Сладкий перец, горький мед - Татьяна Туринская

— Прости меня, девочка моя, прости меня. Я больше не буду, прости, малыш…

Только теперь увидел перед собой не лживое существо женского пола, симбиоз продажной Любки и неверной супруги, а Таню, настоящую, ту, кого любил больше жизни. Только теперь понял, что натворил. Понял и ужаснулся: он потерял и любимую свою девочку с глазами цвета осоки, и их совместное дитя. Боже, каким он был идиотом, как мог сомневаться, что это его ребенок?! Как мог сомневаться в Таниной верности, в ее к нему любви?! Потерял. Он все потерял. Всё и всех. Он потерял долгожданного ребенка. Он потерял Таню. Даже если она выживет — он ее все равно потерял. Навсегда.

— Прости меня, детка! Прости, родная моя! Потерпи еще немножко, потерпи, милая, держись! Я клянусь тебе, клянусь…

Таня лежала в палате люкс. На прикроватной тумбе, на столе, просто на полу — везде стояли букеты, корзины цветов. Рядом почти неотлучно находился Дрибница. Уже три дня он твердил, как заведенный: "Прости меня, девочка, я больше не буду" и никак не мог остановиться. Впрочем, его бесконечное бормотание не мешало Тане, она словно бы и не слышала его. Даже когда глаза ее были открыты, она, казалось, не видела ничего вокруг. Ничего больше не имело значения…

Луиза и Сима навещали подругу ежедневно, мать приходила дважды в день. Все что-то говорили, пытались успокоить, приободрить болящую. Зачем? Она и так была абсолютно спокойна. И в некотором смысле даже бодра. В очень узком смысле. Она была бодра… мысленно.

Каждую минуту, свободную ото сна, Таня твердила про себя одно и то же: "Я отомщу… Я непременно отомщу всем вам". И выстраивала в мыслях монологи, словно заранее оправдывая все свои будущие действия:

— Я отомщу… Я непременно отомщу всем вам. Всем, кто был рядом, кто видел, что происходит, но не помог мне. Я молила вас о помощи — вы ответили молчанием. Так не ждите же ответа от меня, когда обратитесь за помощью ко мне. Я отомщу всем, кто виноват в том, что со мной случилось. Вы все понесете кару: Дрибница, мать, Серега, Сима, Луиза, Худой, Андрей. Ни один из вас не минует наказания. Я переступлю через себя, через свои взгляды. Я забуду слова "честь" и "совесть", я стану такой, как вы, но я отомщу вам. Я буду бить в самое больное место, я знаю, где ваши больные места. Я лишу вас того, что вам дорого. Никто из вас не уйдет от возмездия! Дрибница. Ты любишь меня, пусть по-скотски, но ты меня любишь. Еще ты любишь деньги и бизнес. Я лишу тебя всего этого. Меня ты уже потерял, скоро потеряешь остальное. Мать. Деньги для тебя оказались гораздо важнее, чем я, мое счастье и здоровье. Ты очень боишься остаться без материальной помощи. Ты без нее останешься. Ты будешь жить на одну зарплату, а потом — на пенсию. Не плачь, не умоляй — я не услышу твоих просьб, все они останутся без ответа. Серега. Ты продал меня за ящик водки. Водка для тебя — центр вселенной. Ты останешься без нее, но это — не наказание, скорее, благо. Ничего, я найду, как покарать тебя. Ты похитил меня, совершил преступление. И за него ответишь. Я приговариваю тебя к десяти годам лишения свободы. Но ментам я тебя не отдам — какая ни есть, а родная кровь, я не хочу, чтобы с тобой плохо обращались. Но свой срок ты получишь… Сима. Глупая, бестолковая баба. Неужели ты до сих пор не поняла, что никогда не нужна была Худому? Что таким образом Дрибница обеспечивал твою лояльность, а просьба Дрибницы для Худого — закон? Дура ты, Сима. Но это не основание для того, чтобы оставить тебя без наказания. Ты потеряешь Худого. Вернее, ты поймешь, что ничего не значишь для него. Я обеспечу тебе такое удовольствие. Пока не знаю как, но я тебе это обещаю. Луиза. Опять деньги! Ты ничего не видишь и не любишь, кроме денег. Только в отличие от Дрибницы, ты абсолютный ноль в бизнесе, и, если бы не его постоянная поддержка, давно пошла бы ко дну. Что ж, все очень просто — ты лишишься материальной поддержки, потеряешь свое дело. Худой… ты виноват в том, что видел, как со мной обращается Дрибница. Ты все видел и знал, но ни разу не пришел на помощь. Я еще не знаю, что дорого тебе больше всего на свете. Но я все равно найду способ покарать тебя. Андрей. Очень просто. Ты продал меня за подержанную машину — ты лишишься ее. Дрибница помог пристроить тебя в захудалую редакцию, в отдел писем — ничтожество, на большее ты оказался не способен! Что ж, милый, тебе придется переквалифицироваться в управдомы, да и туда тебя вряд ли возьмут. Ничего, из тебя получится неплохой грузчик, ведь ни одна газета тебя не возьмет — я позабочусь об этом…

А Дрибница все причитал, раскачиваясь в такт словам:

— Прости меня, девочка, прости меня! Я никогда больше не подниму на тебя руку, я ни словом не упрекну тебя за прошлое. Я так люблю тебя, девочка моя, я так тебя люблю…

***

Дрибница сдержал свое слово: он действительно не поднимал больше руку на Таню. Прекратились не только избиения, но и изнасилования. В день, когда Таню выписали из больницы, он внес ее в дом на руках, поднялся по лестнице на второй этаж и только в спальне поставил на пол:

— Танюша, милая, родная моя! Я клянусь, что никогда больше не притронусь к тебе, если ты этого не захочешь. Даже если ты никогда больше не захочешь этого… Я буду терпеть, я буду страдать, но не прикоснусь к тебе без твоего позволения. Я буду знать, за что страдаю. Ведь это я во всем виноват, я дурак, я такой дурак… Танечка, любимая моя девочка, прости меня, прости, если сможешь, я никогда больше не подниму на тебя руку…

Несколько месяцев Таня молчала, не реагируя ни на какие увещевания супруга. К бесчисленным подаркам не прикасалась, они так и лежали сиротливо на столе до тех пор, пока Дрибница сам не разбирал их и не раскладывал по местам: ювелирные изделия — в шкатулки, шубки, платья, костюмы — в шкафы.

Спали супруги в одной постели. Однако до близости дело не доходило: Дрибница практически каждую ночь обращался к Тане со ставшим уже традиционным вопросом:

— Танюшенька, ты хочешь, чтобы я тебя любил?

Ответом ему было ледяное молчание. Иногда он начинал уговаривать ее, в который уж раз молить о прощении:

— Девочка моя, ну хватит, ну прости же ты меня! Ты же видишь — я изменился, я излечился от дурацкой ревности. Ты ведь уже достаточно наказала меня, прости меня, детка, я так тебя люблю, я так тебя хочу! Ты думаешь, мне легко спать рядом с тобой каждую ночь и не сметь к тебе прикоснуться?! Да я же каждую ночь во сне вижу, как мы с тобой занимаемся любовью, я же живой человек, я же мужчина…

Таня по-прежнему молчала, красноречиво отвернувшись от супруга. И только спустя долгих восемь месяцев на очередной стон мужа: "- Маленькая, я не могу больше! Я скоро лопну от желания. Я ведь ни о чем больше думать не могу, я днем и ночью мечтаю, вспоминаю, как ты меня любила. Девочка моя, пожалуйста, прости меня, смилуйся надо мной" ответила тихо, но четко: