Мы еще вернемся в Крым - Георгий Свиридов

Заместитель командующего СОР военный инженер 1‑го ранга Парамонов доложил, что к двум аэродромам на мысе Херсонес и Куликовом поле общими усилиями города и военных присоединился третий, оборудованный в Юхариной балке, что деревянно-земляные капониры на Херсонесе усовершенствованы, а во многих местах заменены новыми, сооруженными из сборного железобетона, способными надежно укрывать самолеты.

К Октябрьскому тем временем подошел дежурный офицер и, что-то шепнув ему, передал бумагу. Когда Парамонов закончил свое выступление, вице-адмирал встал и объявил:

– Товарищи! Только что пришла директива от командующего Северо-Кавказским фронтом!

И Филипп Сергеевич зачитал директиву командующего Северо-Кавказским фронтом маршала С.М.Буденного. В ней указывалось, что противник к наличному составу сил, блокировавших Севастопольский оборонительный район, с 20 мая начал интенсивную переброску своих войск к Севастополю с целью начать в ближайшем будущем активные действия. По данным всех видов разведки, перебрасывается около четырех пехотных дивизий, одна танковая дивизия и одна легкая пехотная дивизия. В директиве утверждалось, что Севастопольский оборонительный район имеет прочную систему обороны, могущую противостоять любому наступлению противника, и потому маршал приказывал быть готовым не только к обороне, но и иметь резерв для нанесения мощных контрударов.

– Прошу особо обратить внимание на важный третий пункт приказа. Зачитываю его еще раз, – вице-адмирал сделал паузу и придал голосу железные нотки. – «Предупредить весь командный, начальствующий, красноармейский и краснофлотский состав, что Севастополь должен быть удержан любой ценой! Переправы на Кавказский берег не будет!»

Вице-адмирал и сам вдруг всем своим существом почувствовал, что последняя фраза приказа, словно приговор, жестко разграничила и отделила, отрезала севастопольцев от Большой земли, – «переправы не будет!..» В помещении штаба на какое-то мгновение воцарилась и повисла гнетущая гробовая тишина. Многие командиры, особенно прошедшие оборону Одессы, помнили, как блестяще, буквально из-под носа противника, полгода назад на боевых и транспортных кораблях вывезли из Одессы в Крым Приморскую армию с техникой, артиллерий… А из Севастополя, выходит, ничего вывезти нельзя?..

– Приказ размножить и зачитать во всех частях и подразделениях! – командирским тоном произнес Октябрьский. – Будем драться, как говорят моряки, до последнего немецкого солдата. Севастополь был, есть и будет советским!

4

Спецгруппа Сереброва уже вторую неделю находилась в тылу вражеских войск, выполняя задания разведуправления флота и командования Крымского фронта. Рейд складывался удачно. Собрали много важных сведений и документов. Поколесили на немецком танке по тылам, избегая главных магистралей, а порой и по ним, особенно в ночное время, присоединившись своей боевой машиной к автоколонне, шедшей под охранением бронемашин и танков.

Вадим уже стал думать о возвращении назад, в Керчь. Оставалось лишь выполнить задание своего флотского начальства: разведать систему охраны побережья, особенно в районе Алушта – Судак, на предмет возможной высадки десанта. А тут вдруг, как гром среди ясного неба, нежданное известие: германские подразделения ведут бои в предместьях Керчи!

Эту новость сообщил на допросе капитан Ганс Заукель, взятый разведчиками в плен. Узколицый, рыжебровый, высокий и тощий на вид капитан не мог одолеть страха, охватившего его, и не прятал подрагивавших рук. Его охранники – мотоциклисты погибли под пулями разведчиков. И шофер убит. Капитан поспешно отвечал на вопросы, которые задавал Алексей Громов.

– Врет немец! – не поверил Серебров.

Громов перевел, и капитан, указав на офицерскую сумку, которую у него отобрали, поспешил подтвердить свои показания:

– Там есть оперативная карта… Если русский понимает в топографии, он сам увидит!..

На немецкой оперативной карте крупным масштабом была изображена разбитая на квадраты Керчь, обозначены позиции германских подразделений и четко нарисованные стрелы, нацеленные к центру города, на гору Митридат, на порт и другие важные объекты… Еще даты и цифры. Карта говорила сама за себя. Серебров смотрел на нее, верил и не верил своим глазам. Не может такого быть! Всего за несколько дней, за неделю! Он помнил, как в штабе фронта, в разведуправлении слышал своими ушами разговор о том, что готовится крупное наступление, что по численности – в технике, танках, в людских резервах – наши войска превосходили германские… И вдруг такое!

– Ни фига себе! – присвистнул Артавкин, взглянув на карту.

Семен Юрченко задумчиво нахмурил широкие брови. Лишь один Сагитт Курбанов, казалось, оставался равнодушен и продолжал метать кинжалы и немецкие штык-ножи в ствол крымской сосны. Сверкнув на солнце, они стремительно летели и втыкались с глухим стуком рядом один возле другого. Только стали более глубоко входить в тело дерева.

– Это есть германское искусство воевать! Уже завтра город Керчь и весь полуостров будет немецким! – рыжебровый капитан уловил перемену в лице Сереброва, мгновенно успокоился, принял осанистый вид и заговорил совсем иным тоном: – Мы, германская нация, самая гуманная нация, умеем оценивать храбрость и мужество своих противников. У русских разведчиков трудное положение и не по их вине. Вам возвращаться некуда. Я все хорошо понимаю. Так сложилось, война есть война! Предлагаю вам сложить оружие и сдаться немецким войскам. Даю честное офицерское слово, что каждому будет сохранена жизнь!

– Скажи ему, что пока он у нас в плену! – сурово произнес Серебров.

Громов перевел.

– Йа, Йа! Да, Да! – Ганс Заукель тут же снова стал заискивающе улыбаться. – Я хотел делать, как лучше для вас…

– Сами разберемся! – резко ответил Серебров.

Дальнейший допрос немецкого капитана Вадима уже не интересовал. Пусть Алексей Громов сам с ним разбирается, уточняет детали, выясняет подробности, что и где, когда… Эти новые сведения, которые сообщит капитан, как многие другие, как важные документы, добытые разведчиками, потеряли свое значение, и теперь, когда рухнул и перестал существовать Крымский фронт, по сути, были никому не нужны… На душе у Вадима стало тоскливо и обидно, словно его обманули и обокрали. Весь героический рейд, отчаянно совершенный его группой по немецким тылам, потерял свою актуальность и значимость. Впереди никакого просвета, никакой зацепки и надежды. Неужели немец прав, что у них, у разведгруппы, нет никакой перспективы выбраться, что им некуда и не к кому пробиваться?..

Серебров вспомнил любимое утверждение начальника разведуправления, которое он часто повторял: «Безвыходных положений не бывает. Мы пока просто еще не знаем, не нашли выхода из него!» И чем Серебров глубже вникал в создавшееся положение, осмыслял свою невеселую ситуацию, тем явственнее видел и осознавал только одно: война предоставляла ему лишь одну возможность – воевать! Поражение под Керчью – не повод и тем более не оправдание, чтобы он со своей спецгруппой поднимал руки и добровольно пошел сдаваться в плен…