Повседневная жизнь советской коммуналки - Алексей Геннадиевич Митрофанов

href="ch2.xhtml#id2" class="a">[6].

Появилась новая престижная профессия – монтер проводного вещания. А вот само вещание было спонтанным. Никакой сетки вещания в то время не существовало. Что придет в голову, то и давали в эфир. Что придет – и кому придет. Только в 1933 году при Совнаркоме СССР был создан Всесоюзный комитет по радиофикации и радиовещанию. До этого «ответственного за радио» в государстве не существовало.

Илья Ильф примечал в своей легендарной записной книжке: «В фантастических романах главное это было радио. При нем ожидалось счастье человечества. Вот радио есть, а счастья нет».

В 1925 году приемники начали появляться и в квартирах. Тогда же было принято решение в определенное время транслировать на всю страну бой кремлевских курантов. И уже в 1937 году такими репродукторами было «охвачено» примерно 2,5 процента населения СССР.

Один из жителей простой советской коммуналки города Архангельска писал в своих воспоминаниях:

«Наша семья занимала комнаты на первом этаже. Рядом обретались Мария Ивановна Смольковская, уборщица хлебного магазина, что был в нашем же доме, и добрейшая латышка тетя Леля. Она получала мизерную пенсию по инвалидности и подрабатывала вязанием. За этим занятием она напевала песни своей родины, их щемящая грусть передавалась всем, и казалось, что дочь тети Лели, которая была далеко-далеко, так же близка нам, как и ей – одинокой, заброшенной волей судьбы в северный город.

В комнате напротив жил с семьей Николай Петрович Чертовский. По профессии сапожник, он работал в артели “Спартак”. Мастер на все руки. Сам изготовил для себя мебель, аккуратно переплел книги.

Радио только входило в жизнь. Соседу, как ударнику труда, первому в доме поставили радиоточку. Вторыми были мы. Так поощрили мою маму, работавшую в то время продавщицей в промтоварном магазине “Серый ГОРТ” (ныне “Светлана”). Николай Петрович выписывал брошюру “Радиокопейка”.

В одном из выпусков было дано устройство приемника. Малогабаритных деталей и ламп тогда не существовало, и приемник, собранный соседом, оказался величиной с чемоданчик, что не мешало ему работать отменно, даже от двух батареек карманного фонаря».

Первые репродукторы смотрелись самобытно. Круглый, черный диффузор, который либо ставился либо подвешивался. За диффузором – маленький металлический цилиндрик, звуковоспроизводящий механизм. В центре – механический регулятор громкости. Это устройство прозвали «тарелкой». Впрочем, слово «сковородка» было тоже в ходу.

«Тарелки» сделались настолько культовым девайсом, что по сей день в России изготавливают их точные копии, так называемые реплики. Цена одного экземпляра доходит до десяти тысяч рублей. Сходство достаточно высокое, однако же не абсолютное.

А стоимость подлинных «сковородок» сегодня никто не возьмется озвучить. Из-за недолговечности первых советских репродукторов их сохранилось очень мало. А большинство сохранившихся утратило товарный вид.

Действительно, ведь по большому счету это всего-навсего кусок черной бумаги. Который к тому же – в отличие, например, от книг – совершенно не берегли. Ставили на закопченных коммунальных кухнях, хватали грязными руками, то и дело задевали, и он падал на пол, дети с ним играли, а они изобретательны.

«Тарелки» расширили информационное пространство примерно в той же степени, как два десятилетия назад его расширил Интернет. Недоступное стало доступным, и прямо в квартире. Михаил Коршунов писал в рассказе «Хлопоты»:

«Репродуктор был очень старый – тарелка из черной бумаги. Висел на гвоздике.

Минька репродуктор слушал редко – некогда было. А бабушке он часто доставлял удовольствие.

Как только объявляли, что будет выступать украинский хор или ансамбль, бабушка прекращала готовить обед, белить потолки, стирать белье – снимала репродуктор с гвоздика и ставила его перед собой на стол.

Репродуктор пел или играл на бандуре только для нее одной.

Бабушка вспоминала Украину, село Шишаки, где прошла ее молодость. Вспоминала хату, покрытую камышом-очеретом, убранную внутри травой для запаха. Печь с дымарем и полочкой-закопелкой, на которой была сложена посуда – крынки и горшки. Широкие юбки – спидницы. Протяжный скрип ветряных мельниц. Следы босых ног в пыли вдоль шляхов. Прозрачные ставки, а над ними гусиный крик и хлопанье крыльев. Пшеничный свет звезд. Медную подкову луны, точно выбитую молотом.

Обо всем этом пел бабушке старый бумажный репродуктор, играл на бандуре, рассказывал».

Репродукторы делали на нескольких заводах. Они отличались и характеристиками (громкость, качество звука), и внешним видом. Но на взгляд неподготовленного человека все эти «тарелки» были одинаковыми. В основном диаметр диффузора составлял 33 сантиметра, но выпускались и компактные модели, диаметром 25 сантиметров.

Наибольшей популярностью пользовались громкоговорители марки «Рекорд».

В начале Великой Отечественной проводная радиофикация Советского Союза вызывала зависть у Гитлера. В книге воспоминаний Генри Пикера «Застольные разговоры Гитлера» приводятся его слова, произнесенные в 1942 году:

«Если продукты на Украине просто немыслимо дешевы, то любой технический прибор стоит чертовски дорого. Поражает, однако, что, несмотря на это, почти во всех домах можно обнаружить радиоточку. За обедом шефу также сообщили, что и в районе ставки “Волк-оборотень” каждый дом подключен к проводной радиотрансляционной сети. Шеф в связи с этим заметил, что это служит доказательством того, что Советы не только вовремя оценили значение радиовещания, но и осознали, какую опасность оно в себе таит.

Благодаря тому что трансляция по проводной радиосети происходит без всяких помех, она обладает многими преимуществами по сравнению с нашими радиоприемниками, в которых прием сопровождается посторонними шумами в эфире. Кроме того, с точки зрения государственной власти, компетентным органам представляется просто идеальная возможность контролировать содержание радиопередач. Например, в Советском Союзе комиссары на местах самолично давали установку радиостанциям, чьи программы были предназначены для жителей той или иной местности; таким образом с самого начала исключалось какое бы то ни было пропагандистское воздействие из-за рубежа.

Перед самой войной он тоже поручил нашему Министерству пропаганды организовать в Германии проводную радиосеть. И после этого немецкие радиослушатели смогли бы слушать передачи всех радиостанций рейха, а также все передачи из-за рубежа, которые транслировались бы в Германском рейхе; однако они не смогли бы слушать иностранные радиостанции, передачи, которые рассматриваются властями Германского рейха как нежелательные и поэтому на его территории не транслируются.

Он глубоко сожалеет о том, что эти меры не удалось осуществить до начала войны. Это один из величайших промахов министерства пропаганды. И хотя министр пропаганды пытается свалить вину на другие государственные учреждения, именно он несет за это ответственность. Ибо, когда выполнение задания возложено на несколько учреждений и что-то не ладится, здесь вина ложится на того, кому было дано задание.

Но в будущем по всей Германии будет организована проводная радиосеть, это совершенно очевидно. Ибо ни одно разумное правительство не позволит отравлять свой народ».

Военные же годы