Вечный юноша - Софиев Юрий Борисович

Был у меня такой период в жизни, когда мне казалось необъяснимым: как, мол, умный образованный человек может верить во всякую мистическую чепуху? Потом жизнь свела меня близко с такими людьми, как Н.А. Бердяев, проф. С.С.Булгаков, проф. С.С. Безобразов, проф. В.В. Зеньковский, проф. Н.Н Афанасьев, И.И. Бунаков-Фондаминский, И.П. Демидов, Керн, проф. Г.П. Федотов и многими другими, которых у меня не хватило бы ни смелости, ни глупости назвать дураками и невеждами.

Булгаков, Зеньковский, Безобразов, Керн, Афанасьев и опять-таки «многие другие» приняли священство, т. е. стали очень образованными попами, заподозрить их в чем-нибудь, кроме искренней и бескорыстной веры, было бы нелепо и смешно, помимо Достоевского, по-своему Л. Толстого, и прочих больших людей русской культуры к религиозным людям, просто верующим, нужно причислить А.Блока, А.Ахматову, Вяч. Иванова, наконец, Вл. Соловьева и опять-таки и т. д.

Приблизило ли это обстоятельство меня к их мировоззрению — ни на йоту! Я по-прежнему остался Фомой-неверным. Это убедило меня, что я абсолютно чужд, глух и нем к мистическому восприятию мира, хотя в детстве я пережил (необычайно сильно, до слуховых и зрительных галлюцинаций!) очень сильную религиозную экзальтацию. Но что есть люди, с которыми ничего не поделаешь, которым органически свойственно, именно мистическое восприятие мира. Кто из нас прав — они или мы, к сожалению, абсолютно недоказуемо. Кстати: материя есть результат творческого акта бога, и материя бесконечна и существует извечно, не имеет ни начала, ни конца — одинаково фантастично и недопустимо для ума человеческого.

(Газетная вырезка с фото: «Второй съезд писателей РСФСР, Фазу Алиева, Анна Ахматова, Ольга Берггольц и Антонина Коптяева» — Н.Ч.).

3.

(Газетная вырезка с сообщением о смерти «жены и друга Алексея Максимовича Горького Екатерины Павловны Пешковой, последовавшей на 88-м году жизни после тяжелой болезни» — Н.Ч.)

«Литературная Газета № 39 суббота 27 марта 1965 г.

Это скромное извещение я случайно обнаружил в левом крайнем углу на последней странице газеты.

Так, видимо, не по моей вине, мне и не удалось встретиться и познакомиться с Ек. Павловной. Я не решился позвонить ей, когда приехал в Москву, не хотелось «навязывать» ей свои родственные связи и в письме она выразила мне потом сожаление об этом.

А потом, почти за 10 лет, я так и не выбрался ни разу в Москву и не смог воспользоваться ее приглашением.

Наши «родственные» отношения весьма отдаленны. Мама, Лева и Макс их весьма поддерживали, не столько с Ек. Павловной сколько, видимо, с ее матерью Марией Александровной, и как писала мне Ек. Павловна, Лева был ее фаворитом.

Судя по рассказам Левы, он с Максом одно время вертелись около Наташи Пешковой, жены Максима, за которой, кстати, волочился Ягода.

А родственные отношения наши таковы:

Лев Родионов

1

1

Александр Львович, Семен Львович

2

Мария, Зоя, Ангелина и др. Николай Семенович и др.

2

Мария Александровна (выходит замуж за Павла Волжина), Лидия Николаевна (моя мать)

1

Еватерина Павловна (Пешкова).

Другими словами, мать Ек. Павловны, Мария Александровна Волжина, двоюродная сестра моего деда Николая Семеновича Родионова, а моя мать и Ек. Павловна троюродные сестры по материнской линии (Родионовы).

А за семейным столом деда в детстве я постоянно слышал пересуды и возмущение бабушки Любови Ивановны с ее подругами по институту, с Марией Николаевной фон Гольдсигальской и др., по адресу Ек. Павловны (она была петербургская институтка, кажется, смолянка), вышедшей замуж за «босяка» Горького! А, ведь, бабушка была далеко не глупая женщина, много читала, свободно владела французским и немецким языками, следила за иностранной литературой, но была всецело человеком «своего круга» — очень набожной, с сословными предрассудками, с крайне правыми монархическими убеждениями, причем была очень активной и страстной в вопросах политики и религии. И разве не забавно, что еще на моей памяти существовало общество и ведь, в какой-то мере, более или менее культурное, в котором могла бытовать несусветная чушь!

— Подумайте, ma chere, девушка из хорошей дворянской семьи Волжиных и, вдруг, вышла замуж за «босяка» и «бунтаря» Горького!

Или собственное «горе» моей бабушки: ее обожаемый сын Коленька и вдруг женился на «какой-то тульской купчишке».

Вера Николаевна Сазонова, моя тетя, была из купеческой окончив гимназию, она вышла замуж за дядю Колю, он только что вышел из училища в Запасную артиллерийскую бригаду, стоявшую в Серпухове, 19-ти летним подпоручиком. Всю жизнь бабушка не могла простить ему этой mesallianse! Причем дядя Коля вовсе не женился на купеческих деньгах. Денег никаких не было. Приданого — никакого. Так как дети были сиротами — братья студентами, старшая сестра Лидия Николаевна была замужем за командиром батареи, в которую вышел дядя.

Дядя был красавцем, играл на скрипке, хорошо рисовал, пел и был умен. По рассказам мамы — дядя увлекся Лидией Николаевной, которая ему аккомпанировала на рояле, тогда спешно за роялем ее заменила младшая сестра Верочка, «которую нужно было устроить», словом, «Крейцерова соната» сделала свое дело,

Я не знаю, были ли они счастливы? У дяди, по-моему, был не легкий характер, но, во всяком случае, прошли они всю жизнь до глубокой старости бок о бок, вместе. Именно эта студенческая среда жены и сделала дядю социалистом, что и помогло ему, «преодолев классовое сознание», понять и принять Октябрьскую революцию.

По рассказам вдовы Миши — в последние годы жизни дядя Коля любил вспоминать о том, что он «не мало сделал для Октябрьской революции», и это правда, — во время гражданской войны он стоял во главе артиллерийского снабжения всего Восточного фронта, против Колчака. И один из первых среди высших офицеров-артиллеристов принял участие в создании Красной Армии.

Между прочим, по-моему, у него служил и Лева.

4.

Вчера пережил большое волнение, по радио, в передаче «Литературные вечера», впервые в жизни услышал живой голос Анны Ахматовой. Читала свои стихи, медленно, нараспев, с ахматовскими интонациями, между прочим, она картавит.

Чтобы понять мое волнение, нужно знать, что значит Ахматова в моей жизни, в моей судьбе. Все самые взволнованные, самые значительные моменты в жизни моей, так или иначе связаны со стихами Ахматовой. Вся моя Белградская университетская юность — это Ахматова, Блок, Гумилев. Мое увлечение Марианной Галльской — все пронизано стихами Ахматовой.

Не забуду я товарища И беспутного и нежного.

………………………………

Осень рыжая развесила Флаги пестрые на вязах… и т. д.

Не только первоначальный период любви нашей с Ирой, и вся наша жизнь.

5.

(Записка: «На интересное Ваше письмо отвечу из Кисловодска, где буду с 10-го». — Н.Ч.).

Вл. Сосинский прислал № 2 «Вопросы литературы» с вложенной запиской. Завидую! Когда наступил апрель, с необыкновенной силой нахлынули прошлогодние кисловодские впечатления.

6.

(Газетная вырезка: «Чьи же стихи?» под рубрикой «Реплика», где приводятся стихи «Перед весной бывают дни такие…», подписанные преподавателем Литературного института поэтом Василием Журавлевым, которые тот напечатал в журнале «Октябрь», а стихи эти на самом деле — плагиат. — Н.Ч.).

Комментарии излишни!

Пожалуй, кроме одного — поразительно невежество редакции. Впрочем, может, не удивительно, и это, принимая во внимание, что главный редактор «Октября» В.Кочетов. А все-таки, любопытно, если бы Журавлев ответил, в самом деле, почему он занялся плагиатом?