Последний из Двадцати (СИ) - Рок Алекс

Словно узрев его размышления о её собратьях, Ска появилась внезапно. Призраком ночи вынырнув из теней, она приближалась к Руну.

Когда он увидел механическую куклу, стремительно идущую к ним, едва не спихнул с себя гордо восседающую на нём Читль.

Парню казалось, что сейчас всё повторится вновь — удар малуритом по любовнице, её превращение в чудовище, паразит на пузе…

При мысли о последнем у чародея вдруг застонал живот.

Виранка заметила автоматона, но не потрудилась прикрыться, скорей наоборот: словно пыталась показать Ска, что у неё всё в нужных местах краше и больше.

Напрасно — для Ска её как будто не существовало; стальная дева смотрела сквозь неё.

Рун приподнялся на локтях.

— Господин, у меня новости.

Парень облизнул высохшие губы, вытер капли пота со лба, выбрался, наконец, из под рабыни. Напротив Читль, стыд ему был всё ещё знаком — неловко закрыл себя разбросанной по поляне одёжкой.

Он знал: когда Ска говорит, что у неё есть новости — ждать хорошего не приходится.

— Говори, — велел он, подавив спазм в горле. В голове юного чародея всё ещё царил сумбур и какое-то непонятное чувство вины за свою слабость. Рун гнал их прочь — сейчас уж точно не до этого!

— Одурманенные, господин. Когда мы ушли из деревни, я укрылась и проследила за тем, что будет дальше.

Рун пытался вспомнить, давал ли он ей подобного приказа или это то самое своеволие, о котором ему говорил Чавьер?

— Желаю услышать полный отчёт, — выдохнул парень, опережая автоматона и чуя, что ещё очень об этом пожалеет. Механическая кукла кивнула в ответ.

— Они толпой покинули деревню.

— Что, собрались все в одну кучу и двинулись? — у парня перед глазами, почему-то, стоял взвод игрушечных солдатиков. В детстве так хорошо было представлять, что они выстроились в ряд и вот-вот строем пойдут в атаку.

В детстве. Здравый смысл не ведал занятия лучше, чем цепляться к словам. Впрочем, Рун был совершенно не против: в его голове начинала вариться каша из разрозненных догадок. Воображение рисовало Старого Мяхара, что вооружился иглой и белой нитью — сейчас будет всё это сшивать воедино…

В детстве. Старый Мяхар услужливо молчал и не поддакивал, давая чародею возможность самому вспомнить и понять. Счастливица, которая здесь, ведёт себя точно так же, как обычный ребёнок. Она обрадовалась новым гостям и сама вышла им навстречу: разве есть что-то важнее для ребёнка, чем встреча с новыми игрушками? Игрушку берут в руки, рассматривают каждую деталь, нагружая воображение. То выдаёт на гора одну забавную игру за другой! И тут вдруг игрушка вырывается из рук, кусается, оставляет кровавый след на руке. Злая, плохая игрушка! К ней как к родной, всё для неё, а она! И ребёнок злится. Рун бы так точно разозлился — сразу же вспомнился отправившийся по их душу оборотень. Вспомнилась несчастная румка: у счастливицы были свои, искажённые представления о том, как стоит удерживать гостей.

А сейчас она не смогла придумать ничего лучше, чем собрать всех скопом и пустится в погоню. Зачем? Парень от напряжения укусил губы и тут же услышал хриплый смех.

Нехотя обернулся.

Мик ухмылялся. Поверженный и связанный, он не ведал вкус отчаяния, скорее наоборот.

— Молодец, парень…

— Глядите-ка, оно разговаривает, — вырвалось у чародея. Разбойник оценил его сарказм по достоинству.

— Ты молодец парень. Арро, ты мужик. У тебя есть яйца. Многие пытались меня убить по-всякому. Меня пронзали насквозь, пытались удушить удавкой, ар-ро, заклинали сотнями проклятий. Но ещё никто не пытался меня утопить. И одурачить.

— Одурачить?! — юный чародей непонимающе заморгал, но Мик продолжил:

— Тебе почти удалось меня утопить, ар-ро. Еганая вусня, как же думало стрекчит! Твари, о которой ты думаешь, удалось меня одурачить.

— Откуда ты знаешь, о чём я думаю? — парень сложил руки на груди. Внезапная разговорчивость и покладистость пришедшего в себя головореза его насторожила.

— Ар-ро, у тебя всё на моргале набрякано, мажонок. Хочешь сделку?

Внутри чародея тот же час очнулся Старый Мяхар, отбросил шитье в сторону. Если уж что пройдохе и было по душе, так это азартные игры, женщины и сделки. Мастер Рубера как-то упрекнул старика в том, что из него мог бы выйти хороший проигранец — не хватало только рогов, копыт, да меха из ушей — благо, что это быстро можно было устроить.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Мяхар не огрызался, а задумывался над справедливостью упрёка — и, хоть учитель фехтования не подавал вида, его жутко бесило.

— Сделку? — парень прищурился и приструнил разбушевавшихся призраков в голове. Он уже точно не в том возрасте, чтобы легко и запросто бросаться в любую авантюру. Мик часто закачал головой.

— Да-а, ар-ро, сделку. Пакт. Пацанское соглашение. Или как вы это в своей чаровне кликаете?

Рун выпрямился во весь рост, разбойник вновь зашёлся кашлем. Юному чародею вспомнилось, что откачивала поганца виранка.

Парень присел на ближайший булыжник.

— Какая сделка у меня может быть с тобой? Лев крысе не товарищ.

Мик расхохотался в ответ. Он напряг мышцы, пытаясь высвободиться, Рун напрягся.

— Тебя пугает сама мысль о моей свободе. Ту, что делает из людей послушных слуг, ты боишься меньше того, что я попросту разорву эти хлипкие узлы. Ар-ро, не делай вид, будто вправду веришь, что это способно меня удержать.

— У меня всё ещё хватит сил швырнуть тебя связанного в ручей. А вот смогу ли я при желании вытащить твою тушу назад — большой вопрос.

Рун подавлял кипящую в нём ненависть. Она желала, чтобы чародей так и поступил — прямо здесь и прямо сейчас. Вода вздыбиться, разбойник забарахтается, словно выброшенная на берег рыба. И души павших собратьев из Шпиля будут отомщены.

Чародей был холоден к собственной горячности. Мертвецам всё равно, кого ты убьёшь, а кого притащишь россыпью булыжников на суд тех, кто выжил.

Этого — не притащить. Парень нехотя признавал, что головорез прав: пока жива эта тварь, он не почувствует себя в безопасности.

— Если я высвобожусь, я пойду за тобой всюду. Даже бледные не утащат тебя в свои чертоги прежде, чем я наиграюсь с тобой. Может быть я притащу то, что от тебя останется в Шпиль — и поиграю с теми, кто там выжил. Там остались те, кто с сиськами? Я обещаю позабавиться с ними прежде, чем выпотрошу их. Им будет приятно перед смертью.

У головореза зло блестели глаза, а Рун холодел от ужаса. Бородатый людоед не бросал слов на ветер — можно было точно быть уверенным, что он сделает так, как говорит.

Глава десятая, часть четвёртая

Руки чародея не ведали покоя. Взмокшие от волнения, они жаждали разного. Левая хотела вытереть саму себя о штанину, правая — влепить поганцу затрещину. Рун не давал им власти, застыв, будто истукан. В какой-то миг ему вдруг почудилось, что здесь и вокруг нет больше никого, кроме них двоих.

Разбойник не сводил с чародея испытующего взгляда. Последний из Двадцати боялся дрогнуть перед ним и показать свою слабость.

— К Шпилю? Не к Ата-ману? Уверен, он заплатил бы тебе за мою голову куда больше.

Разбойник, к удивлению чародея, сплюнул.

— Ар-ро, пацан, для чего мне деньги? То, что хочу я беру силой. Этому петуху в своих железных шмотках мне больше нечего предложить. Он даже не сумел дать то, что обещал.

Рун сверлил связанного перед ним поганца взглядом. Что и говорить, головорез был стократно прав. С тем, что у него уже есть сейчас, не требуется особых усилий, чтобы заполучить желаемое. Конечно, вытрясти всё из чародея, который находится на пике своих сил он вряд ли сможет — не спасёт даже въевшаяся в кожу саффиритовая лазурь. В конце концов, подытожил мастер Рубера, не один Рун настолько умён. А явись Мик в Шпиль один и без всей той кодлы мерзавцев…

Другой вопрос задумчиво отозвался Мяхар, что мог пообещать главарь Кровавых Крючьев великану?

Убийца его родных был словно старый сундук: прост с виду, но по самую крышку заполнен тайнами.