РЯВанш! - Дмитрий Никитин

           Всё оборудование беспроводных телеграфов на русских дредноутах было тщательно исправлено. Проверены были и все телефонные провода на каждом корабле, в каждую орудийную башню. Радиотелеграфисты в своих рубках напряженно вслушивались в эфир, что бы сразу отсылать на командные посты передаваемые с "Императора Николая" указания. На случай, если радиосвязь будет нарушена, на верхних площадках были приведены в готовность сигнальные прожекторы, а матросы-сигнальщики встали наизготовку со своими флажками. Но это - на крайний случай, ибо передача сообщений таким медленным и ненадежным способом в бешенном темпе современного боя теряло смысл. В башнях, в боевых погребах и в перегрузочных отделениях приготовились к самому главному моменту в своей слуюбе - минутам тяжелейшей напряженной работы, чтобы успевать без остановки, подавать по конвейеру снаряды и полузаряды на лотки орудий и отправлять их смертоносный поток дальше, через жерла, чтобы обрушивать и обрушивать на врага. У "Севастополя" действовало три орудийные башни, у "Гангута" - две и одна наполовину, две у "Александра", и только "Николай" мог вести огонь из всех своих четырех башен. Всего тридцать пять орудийных ствола главного калибра на четырех кораблях. А утром у Колчака было двенадцать дредноутов и сто сорок два ствола. Но он сам разделил свои силы, обвинив в трусости острожного Бахирева.

           Русские первые открыли огонь. Ямай поморщился, как от зубной боли. Пятнадцать лет назад японцы, безусловно, превосходили русских в точности стрельбы на дальних дистанциях. Но теперь, похоже, северные варвары готовы в этом взять реванш. Русские корабли предельно быстро провели пристрелку, а потом на серых удлиненных силуэтах с механической регулярностью стали появлялись вспышки выстрелов. Противник стрелял с такой частотой, что в воздухе одновременно находились снаряды сразу трех залпов, падавших с феноменальной меткостью. Всплески вырастали вокруг "Исэ" пугающе близко. То, что пока обходилось без попаданий, следовало назвать чудом. Было глупо надеяться вести столь же меткий ответный огонь со своей менее совершенной корректировкой, да еще против солнца. Японский командующий приказал вести беглый огонь. Если не будет попаданий, то хотя бы можно закрыться от врага заслоном водяных столбов. Жалко, конечно, тратить на такое боезапас, но ничего... Когда дистанция сократится, японцы расквитаются сполна!

           Идущие навстречу друг другу тяжелые корабли сближались со скоростью самого быстроходного эсминца. Русские, давая залпы через каждые полминуты, кажется, решили уже не терять времени на наведение орудий и просто били в одну точку, через которую должны были проходить один за другим японские дредноуты. Всплески залпов остались за кормой "Исэ". Легко отделались! Залитая водой палуба, новые осколочные пробоины в бортах и надстройках - сущая мелочь. Трудно было поверить, что линкор действительно прошел через ад сосредоточенного огня вражеской эскадры фактически невредимым. А в чудовищный лес непрерывно возникающих исполинских водяных столбов влетел идущий за "Исэ" "Хьюга"

       

           Этому линкору повезло меньше. Один из русских снарядов пронзил переднюю дымовую трубу, ударил по касательной по бронированным колосникам, соскользнул и взорвался с левого борта. Колосники удержали осколки, однако взрывная волна, исковеркала верхнюю часть трубы и вызвала сильнейшее задымление в 1-м котельном отделении. Откуда с криками повалили из люков на палубу задыхающиеся кочегары. Утомление продолжительным боем было столь велико, что им, уже несколько часов изнемогавшим у раскаленных топок, начала изменять природная стойкость духа японцев. Некоторое время ничто не могло заставить трюмные команды вернуться на свои посты - ни приказы командиров, ни рвущиеся вокруг снаряды. Два из них, пробив палубу полубака, вызвав взрыв боеприпасов на орудийной батарее левого борта. В казематах вспыхнул страшный пожар, бронированные люки были заварены высокой температурой, языка пламени хлестали из амбразур. Когда пожарные партии с помощью кувалд смогли открыть казематные двери, из плотного дыма, гнусно чадящего горелым мясом, где-то слышались крики раненых и обожженных. Пожарные ринулись вперед с шлангами, заливая шипящий под струями металл. Немедленно началось поиски и спасение живых. Беспомощным раненым грозила опасность захлебнуться в скопившейся после тушения воды.

           Третий снаряд, попавший в "Хьюго" близ машинного отделения, пробил броню внизу главного пояса и вызвал частичное затопление помещений и бортового коридора. Пробили водяную тревогу, поступление воды через пробоину остановили, забив в поврежденные помещения матросские койки и подкрепляя переборки. Крен выправлялся контрзатоплением отсеков правого борта. Вода всё же попала в машинное отделение, но в сравнительно небольшом количестве - через поврежденную питательную трубу. Наконец, еще один снаряд, упав в воду, не разорвался, а отрикошетил вверх и упал затем прямо на крышу 3-й башни, смяв наблюдательный колпак вместе с головой начальника башни. Кровь и мозги окропили канониров и казенники орудий.

           Окутанный дымом пожаров, накренившийся на левый борт "Хьюга" вынырнул из полосы накрытий. Теперь русские залпы приближались к третьему дредноуту - "Фусо". Его капитан попытался уклониться от обстрела, положив руль на 20 градусов вправо. Резкий поворот вызвал предельные нагрузки на привод рулевой машины. По-видимому, один из подшипников перегрелся от напряжения. Внезапно в механизмах раздался резкий скрипящий звук, многотонная рулевая машина задрожала и остановилась. Погнувшийся привод намертво заклинил рулевое перо в правом положении. Отчаянные попытки выправить руль не давали результат. Не получилось исправить положение и управляя машинами. "Фусо" выкатывался из строя, совершая циркуляцию по часовой стрелке. Идущему следом "Ямасиро" пришлось экстренно набирать ход, чтобы избежать столкновения. Неуправляемый дредноут прошел за самой его кормой. В это время и "Ямасиро" и "Фусо" находились под самым плотным обстрелом. И без того уже полуразрушенный "Фусо" получил новую порцию попаданий. В передней дымовой трубе зияла огромная сквозная пробоина. Один из снарядов пробил палубу на шканцах и разрушил кают-компанию. Поднятые взрывом горящие обломки взлетели выше мачт. Пожарные бросились в огонь спасать портрет микадо, а также выживший персонал и раненых из размещенного в кают-компании лазарета. Сильный пожар вспыхнул и на кормовом мостике, когда другой снаряд попал в грот-мачту под марсом. Были уничтожены дальномеры, а уцелевшие из расчета корректировочно-дальномерного поста едва не сгорели заживо, пока их не сумели эвакуировать с мачты.

           "Ямасиро", до того хранимый судьбой, получил попадание в носовую башню. Снаряд разорвался на ее броне, только сдвинув плиты, но всё же взрывная волна и осколки разбили башенный дальномер и перископ, заклинили броневые заслонки в шахту снарядных подъемников, повредили механизмы наводки. Несколько человек внутри разорвало на куски. Сразу начался ремонт поврежденных механизмов, но вернуть башню в строй так и не успели. При попадании под 7-й каземат снаряд, пробив броневой пояс, ушел глубоко вглубь корпуса и разорвался уже рядом с перегородкой турбинного отделения. Крупный осколок срезал кронштейн, поддерживавший магистральный паропровод, ведущий к левой турбине. Если бы он попал в сам паропровод, "Ямасиро" лишился бы половины своей мощности. Но пока боги продолжали быть милостивы к "Ямасиро".

           Шедшие с сильным отставанием от линкоров "Конго" и "Харуна" предусмотрительно повернули вправо, стремясь то ли обойти продолжавшего опасные циркуляции "Фусо", то ли не попасть в зону падения русских залпов. Впрочем, огонь русской эскадры уже ослабел. Бой шел на дистанции в 65-70 кабельтовых. "Исэ" с "Хьюга" прицельно стреляли по замыкавшим русскую колонну "Николаю I" и "Александру III". Одно из первых же попаданий сбило на "Николае" радиоантенну. Централизованная эскадренная стрельба стала невозможна. Впрочем, к тому времени Колчак успел отдать приказ о переходе управления стрельбой на отдельные корабли.

           По предварительной инструкции на встречных курсах следовало вести огонь по обратно соответствующему кораблю во вражеской линии (головному по концевому, второму - по предпоследнему и т.д.). Однако разобраться с порядком среди замыкающих японских кораблей было не просто. "Конго" и "Харуна" окончательно оставили кильватерную колонну, отдалившись к зюйд-осту, последним среди линкоров оказался "Фусо", завершающий вторую циркуляцию. Не обращая внимания на выбитых из линии, Колчак дал указанием командиру "Севастополя" перенести огонь на "Ямасиро", тем более что там был замечен контр-адмиральский флаг младшего японского флагмана. Командир же "Гангута" капитан Петр Петрович Палецкий тоже решил стрелять по "Ямасиро", считая его вторым от конца. "Николай" и "Александр" выбрали себе в качестве целей соответственно "Хьюга" и "Исэ". Оставшийся необстреливаемым "Фусо" вернул, тем временем, руль в нормальное положение и встал в кильватер, открыв огонь по "Севастополю", тогда как "Ямасиро" обстреливал "Гангут". Таким образом, третий дредноут в японский колонне был под огнем сразу двух русских кораблей, тогда как "Фусо" оставался вне обстрела, и вел стрельбу по флагманскому русскому кораблю как на учениях. В азарте ожесточенного боя никто не заметил миг, когда зашло солнце, но последствия этого скоро стали очевидны. В светлом высоком небе еще розовели облака, а по морю уже расстилалась ночная тень. Японские корабли на востоке фактически пропали из вида, смутные силуэты обозначались только вспыхивающими факелами выстрелов. Русские же, отлично видимые на фоне заката, являлись превосходными целями.