать твою, здоровья, – задыхаясь, бормотал Босток. – Чего ты о себе вообразила? А? Что ты, вундербаба, что ли? Ты что – не знала, что ли, что я тебя поджидаю, эдакую тупую корову? А?

Николь трясла головой, ее длинные золотистые волосы прядями падали на лицо, закрывая глаза.

– Чего молчишь? Кошка язык отъела? А?

Каждое свое «а?» он сопровождал дополнительным сокращением могучих бицепсов. Теперь Николь казалось, что она слышит, как хрустят ее позвонки под этим давлением. Сердце было выжато досуха, как губка. Дышать было невозможно. Ум тоже молчал.

– Вот тут будет неплохо, – шептал обезумевший Босток. – А? Неплохо. Даже хорошо. Даже отлично. М-м-м?

Он остановился на маленькой полянке. Николь подняла голову. Череп казался ей слишком тяжелым, шейные мышцы вряд ли смогут удержать такую тяжесть на плечах. Над головой она видела куски голубого неба, обрамленные кружевом веток. На одной ветке сидела белая горлица и ворковала им, будто они были сказочными влюбленными.

– Неплохо, а? Ах ты гребаная сучка! – рычал Босток. Николь чувствовала, как его губы скользят по ее шее. Все равно что быть облизанной коровой. Рот был слюнявый. Когда Босток чуть-чуть разжал руки, дав ей возможность дышать, она ощутила запах его тела – острый, зловонный запах пота.

– Думаю, у нас найдется время немножко покувыркаться, как полагаешь? – Руки Бостока скользнули по ее животу. – Порезвимся маленько, м-м-м?

Внезапно он больно ущипнул ее за живот. От боли Николь содрогнулась.

– Я сказал, что пришло время порезвиться. Слышишь, что я сказал, ты, гребаная корова?

– Да... да... – выдавила она наконец. Страх и одышка довели ее до того, что она была в каком-то тумане, ее тошнило, деревья плясали перед глазами, будто она наглоталась наркоты.

– Отлично. – Босток даже заворковал. – А теперь сними-ка их для меня. – И он похлопал ее по бедру, где тонкие черные шорты прилегали к телу плотно, точно вторая кожа. – Давай снимай, м-м-м?

Николь резко втянула в легкие воздух. Мысли слегка прояснились. Теперь она знала, полностью понимала его намерения. Если ей только удастся дотянуться...

– Ax, ax! – с упреком сказал Босток. – Я сам сделаю все, что нужно, милочка. Мы с тобой позабавимся, а потом... – Грубый голос был полон гнева. – А потом я сверну твою гребаную шею. Слышишь, что говорю? А? Я собираюсь, мать твою, сломать тебе шею, а еще потом собираюсь, мать твою, закопать тебя.

– Пожалуйста, – молила она, – не делайте мне больно. Есть...

– Больно? Больно? Да ты еще у меня пожалеешь, что вообще родилась на свет, мать твою. Я собираюсь...

Босток вдруг остановился и кашлянул. Правильнее сказать, изданный им звук походил на кашель. Или на покашливание, которое вы издаете, чтобы привлечь чье-то внимание.

Николь вдруг почувствовала, что он отпустил ее. Она была свободна от его объятий.

Босток стоял в самом центре маленькой лужайки. Лицо его выражало полнейшее изумление. Она видела, как он вдруг прижал пальцы к шее, будто ощущая, что там ползет какое-то насекомое. Когда он отнял пальцы от шеи и посмотрел на них, лицо выглядело буквально потрясенным. Теперь и Николь увидела – пальцы окрашены кровью. Она смотрела, как он стоит, как его рубашка поло меняет свой цвет на красный, сначала у воротника, а потом все ниже, ниже. За несколько секунд вся левая сторона рубашки стала темно-красной и влажной от крови.

Глаза Бостока лезли из орбит, губы дрожали, будто силились что-то сказать, но язык уже отказывался ему повиноваться.

Потрясенная Николь обвела опушку глазами. Кроме нее самой и Бостока – ни души. Так что же с ним происходит?

И вдруг – движение. Какая-то фигура скользнула через лужайку с такой быстротой и грацией, что Николь даже не успела разобрать, кто это. И тут же раздался свист, такой свист, который издает нечто, с огромной скоростью пронзающее воздух.

Вот тогда-то Босток и завопил.

Фигура быстро скользнула вбок, и Николь увидела, как Босток обеими короткими толстыми руками схватился за живот. Он глядел на низ живота так, будто ожидал увидеть что-то совершенно удивительное.

Медленно, одной окровавленной рукой он приподнял подол рубашки, желая увидеть, что там такое.

И снова заорал от ужаса.

Николь крепко зажмурилась.

Но было уже поздно. Картина увиденного уже успела запечатлеться в ее мозгу. Босток все еще стоял, обхватив руками свое пивное брюхо, а сквозь его пальцы ползли кишки, мокрые от желудочного сока и крови.

Дальнейшее не зависело от воли Николь. Она противилась этому. Но ее глаза широко раскрылись сами собой.

На этот раз она увидела высокую фигуру, которая возвышалась над Бостоком, уже валявшимся на земле и хрюкавшим, как недорезанная свинья.

И опять фигура незнакомца скользнула с такой грацией и изяществом, будто принадлежала профессиональному танцору.

Теперь она видела: в руке он держал тонкую гибкую шпагу. Затем странным плавным движением он принял прежнюю необычную позу, держа шпагу правой рукой, а пальцами левой как бы поглаживая клинок. Почти комично выглядело то обстоятельство, что его левый мизинец был отогнут в сторону, будто танцор участвовал в королевском чаепитии. Его глаза не отрывались от лица Бостока, валявшегося у его ног. А затем Николь увидела, как незнакомец вонзил шпагу прямо в шею Бостока.

Тело Бостока содрогнулось. Ноги заскребли по траве, как будто он куда-то бежал. И больше он не двигался.

На какой-то безумный момент Николь показалось, что человек, спасший ей жизнь, – Ли Бартон. Фигура была высокая, закутанная в плащ. Но когда она пригляделась, то поняла, что это не театральная накидка Дракулы, а настоящий коричневый шерстяной плащ.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});