Слон императора - Тим Северин

– До меня успел дойти слух, что вы привезли какую-то книгу в подарок повелителю правоверных от Карла, – продолжал наш собеседник. – Надеюсь, это не «Онейрокритикон», ибо известно мне, что таковой у нас есть. – Он воздвиг свою тушу на ноги, шагнул к полкам и уже через несколько мгновений извлек переплетенный том и взглянул на нас: – Да, вот он.

– Нет-нет! – поспешил я успокоить его. – Мы привезли книгу с описаниями зверей, бестиарий.

– Наш библиотекарь будет очень рад. – Судя по неприкрытой иронии, с которой он произнес эту фразу, писец находился не в самых лучших отношениях с тощим смотрителем библиотеки. – Он как раз недавно усадил людей за составление нового тома естественной истории – полного перечня всех животных и растений, кои упомянуты в различных имеющихся у нас трактатах. Несколько художников будут делать новые иллюстрации. Надим Джафар возжелал преподнести книгу в дар халифу на день рождения в будущем году. Не сомневаюсь, что ваш бестиарий, как вы назвали его, после того как вы должным образом преподнесете его халифу, займет подобающее место в библиотеке и явится ее драгоценным и достойным пополнением. – Писец полуобернулся, чтобы поместить «Онейрокритикон» на место.

– Надеюсь, вы позволите мне освежить в памяти кое-что из написанного Артимедором? – спросил я.

Муса повернулся к нам всем своим массивным телом:

– Конечно. Вы читаете по-гречески?

Я покачал головой и подумал, что разумнее будет умолчать о том, что у нас с Озриком некогда был собственный свиток книги и что несколько его листов сохранились до сих пор.

– По пути сюда я видел несколько снов и подозреваю, что они могут быть пророческими. Возможно, их объяснение найдется в «Онейрокритиконе», – объяснил я нашему собеседнику.

– И что же это за сны? – спросил тот.

– Я видел человека, сплошь облепленного пчелами, а в другой раз – человека, который залез во чрево умершего слона.

Муса довольно долго листал книгу, пока не нашел толкование первого сновидения. Наконец, он прочел вслух:

– «Увидеть человека, облепленного пчелами, значит, что если он не крестьянин, то ему суждена смерть».

Я заметил осуждающий взгляд Озрика.

Писец же продолжил листать книгу.

– «Если видишь во сне, как некто разрезает шкуру мертвого слона и погружается в его чрево, значит сие, что предстоит тому в грядущем обрести большое богатство», – прочитал он, найдя следующее толкование, и захлопнул книгу. – Беда с этим произведением в том, что очень уж много в нем разговоров о получении и потере денег. Греки… – Он испустил гортанный смешок и положил «Онейрокритикон» на полку. – И, конечно же, автор позаботился о том, чтобы заранее оправдать свои ошибки. – Муса ненадолго задумался и процитировал по памяти: – «Сон, являющийся через роговые ворота, суть обман, тот же, что приходит через ворота из слоновой кости, – истина». – Его громадные плечи вскинулись в недоуменном пожатии. – Хотел бы я знать, что это значит!

С этими словами он снял с той же полки другой том:

– Не уверен, что библиотекарь это одобрит, но у нас есть еще с час до того, как он придет, чтобы проводить вас. Так почему бы не провести это время с пользой? Я попробую показать вам, насколько астрология достовернее в предсказании будущего, нежели толкование снов.

Он положил большую тяжелую книгу на стол и открыл ее.

Со своего места я видел, что открытая страница покрыта колонками цифр, различными символами и чертежами из кругов и прямых линий, имевших отдаленное сходство с геометрическими фигурами, украшавшими двор.

– Я не такой знаток астрологии, как Якуб, которого вы видели во дворе, а лишь имею поверхностное представление об этой науке. Но если вы назовете мне несколько дат, в которые случились важнейшие события вашего путешествия, мне, может быть, удастся составить некое общее предсказание того, как оно завершится. Прежде всего мне нужно знать день, когда оно началось. А еще даты и места вашего рождения, – сказал нам писец.

Мы с Озриком со всей возможной добросовестностью снабдили его требующимися сведениями, которые Муса тщательно записал. Затем он долго листал взад-вперед свою книгу и делал какие-то вычисления на листе пергамента. В конце концов – прошла уже добрая треть часа – он выпрямился:

– Интересно… Я вычислил – очень грубо, как вы понимаете, – звездные знаки, дома планет, даты рождения вас обоих, начало вашего путешествия, смену небесных созвездий за время вашего пути и дату вашего пути сюда.

– И каково же ваше заключение? – спросил я. В точности предсказаний я сомневался, но математические расчеты произвели на меня изрядное впечатление. Все это выглядело куда сложнее и внушительнее, нежели простые сны.

– Астрология утверждает, что ваше путешествие еще не закончилось. Вам предстоит встретиться с новыми трудностями, даже со смертью, но – в конце концов – вас ожидает большое счастье. Жизнь переменится и вернется туда, где началась.

Я испытал легкое разочарование. Предсказание Мусы своей двусмысленностью нисколько не уступало пророчествам «Онейрокритикона».

За моей спиной открылась дверь, и скрипучий голос библиотекаря оповестил нас о том, что сопровождающий прибыл и ожидает нас, чтобы показать нам дорогу в наше жилье. Мы поднялись на ноги и поблагодарили Мусу за помощь.

Пока мы выходили из здания, мне удавалось избегать взгляда Озрика. Но едва мы прошли несколько ярдов по улице, как он упрекнул меня вполголоса:

– Зигвульф, почему ты не сказал мне, что сон о двух волках и Вало, облепленном пчелами, предрекает смерть?

Пока я подыскивал нужные слова, между нами висело неловкое молчание.

– Ты, наверно, забыл, что в том же самом соннике сказано, что слабоумным удается то, за что они берутся. Потому-то я и взял Вало с нами в путешествие.

Когда мой друг снова промолчал, я добавил немного невпопад:

– Ты же сам видел, что Вало оказался счастливым талисманом и без него наше посольство провалилось бы с самого начала. Медведи, не говоря уже о кречетах, достигли Багдада только благодаря ему.

Озрик вдруг резко остановился и обернулся ко мне, впившись взглядом в мое лицо:

– А что, если это будет стоить ему жизни?

– Мой сон с пчелами никак не был связан с угрожающей ему гибелью, – твердо сказал я. – Я уже говорил, что медведя в Нортланде называют «пчелиным волком» и мой сон исполнился в тот день, когда Вало забрался в клетку и сел между двумя медведями, которые ничего ему не сделали.

Но мои слова далеко не полностью убедили сарацина.

– Родные от Вало отреклись, он, как мог, боролся за жизнь, со всех сторон над ним насмехались и издевались, – закончил я. – То, что ему пришлось пережить за последнее время, все равно лучше того, что ждало бы его, останься он в Ахене.

Мой друг с усилием чуть заметно кивнул, как будто согласился с моими доводами, но, когда мы молча пошли дальше, мне показалось, что основание нашего исконного обоюдного доверия слегка подкосилось.

* * *

Надим Джафар сдержал свое слово. На следующее утро в наше жилище явился слуга с сообщением о том, что сегодня, немного позже, повелитель правоверных даст нам личную аудиенцию. Он также принес нам два комплекта черных одежд, а это значило, что Аврама к халифу не приглашали. С тех пор как наш драгоман испросил разрешения обосноваться у своих единоверцев вне Круглого города, мы видели его редко. Да и как провожатый он был уже не особо нам нужен. Каждый раз, когда я или Озрик выходили из дома, около входа околачивался наш новый сопровождающий. Он, без сомнения, состоял на службе у баридов Джафара, был приставлен к нам и хотя и мягко, но непреклонно настаивал на том, чтобы повсюду сопровождать нас и показывать нам достопримечательности. Посетив место, где содержали принадлежавших халифу львов, мы убедились в том, что первоначальные сведения, которые получил Озрик, были верны и что этих хищников действительно ровно тридцать.

– Надеюсь, нам не придется проходить между двумя рядами львов, которых держат на цепях, – нервозно пошутил я, когда мы с Озриком облачались в черные шелковые рубахи, черные шаровары и черные халаты и подпоясывались черными поясами, а потом обували черные чувяки и надевали на головы высокие черные шляпы из соломы, покрытой черным фетром, скрепленным парчой все того же черного цвета.

Моя шляпа была высотой с мою руку и угрожающе кренилась набок. Озрик поспешил поправить ее.

– Будет разумно, если ты преподнесешь халифу бестиарий, завернутый в кусок черной материи, – посоветовал он.

Я взял запасной черный тюрбан и обмотал им драгоценную книгу.

Вскоре после полудня тот же самый человек, который сопутствовал нам при посещении сада надима Джафара, явился, чтобы сопроводить нас во дворец. Однако, вместо того чтобы направиться к огромному куполу большого дворца, как я ожидал, он повел нас в противоположную сторону – через северо-восточные ворота, прочь из города и далее, к реке. По нескольким узким улицам мы миновали район особняков и оказались перед внушительной воротной башней, к которой с обеих сторон примыкали высокие, полностью скрывавшие все находившееся за ними стены. Стражники обыскали нас, развернули бестиарий и удостоверились в том, что в книге нет пустоты, куда можно было бы спрятать оружие. За воротами лежала широкая открытая терраса длиной в сотню ярдов, нависавшая над рекой. Оттуда открывался впечатляющий вид на Тигр, через который непрерывно сновали большие и малые суденышки, направлявшиеся к лежавшему напротив кварталу, застроенному большими красивыми домами, скорее даже дворцами, и на лежавший ниже по течению главный городской наплавной мост. С нашей же стороны над этой живописной перспективой возвышался красивый дворец в сарацинском стиле. В свете предвечернего солнца облицованные изразцами купола сверкали бирюзой. Полосы полированного мрамора – темно-красного, черного и зеленого – подчеркивали симметрию рядов сводчатых окон фасада. Главный вход, обрамленный изящными мраморными колоннами, был настолько высок, что в него можно было въехать верхом на лошади. Это, сказал провожатый, был аль-Хульд, Дворец вечности, и именно тут халиф соизволит принять нас.