Ленинградский панк - Антон Владимирович Соя

Дэна.

Но получает ногой в ухо, и медленно и красиво сползает по стене на пол павильона. Труха хорошим боксерским хуком отправляет Вальтера в нокдаун. Вальтер падает, тут же вскакивает и выбегает на улицу, оставляя за собой на асфальте кровавый след из носа. А вот матерый Егерь бьет тебя, чувак. Он знает кого выбирать. Больно! Из глаз летят сварочные искры. Нос издает противный хлюп. Ну почему ему всегда достается первому? Ты пытаешься ответить. Промахиваешься. Егерь ловко уходит от твоего кулака. Прямо в гости к Дэну. Который попадает ему коленом в живот. Егерь сгибается пополам. А Зигги, он же Зигфрид, он же Зигель, в это время тщетно пытается попасть в скачущего зайцем Весельчака. Кровь льет из твоего носа на пол и в горло. Дышать трудно. Похоже, фашисты сломали тебе нос, чувак.

– Милиция, милиция! – истерично кричат какие-то тетки вне зоны твоей видимости. – Скорее! У вас тут драка! Драка!

Повезло вам, что ОПОП (опорный пункт охраны порядка) с противоположной стороны. Два милиционера бегут через весь вестибюль. Они видят, как красиво падает на спину Зигги от отличного хука Трухи.

Весельчак и Кляйн одновременно кричат:

– Менты!

Все, кроме лежащего ничком Зигги, выбегают на широкую улицу имени французского дебошира Марата. Того самого, которого замочили в ванне. Побитые фашики мчат по переходу через Марата в сторону Московского вокзала, расталкивая переходящих улицу туристов, благо на светофоре пока горит зеленый. Вы с Трухой – направо по Марата за Весельчаком в ближайшую подворотню. Милиционеры, выскочив, видят только челкастую голову удаляющегося жирафа Кляйна, плывущую над толпой. И, естественно, отправляются в погоню за ним, свистком задерживая транспорт.

Глава 40. Панки любят грязь, а хиппи цветы.

И тех, и других берут менты

Сидя на корточках в подворотне за мусорными баками ресторана «Невский» и запрокинув в небо голову с разбитым носом, ты гордо думаешь, что только что отмахал с товарищами целую кучу матерых неофашистов. И не важно, что ты ни разу не попал в цель. Главное, что ты не струсил, и твои руки и ноги до сих пор трясет могучей энергией праведного негодования. И внутри все тоже ходит ходуном. Непонятно только, как сильно ты заляпал кровью футболку. Голову опускать не хочется, а просить посмотреть Дэна стремно. К тому же он занят светской беседой с новыми друзьями. Ничто так не сближает людей, как совместная драка. Спросите у Александра Дюма – старшего, например.

– Классно машешься. Уважуха, – тихо говорит Дэн Трухе, который интенсивно дует на разбитый кулак.

– Да, ты тоже вроде как попиздиться не дурак, – отвечает комплиментом на комплимент Труха. – Каратист?

– Есть немного. А откуда у тебя такой прикид фирменный? – Ну вот и зависть просочилась.

– Заценил? Знатный шмот, – Труха доволен. – Сосед по коммуналке в загранку ходит. Из Лондона привез. На распродаже взял за копейки. Панк-стайл там уже не в моде.

Ты не выдерживаешь и подключаешься к светской беседе.

– Так и знал, блин, что мы не модные.

– Точняк! – Труха смеется в кулак, и все остальные начинают ржать следом за ним. Смеяться так, чтобы тебя не услышали – это сложно. И очень смешно.

– Блин! Мы с вами пять минут назад познакомились и уже столько траблов огребли. За помойкой сидим, как панки какие-то, – давясь смехом, говорит Весельчак.

– Как панки какие-то! – повторяет Дэн старческим пенсионерским голосом, и смех усиливается в разы.

– Нет, нет – мы хуже панков, – вбрасываешь ты, не желая уступать пальму первенства в этом помоечном конкурсе остроумия. Смеховая агония усиливается. Баки подозрительно трясутся, и обнаружить вас ментам не составило бы ни малейшего труда. Но, на ваше счастье, они про вас уже забыли. Мало ли шушеры шарится по Невскому проспекту. К тому же им достался Зигги. Так что смейтесь на здоровье.

– Крыса сказал, вы барабанщика ищете. Если что, я готов, – отсмеявшись первым, говорит Весельчак. – А то еще надаете по щам, как Кляйну.

– Не ссы. Мы своих не бьем, – Дэн по-дружески хлопает малыша по плечу. Весельчак хватается за плечо, плача от боли и гримасничая. Какие артисты пропадают на помойке!

– Нос не сломали? – Дэн наконец-то обратил внимание на твое ранение.

Ты неопределенно мотаешь головой. Ты еще не решил, что лучше: сломанный нос или нет. С одной стороны – круто. Вот у Больного, например, нос три раза сломан… Ой!

Это Труха аккуратно трогает твою раздувшуюся переносицу.

– Вроде кость цела.

Какая жалость. Зато можно уже и голову опустить. Кровь перестала идти.

– Вот и отлично, – искренне радуется Дэн. – Хотя тебе с таким носом даже лучше. Так смешнее. Отличный такой еврейский нос.

Ага, думаешь, ты. Некоторым Дэнам чем хуже, тем лучше. Без носа тоже можно жить. Майор Ковалев же жил.

– Так что, поехали ко мне репетировать? – обращаешься ты к народу.

– Да, кстати, – оживляется Дэн. – Погнали к Энди!

– Не так быстро, чувачки, – осаживает вас Весельчак. – У нас с братвой сегодня культурная программа: «Эльф», «Жигули», «Сайгон», «Гастрит» и сэйшен в «Пещере».

А что делать? Вы же в Ленинграде, самом культурном городе мира. Здесь даже у помоечных панков своя культурная программа. Да еще какая – вслушайтесь еще раз в эту музыку небесных сфер – «Эльф», «Жигули», «Сайгон», «Гастрит» и сэйшен в «Пещере».

– Ладно, – быстренько капитулирует хамелеон Дэн. – Ништяк программа. Мы с вами. А кто в «Пещере» играет?

– «Патриархальная выставка», – говорит Весельчак, и вы с Дэном понимающе киваете, хотя слышите это название впервые.

– Чего сидим-то, Весельчак, – Труха первый встает из-за баков, тянется и щурится на солнце, чудом проникающее во двор-колодец. – Пошли к «Эльфу». Менты уже давно на нас забили.

– Пошли, – встает Весельчак. – Только прикинемся сначала. Не зря ж мы все это сюда тащили.

Ресторанная помойка мгновенно превращается из окопа в примерочную. Труха и Весельчак слаженно достают из рюкзачков цепи, значки, очки, сережки. Цепляют все это на себя. Показывают друг на друга пальцами. Ржут. Ну прямо как две веселых обезьяны. Нет! Прямо как вы с Дэном.

– Вот это наши люди, – одобрительно говорит Дэн, словно услышав твои мысли.

И ты сейчас с ним полностью согласен.

Глава 41. Madness

Рядом с микроскопическим сквером на Стремянной улице, засаженном мусорными тополями, собрались лучшие представители неформальной молодежи города. Кого тут только нет! Видимо, примерных комсомольцев и комсомолок, которые сейчас занимаются спортом или читают книжки после учебы или рабочего дня. А здесь у входа в кафе с вывеской «Эльф» толкается-общается-дымит разномастная толпа: «хайрастые» хиппи в джинсне и замше со своими верными скво; пацифисты, которые