Каждый его поцелуй - Лаура Ли Гурк

чары. Его чары. Дилан не прикасался к ней, но его губы были всего в дюйме от её губ, он будто ласкал Грейс взглядом. Она балансировала на краю обрыва. В прошлый раз она прыгнула вниз. Первое время плыла по воздуху, парила, как птица, но в итоге рухнула камнем вниз и разбилась о землю.

Если бы Дилан поцеловал её прямо сейчас, она бы опять сделала этот наиглупейший шаг, провалилась бы в пустоту, позабыв все трудные и болезненные уроки, которые усвоила о привлекательных мужчинах с дурной репутацией. Если бы Дилан её поцеловал, она утащила бы его за собой в бездну. Прижалась бы к его длинному мускулистому телу, ощутила бы вкус его губ и ласку рук.

Но Дилан её не поцеловал. Вместо этого он отпрянул, немного увеличив между ними расстояние.

– Ты и правда пыталась использовать сказки о пикси, чтобы заставить Изабель хорошо себя вести? – спросил он самым обычным, будничным тоном, какой только можно вообразить. Дилан откинулся назад и вытянул длинные ноги рядом с её бедром, по-прежнему не прикасаясь к Грейс.

Она с трудом отошла от опасной бездны и ступила на твёрдую землю. Грейс заставила себя сосредоточиться на разговоре. Воспитание детей – хороший и безопасный предмет для беседы.

– У моей гувернантки получилось.

– Даже слишком хорошо, на мой взгляд.

– Ты только что уничтожил моё лучшее оружие, – сказала она, проигнорировав его комментарий. – Лучшее оружие, которое только существует на западе страны, чтобы держать детей в узде. Страх перед феями иногда очень полезен, Дилан.

– Придётся найти другие способы уберечь её от неприятностей.

– Слишком поздно. Боюсь, что теперь в любой момент, когда Изабель захочет что-то вытворить, она скажет, что феи завладели её разумом.

– Не могу её за это винить. – Дилан потянулся за ещё одной армерией. Он оторвал верхнюю часть и отбросил её в сторону, а жёсткий стебель зажал между зубами. Дилан откинулся назад, оперевшись на руки, и ухмыльнулся Грейс, как Пензанский пират. – Мне это всегда помогало.

Он был на первом этаже. Грейс поняла это, потому что её снова разбудила музыка. Так случалось каждую ночь вот уже неделю. Она не знала, когда он спал. Должно быть, выкраивал ночью несколько часов, потому что большую часть дня он проводил с ней и Изабель.

Грейс каждую ночь засыпала под звуки его музыки. В Лондоне он уходил из дома по вечерам, но здесь идти было некуда. Ему не нравились тишина и безмятежность сельской глуши, но всё же он купил загородное поместье.

Грейс узнала часть симфонии, ноты которой Дилан показал ей в тот вечер, и разнообразные вариации. Сегодня он играл и незнакомые ей отрывки. Она закрыла глаза и, слушая музыку, вспоминала, что чувствует всякий раз, когда к ней прикасается Дилан, то необузданное обжигающее ликование от его ласк и поцелуев.

Грейс пыталась уговорить себя не терять благоразумие. Он ведь отправился к куртизанке. И хотя сожалел о том, что Изабель его застала, сам поступок его не коробил. Это должно было бы вразумить Грейс, но нет.

Она попыталась напомнить себе, что женщины ничего для него не значили, он лишь играл с ними, получал удовольствие, а потом забывал. Каково это стать его игрушкой хоть на время?

Грейс застонала и натянула на голову простыню. Она напоминала себе, что хочет быть благопристойной и добродетельной. Но что в этом весёлого? Она попыталась представить себе Этьена, но теперь он стал лишь смутным воспоминанием, его вытеснил мужчина, для которого не существовало второго места.

Благодаря Дилану Муру благопристойность теперь казалась ей такой же пресной, как… овсяная каша. Грейс боролась с собой уже несколько недель, но против такого мужчины, как он, ни одной женщине не устоять. Как не устоять перед самым шикарным десертом.

На самом же деле его характер был куда более глубоким и сложным, чем виделось на первый взгляд. Дилан оказался хорошим отцом, что стало сюрпризом даже для него самого. Он относился к дочери с бесконечной нежностью, проявляя по отношению к Изабель удивительное терпение. Хотя он и открещивался от отцовских обязанностей раньше, когда деваться стало некуда, он полностью принял их на себя. Более того, он полюбил свою дочь. Именно это подталкивало Грейс к краю обрыва.

Грейс боялась и не хотела подходить к пропасти, она упорно боролась с собой, но ничего не могла поделать. Она начинала влюбляться в Дилана.

Музыка стихла. Грейс подождала, но Дилан не возобновил игру на рояле, шагов на лестнице тоже было не слышно, значит в спальню он не вернулся. Она отбросила покрывало, накинула халат и спустилась вниз.

Грейс обнаружила его в музыкальной комнате. Скрестив руки на груди, он разглядывал свои записи на пюпитре. На закрытой крышке рояля лежало ещё несколько нотных листов, перья, чернильница и баночка с промокательным порошком.

– Тебе опять не спится, – пробормотала она.

Дилан встрепенулся и посмотрел на Грейс.

– Боюсь, что так.

Она подошла к Дилану и положила руку ему на плечо.

– Почему ты плохо спишь? – спросила Грейс. Когда он не ответил, она решила его поддразнить. – Совесть мешает?

Дилан слабо улыбнулся.

– Нет.

Он не стал вдаваться в подробности, Грейс взглянула на ноты.

– Как продвигается симфония?

– В данный момент она не особо меня радует. Предполагается, что третья часть должна быть в форме менуэта, но получается скерцо. Она хочет быть скерцо, а я этому сопротивляюсь.

– Оставить вас двоих наедине?

Дилан усмехнулся.

– Нет, не надо, умоляю. Если ты это сделаешь, она продолжит меня мучить. – Он закрыл ноты и поднял глаза. – Не желаете выпить чаю в ротонде, мадам? – предложил он.

– Нет, думаю... – Она замялась, а потом шагнула в пропасть. – Я хочу увидеть свой коттедж.

– Прямо сейчас?

– У тебя есть другие дела? – немного дрожащим голосом спросила Грейс.

Дилан это заметил. Он повернулся к ней, наклонил голову, и задумчиво на неё посмотрел.

– Ты действительно хочешь увидеть его сегодня?

– Да. – Она провела рукой по плечу Дилана и прикоснулась к его шее. Шёлковая ткань халата приятно скользила под её ладонью. – Я хочу увидеть его прямо сейчас.

Он подался вперёд и посмотрел на её босые ноги, затем снова поднял глаза и слегка улыбнулся.

– Лучше тебе обуться. Коттедж примерно в полумиле ходьбы.

Грейс поднялась наверх, надела чулки и короткие чёрные сапожки, а на плечи