Память – это ты - Альберт Бертран Бас

очередной раз.

Пока я мучительно искал первое слово, чтобы разбить лед, грузовик остановился. Выглянув, я увидел, что мы стоим посередь дороги. Хлоя выглянула со своей стороны и быстро поднесла палец к губам. Я тут же понял почему.

– Здравствуйте. – Голос принадлежал явно не шоферу.

– Что случилось?

– Думаю, бензин кончился. Хотели выехать побыстрее… Нет ли у вас запасной канистры?

– Нет, сеньор. Но за горой, в получасе отсюда, есть заправка.

– Можете отвезти нас?

– Придется возвращаться, сеньор, мне нельзя опаздывать… Начальник… Там дальше есть еще одна… Это час езды. Если хотите, я могу…

– Боюсь, вы неправильно меня поняли. Видите человека в машине? Он всю ночь трудился над документом вместе с самим каудильо. И этот документ нужно доставить к определенному часу, понимаете?

Мы с Хлоей недоуменно переглянулись.

– Д-да. Думаю, да, – промямлил шофер.

– Так вот. Я спросил, не можете ли вы нас подвезти, просто из вежливости. Не хотелось приказывать. Но также мне не хотелось бы докладывать каудильо, что его послание не доставлено вовремя, потому что некий водитель грузовика недооценил важность нашей задачи и помешал ее выполнить.

– Простите меня, сеньор. Садитесь. Я отвезу вас на заправку. Там наполним канистру и вернемся к…

– Нет, – перебил тот. – Вы отбуксируете нас на заправку. Мы не можем целый час ездить туда и сюда. У вас есть веревка?

– Да, сеньор. В кузове. Сейчас.

Мы бесшумно переползли и спрятались за ящиками.

Шофер залез в кузов. Тут я увидел, что веревка валяется у ног Хлои, и прицокнул языком. Она посмотрела на меня с упреком, порицая за шум, а я глазами показал ей на веревку.

Шофер шарил по кузову в паре метров от нас.

– Ох, Эрнесто… Куда же ты ее подевал… – приговаривал он нервным шепотом.

Хлоя скосила глаза на мой нож. Я отрицательно покачал головой.

Шофер отодвинул один из ящиков и увидел нас обоих, съежившихся в углу.

– Черт подери! – испуганно воскликнул он.

– Вам помочь? – равнодушно отозвался снаружи военный.

Эрнесто несколько секунд вглядывался в нас. Мы боялись пошевелиться. Наконец он протянул руку и вытащил веревку из-под ноги Хлои.

– Нет! Нашел! – крикнул он, снова задвигая нас ящиком.

Я мгновенно обмяк. Убрал руку с рукоятки ножа и взглянул на Хлою – она улыбнулась с облегчением.

Сидя рядом за ящиками, мы пережидали, пока шофер привяжет веревку. Несколько минут спустя мы уже ехали в обратном направлении. Мы бы спрыгнули, если бы эти придурки сели к Эрнесто. Но они предпочли остаться в своем роскошном автомобиле, охраняя ценный документ, и тащиться на буксире. Так что мы не могли незаметно вылезти и снова ехали прямо к черту в зубы.

– Нужно что-то делать, – прошептала Хлоя.

– Испариться?

– Это ты как раз умеешь.

– Не может быть… Так ты поэтому? Потому что я ушел?

– Забудь. Дай нож.

– Хочешь вонзить мне в грудь?

– Не наводи на мысль. И дай нож.

Я протянул. Решил, что момент неподходящий, чтобы обсуждать ее манеры. Было ясно, что Хлоя уже что-то придумала, потому что она покинула наше укрытие, подползла, как ящерица, к задней части кузова и свесилась наружу. Так что военным, едущим на буксире, открылась следующая картина: одетая в форму женщина наполовину свесилась из грузовика, пытаясь… Что, собственно, она пыталась сделать?

Я услышал сносимые ветром крики и рев мотора. От борта кузова отскочила пуля, и сердце у меня екнуло. Я присоединился к Хлое – скрываться дальше не имело смысла. Военные, увидев еще и меня, выпучили глаза. Тот, что сидел рядом с водителем, высунулся в окно и прицелился из револьвера, а водитель легковушки отчаянно давил на клаксон, сигналя Эрнесто, который, похоже, ничего не замечал. Я был испуган, но на лицах военных тоже был страх: они смотрели, как Хлоя, без устали орудуя моим ножом, пилит толстую веревку.

Черный дым, вырывавшийся из выхлопной трубы грузовика, мешал чуть не выпадавшему из окна военному прицелиться. Мерзавец снова промазал, но рано или поздно мог попасть в цель. А целью была Хлоя, так что я стал хватать что под руку подвернется и кидать в легковушку. Один из брошенных ящиков обезоружил стрелявшего. Растерянность длилась недолго, водитель отдал ему свой пистолет.

– Ты его что, никогда не точишь? – Хлоя опасно свешивалась, по-прежнему пиля веревку.

Мне нечем больше было кидаться, и я стал кривляться, пытаясь отвлечь внимание. Но военный не дал себя обмануть и спокойно прицелился. Тут раздался треск: веревка лопнула. Хлое не за что больше было ухватиться, она стала вываливаться из грузовика, я бросился к ней.

Роскошный легковой автомобиль уже не поднимался в гору, а, ускоряясь, катился назад под крики пассажиров. Напоследок мы увидели, как он докатился до крутого поворота и сорвался в пропасть.

Мы так и не поняли, никто не понял, что это происшествие означало для будущего страны. Документы, обязывавшие Испанию присоединиться к Оси и, следовательно, немедленно вступить в мировую войну, так никогда и не попали в руки Гитлера. В результате стало ясно следующее: во-первых, его угроза Франко была блефом (предполагаю, Гитлеру тоже не хотелось наживать еще одного врага, и, наверное, он подумал, что пусть лучше Испания соблюдает нейтралитет, чем выступает против него), а во-вторых, приписываемая Франко смелость отказать Гитлеру – полная чепуха.

Вероятно, никто не знает, какова была дальнейшая судьба этих документов. Единственное, что стало известно годы спустя, – что в правительстве были предприняты попытки уничтожить все следы их существования. И это удалось.

Хотел бы я посмотреть на лицо Эрнесто, когда он понял, что потерял по дороге. Но мы не стали дожидаться этого момента и на одном из поворотов, где грузовик сбавил ход, спрыгнули и снова углубились в лес.

За первые полчаса Хлоя не удостоила меня ни единым взглядом. Она шла впереди, шагая широко и решительно, словно знала, куда идет. Я следовал за ней молча, гадая, как долго продлится этот спектакль. Видя, что она не собирается сдаваться, – всегда была упрямая – я сменил тактику и стал подначивать ее.

– Смотри-ка, Amanita caesarea[31], – указал я на семейку грибов во мху. Я понятия не имел, что это за грибы, но был уверен, что Хлоя не упустит возможности поправить меня и сказать, какой я дурак.

На этот раз я уклонился от резко отпущенной ветки и вспомнил слова матери: “Когда у тебя закончится терпение, сдержись и начинай заново”.

– Ты можешь на секунду остановиться? – закричал я, хватая Хлою за руку.

Она влепила мне такую оплеуху, что я еле устоял на ногах. Это было уже чересчур. Я спас ее, тащил несколько километров, нашел