Север и Юг - Софья Валерьевна Ролдугина

осталась здесь, на замену убитым мастерам. Остальных Абир-Шалим спровадил в Кашим и получил за них огромные деньги, – вздохнула Кайта. – Это его и развратило окончательно.

Торговлю северянами Абир-Шалим не забросил. Знали о ней, правда, немногие – всё держалось в строжайшей тайне. Лорга, сперва старый, а затем и его преемник, частенько подкидывал ему неугодных и неудобных людей. Посредник в Шимре одурманивал несчастных, а затем их переправляли с дирижаблями в Дабур, а оттуда – в Кашим. И всё это могло бы продолжаться ещё долго, если бы несколько лет назад в город по собственной воле не забрели два киморта – юноша, едва получивший именную печать в цехе, и его младшая сестра.

– До того Абир-Шалим уже четырежды продавал одурманенных кимортов, – произнесла Кайта, глядя в сторону. – Я пыталась ему сопротивляться, писала в цех, но они были родом из Лоргинариума, и киморты Ишмирата не стали вмешиваться в политику. И когда Абир-Шалим увидел тех детей, то он поступил ровно так же, как и всегда, а я опоздала всего на час – караван уже скрылся за горизонтом. И всего влияния храма не хватило, чтобы вернуть его обратно.

– Их продали, – осознала Фогарта. Пиала вывернулась из её онемевших пальцев, и терпкий чай расплескался по ковру. – Их продали, а потом в Дабур пришёл их учитель.

– Киморт из Лоргинариума, – подтвердила Кайта. – Его звали Телор. Абир-Шалим изворачивался до последнего, но я нашла Телора и рассказала ему обо всём. Он попытался узнать, кому продали детей… Не знаю, о чём Телор говорил с торговым советником, но от его дома в итоге и фундамента не осталось. А на площади перед дворцом Абир-Шалима оказался огромный ящик, окружённый облаком морт; на ящике было начертано: «Пожрав трёх, поделится надвое». Когда Телор покинул город, Абир-Шалим послал всех мастеров, чтобы они разобрались с этой диковинкой.

– И что оказалось в ящике? – спросил Иаллам, напряжённо подавшись вперёд. Стопка заполненных убористым почерком листов громоздилась перед ним, а палочка для письма укоротилась вдвое.

– Ящерицы, – сухо ответила Кайта. – Около двух тысяч.

– Носители «зёрен»? – догадалась Фог. – «Пожрав трёх, делится надвое»… Значит, вот почему количество жертв увеличивалось. Не такое уж плохое это оружие, как я поначалу думала.

Жрица пожала плечами:

– Что такое «зёрна» и о каком оружии речь, я не знаю, но с этих ящериц началась эпидемия.

Кайта рассказывала ещё долго и обстоятельно, то возвращаясь к событиям двадцатилетней давности, то подробно описывая внешность и повадки Телора, так и не дошедшего до оазиса Кашима. Иаллам продолжал делать пометки. В конце жрица взяла его записи, быстро проглядела их и на каждом листе поставила свою личную печать и росчерк: «С моих слов изложено верно».

– Надеюсь, этого достаточно будет, чтобы конклав отправил в Дабур войска, – подытожила она. – А ворота города храм откроет. Я обещаю.

Кайта отвернулась.

– Вы поможете нам бежать из города? – прямо спросил Иаллам. – Завтра или послезавтра, чем скорей, тем лучше.

– Помогу, – кивнула она. – Сегодня вам придётся вернуться и завершить церемонию, чтобы Абир-Шалим ни о чём не догадался.

– Тогда записи я оставлю здесь, – нахмурился рыжий. – И вот ещё что я хочу спросить…

Он обсудил со Кайтой подробности побега – имя провожатого, сам путь, время, секретное слово для храмовых служек и младших жрецов. Фог всё это время размышляла – о проданных в рабство детях, о некоем киморте-предателе из Шимры, знающемся с контрабандистами, о подлости лорги… Очнулась она лишь когда Иаллам поднялся и взял её за руку, понуждая встать.

– Время, – напомнил он. – Надо возвращаться. Иначе Абир-Шалим что-нибудь заподозрит.

Назад их проводила та же молчаливая жрица в чёрном. Привела к золотой купальне, вокруг которой толпились страждущие исцеления, и скрылась бесшумно. Почти сразу же к Фогарте подскочил аптекарь-должник, перепуганный до синевы под глазами. Он затараторил что-то – так быстро, что из речи его исчезли напевные пустынные интонации.

– Спрашивает, где мы были, – услужливо перевёл Иаллам и хмыкнул. – Что скажешь?

– Правду, – пожала плечами Фогарта. – Я осматривала внутреннее убранство храма с дозволения одного из жрецов. Что-то случилось?

Аптекарь затряс головой, словно понял её слова, и, не дожидаясь перевода, начал снова говорить.

– Там повозка ждёт, – пояснил Иаллам, подозрительно сощурившись. – Абир-Шалим устроил пиршество ещё торжественней, чем вчера. Нас провезут по городу, а затем доставят во дворец.

– Почему бы нет, – вздохнула Фогарта и с лёгким удивлением поняла, что она голодна – разговор с Кайтой продлился больше трёх часов, а чая со сладостями было маловато для сытной трапезы. – Только сначала я хочу заглянуть в свои покои.

Иаллам перевёл её слова, и аптекарь радостно закивал.

Повозку Фогарте подали на сей раз другую – крытую, раззолоченную. Аптекарь, растолкав стражников, тоже залез внутрь и принялся суетиться, как слуга. Он подвернул ковры, чтобы дверь могла закрыться, поджёг благовония и с поклонами начал пятиться к выходу. Фог почему-то стало противно, и она отвернулась к окну, затянутому плотным белым шёлком.

Неладное она заподозрила не сразу.

Сперва у неё закружилась голова. Оглянувшись на жизнерадостного Иаллама, насвистывающего себе под нос бодрую песенку, Фогарта почти успокоилась. Но затем она попробовала с помощью морт охладить воздух в повозке – и с ужасом осознала, что потоки её не слушаются.