К звездам (Клуб Любителей Фантастики — « F») - Гарри Гаррисон

Когда поезда вновь были составлены, освобожденные на время переправы помощники водителей вернулись на свои места. Элжбета принесла узелок, который поставила на пол, прежде чем снять костюм с охлаждением.

— Здесь нечто особенное, — сказала она. — Я сама готовила. Это семейный рецепт для особых случаев. Думаю, сегодня как раз такой случай. Это бефстроганов.

Блюдо было восхитительно. Впервые с начала рейса экипаж сел за еду, от которой можно было получать удовольствие. Тут были и свежевыпеченный хлеб, и литровые банки пива, и свежий зеленый лук. Был даже сыр, правда немного, — но для него уже не осталось места в желудках. И они прямо стонали, героически утрамбовывая его в себя.

— Спасибо тебе, — сказал Ян, и, не обращая внимания на присутствующих, поцеловал ей руку. Никто не протестовал, очевидно никто «не заметил». Они уже воспринимали Элжбету как члена экипажа и уважаемого члена, поскольку никто из них не умел стряпать — лишь разогревать консервы. Ян почувствовал внезапное воодушевление.

— Мы выезжаем примерно через полчаса. Пришло время сесть в водительское кресло тебе, Элжбета. Не собираешься же ты всю жизнь быть помощником.

— Хорошая идея, — сказал Отакар.

— О, нет, я не могу. Это невозможно.

— Это приказ, и ты должна повиноваться. — Улыбка смягчила его слова, и все засмеялись. Гизо схватил тряпку и протер водительское кресло. Отакар подвел к нему девушку и отрегулировал кресло так, чтобы она могла легко доставать до педалей. При выключенном двигателе ока осторожно надавила на тормоз, акселератор и подвигала баранку. Она уже знала принцип действия всех систем.

— Смотри, как все просто, — сказал Ян. — Сейчас включи задний ход и чуть подай назад.

Она была бледна:

— Это совсем другое. Я не могу.

— Почему?

— Ну, понимаешь… Это твоя работа.

— Ты хочешь сказать, что она только для мужчин?

— Да, примерно так.

— Ты только попробуй. Ты уже неделю выполняешь мужскую работу, ты и другие девушки. И мир от этого не перевернулся.

— Хорошо. Я попробую.

Она произнесла это с вызовом. Привычное менялось, и ей нравились перемены. Не слыша ни слова указаний, она завела движитель, отключила автоводитель и сделала все необходимое, чтобы подготовиться к началу движения. Затем, все также осторожно, включила заднюю скорость и чуть подала назад. Когда она вновь заглушила мотор, все облегченно вздохнули.

Когда они вновь двинулись в путь, все пребывали в наилучшем расположении духа, отдохнувшие и довольные. И это было хорошо, потому что труднейшая часть пути ждала их впереди. Инженеры, строившие Дорогу, делали все от них зависящее, чтобы избегать естественных водных преград. Дорога, насколько это было возможно, отстояла от прибрежных горных гряд обоих континентов. Переход через горы осуществлялся посредством туннелей. Дорога по большей части огибала берега, проходя по морским насыпям. По поднятой с океанского дна цепи островов — перемычке, соединявшей два континента, она шла, как по позвонкам.

Но было одно препятствие, которое при всем желании невозможно было обойти. Рано или поздно Дорога должна была пересечь тропические джунгли. Здесь вечно пылало лето, температура воздуха была чуть ниже кипения воды. Это были джунгли ада.

Миновав горную гряду, Дорога вновь шла по континенту. Танки находились в тридцати часах пути впереди и трудились над расчисткой дороги, так что Яну постоянно докладывали обстановку. Но как всегда реальность отличалось от описаний. Туннель полого спускался. Лучи фар, скользя по скалам и поверхности Дороги, выхватывали из темноты вырезанные на них слова: «МЕДЛЕННО», «МЕДЛЕННО» — это повторялось вновь и вновь. Машины чуть вздрагивали на шрамах букв. Когда впереди забрезжил свет, поезда плелись со скоростью пятьдесят километров в час.

Деревья, лианы, побеги, листья — джунгли были полны жизни. Дорога здесь была двухсотметровой ширины, вдвое шире обычного, и все же они одолевали ее. Неуемная растительность сражалась за солнечный свет. За четыре года, прошедшие со времени последнего переезда, деревья протянули поперек Дороги свои длинные ветви. Многие из них повалились, загораживая проезд, некоторые погибли и стали опорой для молодых побегов лиан, а некоторые преуспели и разрослись еще пышнее. Там, где деревья не закрыли Дорогу, вьюны и лианы толщиной до метра и более, пересекали освещенное солнцем пространство.

Танки вступили в битву с деревьями: черные обугленные останки стволов лежали вдоль Дороги по обе ее стороны. Сначала плавильные пушки, чьи жерла исторгали языки пламени, сжигали преграду. Затем ножи бульдозеров расчищали неширокую тропу. Идущие следом танки расширяли ее. Сейчас поезда продвигались среди почерневших трупов деревьев, которые местами еще дымились. Это было неприятное зрелище.

— Ужасно, — сказала Элжбета. — Ужасно на это смотреть.

— Прозвучит неутешительно, — сказал Ян, — но это только начало. Худшее впереди. Конечно, здесь всегда было опасно, даже когда мы совершали обычный рейс в обычное время. А в этом году мы опаздываем. Очень сильно опаздываем.

— А это так важно? — спросила она.

— Не уверен. Но если будут перемены, то только к худшему. Если бы только сохранились старые записи! Я не могу найти ничего, что осталось бы от первых поселенцев. Все ленты начисто стерты. Есть, конечно, журналы рейсов, но они мало чем полезны — личные записи, технические замечания, расстояния от стоянки до стоянки. Никаких личных дневников.

Полагаю, когда каждые четыре года приходится сниматься с места, все, что кажется лишним, ненужным — выбрасывается. Поэтому у меня нет надежных фактов — только чувства. Меня утомляет эта весна.

— Я не знаю этого слова.

— Его нет в вашем языке. Нет и самого понятия. На более нормальных планетах существуют четыре времени года. Зима — холодное, лето — теплое. Промежуток между зимой и летом, когда все согревается, называется весной.

Элжбета покачала головой и улыбнулась.

— Это несколько непривычно.

— На этой планете тоже есть нечто похожее на это. На краю зоны сумерек существуют жизненные формы, приспособившиеся к более холодному окружению. Это их экологическая ниша, и они неплохо живут до возвращения теплого времени. Когда это случается, вся пробуждающаяся жизнь горячих зон возвращается и становится пищей для приспособленных к холоду форм. Там едят все и всех. Битва за жизнь — штука крайне свирепая.

— Но ты не можешь быть уверен…

— Конечно нет. Я буду рад, если ошибаюсь. Скрести пальцы и надейся, что удача нас не оставит.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});