Последний из Двадцати (СИ) - Рок Алекс

— Ата-ман. Обещал твою игрушку мне, — Мик говорил отрешённо и как будто не с чародеем. — Уговор. Ар-ро, сопляк, ты сам хотел всё убаять.

Что ж, подумал Последний из Двадцати, если не сейчас, то когда? Кивнул, велев продолжать.

— Зачем она тебе? — вопрос набил оскомину самому чародею, парень скривился. Сколько раз он уже успел спросить разбойника о подобном? Но тогда ему нужна была не Ска, а Читль…

— Это игрушка Древних, пацан. Ар-ро, ты и сам ведаешь, что она такое.

Рун лишь кивнул ему в ответ. Наверняка не знал, но догадывался. В памяти до сих пор были живы картины того, как вился вокруг неё Чавьер, разве что языком не цокал. Как глазел на неё Кианор — тогда парню казалось, что собрат видел в ней лишь помеху, а теперь — сомневался. Да и тот паршивец, что вывел его на Ска…

Не сходилось. Механическую куклу он нашёл изломанной донельзя — Чавьер не зря же сказал, что её уродовали специально — получить характер таких повреждений в бою возможно, но как-то слишком уж много совпадений. И они тиснули её обломки за сто ровн несчастному бродячему торговцу. Руну на миг стало стыдно — наверно, он поступил с бедолагой слишком жестоко. Но лишь на миг — уверенность своей извечной правоты вновь подлила масла в огонь эгоизма. Поганец радостно наживался на гибели тех, кто охранял эти земли испокон веков. Не устыдился, не убоялся, поддался собственной жадности…

Парень бросил озадаченный взгляд на стальную деву — та лишь блеском глаз давала понять, что паршивец не врёт. Или сам хорошо верит в то, что говорит…

— Как вижу, Ата-ман не сдержал своего обещания? Что это вообще был за человек? Когда я только отправился по душу вашей братии, каждый пройдоха с пеной у рта утверждал, что Кровавые Крючья были чем-то стихийным. Внезапно появились, внезапно распались… Где он тебя отыскал?

Мик сверкал глазами прежде чем ответить. Либо выдумывал подходящую сказку, либо не особо желал говорить на эту тему. Его взгляд задержался на рабыне — необычайно молчаливая и притихшая, она то и дело шмыгала носом, уставившись в пустоту. Наверно, в этом занятии её могла превзойти разве что Ска по ночам — сон ей тоже был неведом.

Огонь зарумянил свежие мясные бока. Жир каплями тёк в костер, аппетитно шкворчал и шипел. Руну вспомнилось, что изжарить мясо на костре оказалось задачкой не из легких, а для него самого и вовсе невыполнимой.

— В Вирании, на рудниках, — наконец, пробасил головорез.

— Ты виранец? — Рун спросил и захотел укусить себя за язык. Мик посмотрел на него, как на глупого.

— Меня взяли отсюда. Ваша… старшая сука, как вы её там звали? Её милостью за разбой я был продан этим чертям, чтоб на их жопы проигранцы играли!

Рун не перебивал, хотя и страшно хотелось ответить на очередное оскорбление Матриарха. Мик, словно чуя, что ему дают послабление, вновь наглел. Парень ждал, что великан-людоед вновь вот-вот примется поигрывать мышцами.

Юный чародей вертел в голове детали догадок, отчаянно надеясь сложить общую картину. Кое-что прояснялось — разбойник не убил его точно так же, как и Читль, но по другой причине. Чародей нужен был ему живым для приманки — убей он Руна сразу и где потом искать эту его Ска?

Может, потому и хотел немного прикопать — вряд ли ослабевший в магии маг способен выбраться из подобного плена без посторонней помощи. И просто прекрасная возможность для пыток.

То, что Мик погнался за ним, словно дикий зверь в попытках прибить в гипотезу не укладывалось, ну так разбойник и не всё рассказал.

Рун слушал дальше.

— С рудников я бежал. Ата-ман поначалу обещал мне месть — но бздеть сызнова под еганую стену, чтобы пришлёпить с десяток засиранцев — такая себе идея.

— И ты отказался?

— Я хотел сорвать с мудилы все его железки, оторвать думило и сожрать уши. Ар-ро, если бы ты только знал, пацан!

Рун задумался. Мик не из местных — его притащили из-за Стены. Но как? Кто позволил? Невозможно пройти через магический заслон. В голове эхом прозвучал противный смешок Вигка о том, что стена вот-вот развалится и уже дала хорошую такую трещину.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Он оказался сильнее?

Мик расхохотался на вопрос, покачал головой. У юного чародея перед глазами возникла картина того, как заключённый в механический виранский доспех мерзавец ломал мастера Рубера.

— До этого не допрыгалось. Падлюка оказался ловок на обещания и сладок, что пизда в соку, на слова. Он сказал, что я смогу взять всё, что захочу. За годы среди виранских тварей я уяснил кое-что — они повёрнуты на еганых технологиях Древних.

Рун опешил. Меньше всего он ждал столь умных слов от кого-то вроде разбойника-великана. Под мохнорылой личиной, оказывается, прятался крепкий ум…

— И зачем тебе автоматон? Ска… — юный чародей запнулся: имя, что он присвоил своей механической кукле вряд ли могло сказать Мику хоть о чём-нибудь.

Но сказало.

— Служебно комбатантный автоматон — вот почему ты кликаешь её Ска. Ар-ро, сопляк, тут не нужно много ума, чтобы догадаться.

Парень сглотнул. Мясо, наконец, изжарилось, а в чародее вдруг пробудился голод. Ска взяла предназначенный господину кусок, проанализировала его на токсины. Что ж, верить разбойнику не стала бы даже автоматон…

— Я искал подобных ей, собирал, ломал, чинил. И продавал знания.

— Значит, дело всё-таки в деньгах? — прищурился Последний из Двадцати.

— Ар-ро, пацан, разве за неё платили деньгами?

Рун не ответил, потупил взгляд. За автоматонов, подобной ей брали только магическими услугами и ничем больше. Вот только те знания, о которых говорит Мик — остались ли они ещё у Ска после всего того, что с ней случилось? После стольких лет, поломок? Стали бы виранцы отдавать чародеям в руки то, что сами ценят больше всего на свете?

Парень обратил взор к стальной деве, но та осталась беспристрастна — Мик говорил правду от начала и до конца. Может, вдруг подумалось ему, он поторопился и не такк уж умён головорез, сидящий перед ним?

Глава одиннадцатая, часть вторая

Рун вдруг качнул головой, прогнал наваждение стоявшее перед глазами. Не было костра, ужина, скалящего зубы Мика. Но Читль была — девчонка по-прежнему спала, не замечая сидящего напротив неё призрака. Мяхар задумчиво курил, поймал на себе взгляд своего ученика, улыбнулся, помахал ладонью у него перед лицом.

— Знаешь что, малец — не каждая правда то, чем она является.

— Он солгал?

Старый разбойник решил оставить вопрос на откуп тяжкому молчанию. Рун закусил губу, зябко поёжился.

— Не солгал. Я знал этого зверя ещё до того, как ты появился в Шпиле, пострел.

Морок напомнил себе юный чародей. Голоса учителей в его голове — всего лишь сумбур собственных мыслей. То, что сидит перед ним игра света и теней, капелька воображения, колотящая его с ног до головы лихорадка…

Ему хотелось дать внятное оправдание тому безумию, что слышит в голове день ото дня. Откинувшись на спину, парень устремил взор в ночную синь. Засыпать, когда никто не следит за костром — опасно. Спать без огня — холодно.

Мяхар затянулся, чуть прикрыл глаза, крякнул от нахлынувшей волны благодати. Что он там курил? Судя по запаху — лист сяминики.

— Все разбойники, кто покрупнее придорожной тли, знают друг дружку. Не в лицо, так в дело, не в дело, так в угрозу. Ты знал, что на одного разбойника приходится с два десятка крестьян? Каждого не ограбишь, а то и вовсе попадёшь в чародейские силки…

Рун не ответил. Вспомнил, каким уставшим возвращался с таких походов Нилтар и Рубера. Оба не смотрели в глаза ухмыляющемуся Мяхару, каждый по своим причинам. Но то, что между мастером фехтования и старым разбойником очень давно и на всей скорости проскочила чёрная кошка — было очевидно.

Однажды Нилтар забавы ради посадил главаря разбойников в бутылку и оставил посреди одной из деревень — грязный, измождённый крошечный человечек стал предметом насмешек женщин, стариков и детей на долгие годы.

Рун много раз наведывался мимо той деревушки, как несущий волю, всякий раз надеясь, что Мяхар поступится верностью Шпиля, расколдует собрата по былому ремеслу. Но старика не в чем было упрекнуть.