Битва галактик - Михаил Сурин

– А кто рассказал об этом смотрителю станции, если данные были засекречены?

– Ему поведал об этом чей-то длинный язык, – объяснил Жнец. – Тайны тайнами, а "сарафанное радио" пока никто не отменял.

– Это интересно, – задумался Рогозин. – Я приму к сведению…

– Я думаю, к этому приложил руку непосредственно министр внутренних дел Гвидо Аллеро. Сразу после моего выступления в Амфитеатре Лоз две недели назад он подошёл ко мне и заговорил о ригмейцах. Не знаю зачем.

– То есть едва вы сошли с трибуны, как он подошёл к вам? Я не понимаю мотивов его действий. Зачем нужно было раскрывать государственную тайну именно вам?

Жнец пожал плечами.

– Я думаю, это нужно спрашивать у него.

Рогозин допил сок и поставил фужер на стол.

– Всё! Выдвигаемся, – он хлопнул в ладоши. – Наша братия уже заждалась нас.

Жнец посмотрел на часы и убедился, что время пришло. До начала заседания осталось менее пятнадцати минут.

– Пошли, – кивнул он.

Минуя длинные коридоры, они вышли в соседнее крыло здания и спустились в вестибюль. Людей здесь уже было меньше – толпа сочувствующих граждан и журналисты. Загораживаясь от вспышек фотокамер, Рогозин и капитан Жнец прошли через них, оставшись равнодушными к их вопросам, возгласам и пожеланиям.

Двери в зал заседаний были распахнуты. Жнец осмотрелся. Да, он был действительно огромен. Видимо, Федерация три годовых бюджета вложила в его богатое убранство. Зал был овальным, окружённый колоннадой в ионическом ордере, под широким прозрачным куполом. Меж колонн были протянуты полотна с гербами каждой из планет, вышитыми золотыми нитями. Позади Президиума Сената висело огромное красное полотно с гербом Федерации – золотой дракон, держащий в лапе шестопёр, на испанском щите, разделённом на четыре части разных цветов: серебро, лазурь, червлёнь и пурпур. Над щитом -золотой шлем анфас с решётчатым забралом, короной палисандо и намётом в виде растительного орнамента. Позади щита была изображена белая горностаевая мантия с сенью и девизом "Beatus, qui retribuet tibi retributionem tuam, quam retribuisti nobis", начертанном на ней. Депутатские ряды спускались внизамфитеатром. Где-то там, впереди должно быть кресло Рогозина. Сам Виктор Алексеевич выделил место для Жнеца на балконе Галереи Приглашённых, расположенной над залом.

– Эта рация предупредит вас о необходимости начала активных действий, – проинструктировал его Рогозин, передавая крошечное устройство, похожее больше на мобильный телефон. – И давайте договоримся, никакой самодеятельности с вашей стороны. Я должен быть готов ко всему.

– Вы сказали, "рация предупредит", – спросил Жнец, – а кто будет говорить в ней?

– Я, – кивнул Рогозин и направился меж рядов к своему месту.

Так-так, всё ясно. Даже сейчас сенатор хочет контролировать ситуацию, спустив капитана с поводка в нужный ему момент. Жнецу не нравилось, что Рогозин, угрожая сдать военной полиции информацию о его дочери, вздумал управлять им. Да и кому, собственно, понравится? Снова пообещав себе преподать наглому сенатору урок, капитан Жнец направился искать своё место.

Александр Евгеньевич вышел из зала заседаний, свернул в длинный коридор.Пришлось поплутать, прежде чем он нашёл лестницу, ведущую на второй этаж. В коридоре у Галереи Приглашённых толпились люди – помощники сенаторов, журналисты с камерами, критики, предприниматели, известные блоггеры, клирики… словом все те заинтересованные лица, на кого сегодняшнее решение Сената могло оказать определённое влияние. Жнец поздоровался с некоторыми из тех, кого мог знать, и, протиснувшись через толпу, вышел на балкон. Да, быть может, Рогозин был прав, выбрав это место для полковника. Отсюда открывался великолепный обзор. Военачальнику даже показалось, что этой армией сенаторов внизу можно управлять, передвигая их, как шахматы на клетчатой доске, тем более что расположение сенаторских мест давало такое ощущение. Пройдя вдоль рядов кресел, Жнец занял своёместо на балконе в первом ряду.

Сенаторские ряды были разделены на так называемые "камеры". В каждой Камерезаседали сенаторы от одной планеты Федерации, той, чьи интересы они представляли. Поэтому в каждой камере заседало по четыреста человек – по одному от каждой провинции. Таким образом, итоги голосований определялись не количеством членов в одной партии, как было до отмены партийной системы, а интересами жителей конкретной планеты. Принятие решений по конкретным предложениям нельзя было предсказать, потому что было неизвестно, как проголосует каждая камера в целом. Создатели данной системы считали этот факт основным преимуществом перед многопартийностью.Однако, несмотря на то, что триста лет назад консулы Федерации Человечества объявили об отмене партийной системы и введении избираемости сенаторов на основании территориальной принадлежности, де-факто первая всё же продолжала существовать в камеральном выражении.Как бы законодатели ни старались вытравить из корпуса идеологические настроения, до конца им это сделать не удалось. В Сенате можно было выделить правых лоялистов, левых оппозиционеров и центристов, склоняющихся во мнении то к первым, то ко вторым. При этом споры между группировками могли возникнуть внутри камеры, что лишь добавляло депутатским прениям остроты, а исходу голосования – непредсказуемости.

Сидя на первом ряду Галереи Приглашённых, Жнец наблюдал сверху за этим амфитеатром, гудевшим, как пчелиный улей. Сенаторы рассаживались по своим местам, что-то горячо обсуждали, размахивали руками.

– Бинокль, господин?

Жнец обернулся. Молодой человек в ливрее наклонился к нему, держа в руке позолоченный бинокль. "Совсем, как в театре" – подумал Жнец и усмехнулся.

– Ну, давай его сюда.

– Сейчас начнётся, – предупредил лакей.

Жнец кивнул и приложил окуляры к глазам. Теперь видно гораздо лучше. Осмотрев зал, он нашёл Рогозина. Весело улыбаясь, он рассказывал что-то сенатору Тейлору. Капитан взглянул на часы.

Гонг прозвучал, как гром среди ясного неба. Зал внизу сразу стих, сенаторы быстро заняли свои места. Кто-то начал записывать что-то в свой блокнот. Через окуляры бинокля Жнец увидел, что Рогозин достал из портфеля две папки и по одному стал доставать оттуда какие-то документы.

Тем временем в Президиум прошли несколько человек. Председатель в чёрной мантии с серебристой оторочкой занял центральное кресло, по обе стороны от него уселись его заместители. Рядом с ними расположился солидный господин в синем мундире, увешанном орденами.

– Дамы и господа, прошу тишины! – прозвучал скрипучий голос Председателя. – Сегодня в зале заседания Сената Федерации присутствуют три тысячи триста пятьдесят шесть человек из трёх тысяч шестисот членов, что предполагает наше заседание правомочным. Вероятно, остальные опаздывают и прибудут во время заседания. Итак, начнём. На повестке дня вопрос о принятии военной доктрины Федерации. В виду возникших противоречий Его Верховенство Консулат Федерации передал сей вопрос на рассмотрение Сената, чтобы представители воли народа дали на него разумный ответ. Нас здесь много, все мы носители идей, и я уверен, что сегодня мы придем к компромиссу. Здесь также присутствует ТретийКонсул Федерации сир Ральф Курион Сторри Первый. Он донесёт до других консулов волю нашего совета. Поприветствуем его!