Стая - Франк Шетцинг

— Нет, для этого его маловато. Ещё раз, я не хочу предаваться домыслам. Но, с другой стороны, я не могу представить, чтобы этот процесс продолжался бесконечно без уменьшения давления или без роста температуры, а мы не отмечаем ни того, ни другого. В ближайшие часы мы отправим вниз видеогрейфер. Может, он что-нибудь прояснит. Я благодарю всех за участие.

С этими словами он вышел из конференц-зала.

Йохансон написал Лукасу Бауэру на его судно. Постепенно он начинал чувствовать себя следователем: видели ли вы этого червя? Могли бы вы описать его? Если бы вы встретили его вновь, смогли бы вы его опознать среди других червей на очной ставке? Действительно ли этот червь вырвал сумочку из рук старой дамы? Следующая инстанция заслушает ваши показания.

После некоторого колебания он приписал несколько любезных слов об их давней встрече в Осло и осведомился, не отметил ли Бауэр в последнее время у Гренландии необычайно высокой концентрации метана. До сих пор ему не приходилось спрашивать об этом в своих опросах.

Когда он чуть позже вышел на палубу, на лебёдке покачивался готовый к спуску грейфер. Поодаль группа матросов сидела на ящике возле мастерской. Этот ящик за долгие годы дослужился до ранга чего-то среднего между наблюдательным пунктом и гостиной. Он был покрыт рогожкой, и некоторые называли его попросту диванчиком. Отсюда удобно было посмеиваться над докторами и дипломантами. Но сегодня никто не шутил. Общее напряжение передалось и команде. Большинство хорошо понимало, что делают учёные. На континентальном склоне творилось неладное, и каждый поневоле задумывался об этом.

Грейфер выкусывал из дна кусок и поднимал наверх лёд, ил, камни и фауну. Некоторые матросы метко называли его тираннозавром.

Как все чудища, грейфер обладал удивительными способностями, но вместе с тем был и неуклюжим, и глупым. Внутрь него были вмонтированы видеокамера и мощный прожектор. Можно было видеть то, что грейфер видел на глубине, и в нужный момент спустить его с цепи. Но было одно «но»: этот тираннозавр не умел подкрадываться. С какой бы осторожностью его ни опускать, он распугивал обитателей дна одной только носовой волной. Один американский аквалангист выразил это горькой фразой: «Дно полно жизни. Но при нашем появлении она разбегается».

Грейфер спустили в воду. Йохансон вытер с лица дождь и пошёл к мониторам. Матрос управлял лебёдкой, действуя джойстиком. Он был предельно сконцентрирован. Ещё бы: одно неосторожное движение — и прибор стоимостью с «феррари» навсегда останется на дне.

В лаборатории царил полумрак. Лица стоящих и сидящих были освещены голубым свечением экранов. Весь мир отступил на задний план. Существовало только дно, поверхность которого учёные изучали как шифровку, в которой любая мелочь могла поведать о многом.

Кормовая стрела опускала грейфер вниз.

Вот стальная пасть грейфера прошла сквозь тучу планктона. Сначала всё было сине-зелёное, потом серое, потом чёрное. Светлые точки вспыхивали в черноте, как кометы: крохотные крабы, криль, что-то неопределимое. Погружение грейфера напоминало титровые кадры «Звёздных войн», недоставало только музыки. В лаборатории царила мёртвая тишина. Потом показалось дно, и лебёдка остановилась.

— Минус семьсот четырнадцать, — сказал матрос за джойстиком.

Борман подался вперёд:

— Пока нет.

Гидрата метана не было видно под слоем кишащих червей, но каждому в лаборатории было известно, что он там, прямо под ними. Отовсюду поднимались пузыри и всплывали мелкие мерцающие кусочки — обломки гидрата.

— Вот теперь, — сказал Борман.

Дно понеслось навстречу. На мгновение показалось, что черви встали на дыбы, принимая грейфер. Потом всё стало чёрным. Стальная пасть приникла к гидрату и медленно сомкнулась.

— Что за чёрт?.. — прошипел матрос.

По контрольному указателю лебёдки побежали цифры. Остановились, побежали дальше.

— Грейфер просел. Он провалился.

Хвистендаль протиснулся вперёд.

— Что там случилось?

— Не может быть. Там вообще нет дна.

— Наверх, — крикнул Борман. — Быстро.

Матрос потянул джойстик на себя. Указатель глубины погружения остановился, потом пошёл в обратную сторону. Грейфер поднимался, сомкнув пасть. Наружная камера показывала внезапно возникшую гигантскую дыру. Оттуда поднимались крупные пляшущие пузыри. Потом вспучилось огромное количество газа. Пузырь кинулся на грейфер, окутал его, и внезапно на экране всё потонуло в кипящем вихре.

* * *

Гренландское море

В нескольких сотнях километров к северу от «Солнца» Карен Уивер только что закончила счёт.

Пятьдесят кругов вокруг корабля. Теперь она просто бежала по палубе, стараясь не мешать работе учёных. Ей было необходимо движение, чтобы сработать избыток адреналина. Мимо ассистентов Бауэра, которые готовили пятый дрейфователь, мимо матросов, которые делали свою работу или смотрели ей вслед, — наверняка отпуская двусмысленные замечания.

Из её рта вырывались белые облачка пара.

Ей нужно было тренировать выносливость. Это было её слабое место. Зато Карен Уивер отличалась силой. В обнажённом виде она походила на бронзовую скульптуру — с лоснящейся кожей, под которой отчётливо проступали мускулы. Меж её лопаток простёр крылья искусно вытатуированный сокол, причудливое создание с раскрытым клювом и растопыренными когтями. Вместе с тем в Карен не было ничего от громоздких культуристок. Её тело представляло собой небольшой, хорошо сложённый мышечный панцирь, жадный до адреналина — и желательно на краю какой-нибудь пропасти.

В данном случае пропасть была глубиной в три с половиной километра. Судно «Джуно» кружило над Гренландской бездной — глубоководной равниной под проливом Фрам, откуда холодные арктические воды устремлялись на юг. В круге между Исландией, Гренландией, Северной Норвегией и Свальбардом (Шпицбергеном) располагалось одно из двух лёгких Мирового океана. Лукаса Бауэра интересовало всё, что здесь происходило. Это интересовало и Карен Уивер, то есть её читателей.

Бауэр помахал рукой, подзывая её к себе.

Совершенно лысый, с толстыми стёклами очков, с белой бородкой клинышком, он вполне соответствовал образу одухотворённого учёного. Ему было шестьдесят, он сутулился, но в худом, согбенном теле скрывалась неукротимая энергия. Уивер всегда восхищали такие люди, как Бауэр, особенно их сила воли.

— Идите сюда, Карен! — крикнул Бауэр. — Ну, разве это не удивительно? В этом месте вниз обрушиваются ровно семнадцать миллионов кубометров воды в секунду! — Он смотрел на неё лучистым взором. — Это в двадцать раз больше, чем несут все реки мира.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});