Последний из Двадцати (СИ) - Рок Алекс

— Тебе нужен я, отпусти её.

— Ар-ро, какой байный парень! — взревел ему в ответ гигант и шлепком ладони вмазал по стволу ели. Не успей парень пригнуться — и всё кончилось бы на этом. Рун выбрал момент, и врезал кулаком в каменный живот Мика. Тот и в самом деле оказался разве что не каменным, юному чародею показалось, что было бы больше смысла, лупи он просто скалу — та хотя бы начала крошиться.

Мик его тычка не оценил, тут же ответил размашистой оплеухой. Парня будто смахнуло в сторону потоком бури. Интересно, как с ним тогда смогла совладать Ска? Рун, вставая на ноги вспомнил, что не совладала — он отшвырнул её точно так же, словно игрушку.

Мик нёсся на него, будто бронтозон. От тяжёлой поступи дрожала земля, от ударов, казалось, на осколки готов был крошиться сам воздух.

— Я поиграю с ней немножко, ар-ро. Всегда приятно иметь под рукой мягкие сиськи. Ар-ро!

Булыжник, через который парень перескочил, уходя от удара тотчас же пошёл трещинами, гулко и звонко лопнул.

Мик вновь открылся — несмотря на могучее тело, он полагался не на мастерство и ритм, а лишь исключительно на грубость своей силы.

Чудовищной, притягательной, эротической силы — высказалась Гитра, хоть её никто и не спрашивал. Наверно, она единственная, кто по доброй воле желала бы оказаться в тисках объятий этого великана.

И как его только верёвки держали? Рун начал догадываться, что разбойник оставался связан лишь по той причине, что хотел таковым остаться.

— А после я пущу её на жаркое. Когда идёшь так далеко — всегда нужна корова. Понимаешь, ар-ро? Я забрал кусочек с вашего старого хмыря. Усач дрался, как буйвол. Наверно, он был единственный, кого можно уважать, сопляк. Уважаемый. И вкусный.

— Ублюдок! — выкрикнул парень. Великан вновь подарил ему шанс и парень понял, что нельзя его профукать и в этот раз. Заклинание юркнуло сразу в обе руки. Кулак налился приятной тяжестью, норовя железом врезаться в челюсть разбойника. Рун схватил головореза за перед рубахи и ударил.

Ничего не произошло — кулак как обычно врезался в разгорячённую плоть. Мик лишь пошатнулся, сделал шаг назад и не дожидаясь, пока с Руна сойдёт оцепенение, ответил.

Его ладонь сомкнулась на плече Последнего из Двадцати будто тиски — едва упокоенная рана тотчас же дала о себе знать вновь. Рун взвыл, забился пойманной птицей в силках.

— Что, дружочек, не сработало заклинание? Ар-ро! Ах ты…

Рун выхватил рукой покоившийся на груди великана нож из ножен. Клинок тотчас же оставил на руке разбойника кровавую отметину. Парень принялся жалить мерзавца не глядя, бездумно, без разбору. Клинок, что кровожадное жало, вонзался в руки, плечи, грудь — Мик безуспешно пытался закрыть лицо. С размаху он ударил чародеем оземь — из Руна вышибло дух, нож ненужной железкой отлетел и затерялся в траве. Будто мешок, великан швырнул Последнего из Двадцати — несчастный кубарем покатился по земле.

— Кабанисий сын… еганый мажонок, дупна стракинаты… — разбойник, несмотря на раны, стоял. Его покачивало из стороны в сторону. Не выдержав, согнувшись, он привалился к стволу огромного дуба. Руки лапищи отчаянно царапали кору, хватаясь и обламывая. Лицо головореза пересекал здоровенный разрез, кровь хлынула наружу. Отчаянно, Мик пытался закрыть рукой свежие раны, но вдруг выпрямился и расхохотался. Свечение, будто изнутри, вновь охватило мерзавца — раны с его тела исчезали прямо на глазах.

— Ар-ро, какой же ты глупый, а ещё один из Двадцати.

Рун едва встал на ноги — досталось ему хорошо. Направленные на Мика заклинания рассыпались, шли прахом. Сам разбойник хрустел плечами, стискивая кулаки.

— Двадцать лет в каменоломнях Вирании, сопляк. Ар-ро, мы добывали саффиритову лазурь. Пыль творит чудеса, когда впитывается в кожу. Сотни умерли от отравлений. Я выжил.

Он сверкнул очами не хуже волка. Саффиритова лазурь, пыль которой впиталась в кожу несчастного, объясняет, почему на него не действуют заклинания, не объясняет как и почему он справляется с любыми ранами.

— Меня невозможно убить сопляк! Я неуязвим! — в Руна полетели булыжники. Парень сбил их направление, отвёл от себя. Все силы уходили на обезболивание. Словно на что-то тая надежду, он извернулся, выскользнул из очередного захвата. Лопата будто сама легла ему в руки. Потёртая знавшая лучшие годы рукоять казалась излишне толстой и неудобной — будто её специально делали для ручищ Мика.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Разбойник не унимался. Схватка не ярила его, но раззадоривала. В глазах мерзавца плескался боевой азарт. Теряя самообладание, Мик поддавался ему всё больше и больше с каждым своим промахом.

— Я заставлю эту виранскую шлюху отработать за все двадцать лет! А ты — ты будешь на это смотреть и молить о пощаде: потому что если мне не хватит её, я возьмусь за тебя!

Мастер Рубера говорил, что в схватке расстояние решает немало проблем. Чем дальше противник от тебя, тем лучше. Чем дальше ты можешь нанести ему урон — тем замечательней. Если получится не давать ему сделать и шага ближе — великолепно.

Мастер был прав если и не во всём, то во многом уж точно. Если бы не упускал одну крохотную деталь.

Мик не боялся боли. Будто сакральная жертва, он бросился на лезвие лопаты — то мягко и легко вошло ему в грудь. Он рубанул ребром ладони — дерево рукояти тотчас же надсадно хрустнуло, в руках парня остался некрасивый, излохмаченный обломок.

Рун нырнул в сторону, перекатился, оказался у самых ног великана — подсечка удалась ему на славу. Обрубок деревяшки врезался в колено — Мик неуклюже взмахнул руками и повалился, едва не раздавив чародея.

Расхохотался.

— Валяй, сопляк, сколько захочешь. Как скоро ты выдохнешься без своих волшебных штучек? Моя усталость тебя не спасёт. Ар-ро, мне это даже нравится!

Рун отчаянно просил совета у старших. Те уповали на импровизацию — чего ты хочешь, парень, спрашивали они. Думаешь, мы не справились с этой образиной из чистой случайности?

Парень не думал. Разбойник во всём своём могуществе был прав как никогда — даже будучи столь огромным, он был невероятно вынослив. И готов был исцелиться от почти любой раны. В голову Руна вкрались сомнения, возможно ли вообще отрубить паршивцу голову?

— Ар-ро, сопляк, ар-ро, иди сюда! Покажи мне, что ты мужик! Что у тебя есть яйца! Иначе, балаю Рудокопом, я начну не с неё, а с тебя!

Рун знал, что подойти к Мику ближе — подписать себе смертный приговор. Бежать? Этот если и не проворней, то быстрее. Каждый шаг великана был за два чародейских.

Плохо, подытожил свою судьбу Рун. Гитра вдруг выдохнула и спросила — ведает ли парень, кто самый главный враг чародея? И не дожидаясь, тут же ответила сама — его голова. Маг, обезображенный безумием, страшен, ибо не осознаёт, что творит. Или не осознаёт собственного могущества в абсолютно спокойном, тихом безумии.

Рун по новому взглянул на разбойника — решение лежало на самом виду. Его невозможно ранить и превратить в пузатую кастрюлю. Но он всё ещё человек.

Вспомни, вторила не унимающаяся Гитра — Большого Ну-у задушили во сне, а досужая сказка про утонувшего чародея вовсе не сказка.

Потому что даже будучи облачён в чародейские доспехи маг, в первую очередь, человек. Он может стать твёрже камня и питаться солнечными лучами, но вне заклинаний уязвим точно так же, как все остальные.

Мы с этим жили, сказала Гитра.

Мы с этим умерли, мрачно отозвались Рубера и Мяхар.

Грудь великана вздымалась от тяжёлого дыхания. Рубаха пошла разрывами, норовила лопнуть от напряжение. Разгорячённый, но отнюдь не уставший, Мик ритмично дышал ртом. В глазах бородоча играл восторг собственным могуществом. Рун перед ним — слаб и жалок. Урони он на паршивца скалу — и тот бы точно не пережил. Но сил на скалу не было, было на другое.

Рун пустил звуковую волну в толщу земли. Та побежала, рассказывая ему обо всём. Как очарованные стоят у края самого леса и смотрят на бесконечно высокие верхушки елей. Как прячутся в норах пушистый зайлинги, и недовольно топорщат уши, слыша шум наверху. Как плачет и стонет, будто брошенная дева, старое дерево-пискушка.