Реквием - Робин Янг

Улыбаясь, Филипп въехал в ворота замка, не замечая встревоженных взглядов стоявших на страже гвардейцев и странного поведения слуг, поспешивших из конюшни взять его усталого коня. Он ничего не замечал, пока не вышел мажордом вместе с ближайшими советниками. Филипп резко остановился, улыбка с его лица исчезла. Он посмотрел на их печальные лица и почувствовал беду.

Вначале король подумал о своей любимице Изабелле и наследнике Людовике. Должно быть, даже произнес их имена вслух, поскольку мажордом отрицательно покачал головой.

— Сир, мне прискорбно вам это говорить, но королева…

Мажордом не закончил. Ничего не слыша, Филипп ринулся мимо него к покоям супруги.

Королевский дворец, Париж 12 апреля 1305 года от Р.Х.

Потоки воды с крыш превратили улицы в болотные топи. По свинцовому небу плыли низкие, набухшие дождем тучи. Башни Нотр-Дама терялись в туманном мраке. Стоял такой холод, что купцы закрыли ставни на окнах своих лавок. На рыночной площади осталась лишь горстка торговцев. Сгорбившиеся под навесами, они вяло окликали спешащих мимо горожан. Голубое небо и восхитительное тепло последних нескольких недель, казалось, канули в далеком прошлом. В Париж вернулась зима.

Уилл спешился во дворе и поискал глазами слугу, намереваясь передать коня, но никого под рукой не оказалось. Пришлось самому вести его в конюшню. Он весь день провел в седле, промок и был заляпан грязью, но его беспокоило лишь одно — до сих пор не придуманная подходящая причина отсутствия. Любое объяснение, приходившее ему на ум, при недолгом размышлении начинало казаться явной ложью. Отправляясь с Робером в Бордо, он объяснил Пьеру Дюбуа, будто получил от Уильяма Уоллеса приказ ехать в Лион на встречу с человеком, который обещал дать шотландскому сопротивлению денег. Дюбуа безразлично кивнул, его мысли были заняты другим, но Уилл знал — Филипп начнет допытываться. Он надеялся вернуться раньше короля. Так бы оно и случилось, если бы не события в Бордо.

Когда в покои Бертрана де Гота ворвались каноники с вооруженными слугами, архиепископ находился в прострации. Уилла с Робером посадили в подвал, где они провели несколько дней. Затем архиепископ опомнился и их отпустили, ничего не спрашивая. Теперь Уилл был уверен — король уже во дворце и обязательно спросит, куда и зачем он ездил.

В конюшне прятались от дождя несколько конюхов. Негромко переговариваясь, они лежали на сене, но при появлении Уилла вскочили на ноги.

— Извините, мессир, — сказал один, взяв поводья коня. — Я не видел, как вы приехали.

Уилл осмотрелся. Запустение во дворе казалось очень странным. Обычно и в дождь, и в снегопад там всегда царило оживление. Люди сновали туда-сюда по своим делам.

— Где все?

Конюх замялся. Ответил другой, постарше:

— На похоронах, мессир.

— Похоронах?

— Королевы, мессир, — добавил молодой, удивленно глядя на него.

Уилл не верил удаче. Появилась надежда, что в скорби Филипп забудет о Темпле и он получил время что-то спланировать. Уилл знал, как близки были Филипп и Жанна. Но могло получиться и так, что горе не отвлечет короля, а сделает более целеустремленным. Уилл вспомнил об Эдуарде, который, потеряв любимую супругу, стал еще более жестоким. Следом вспомнилась и собственная тяжелая утрата, когда после гибели Элвин он на многие годы погрузился в пучину отчаяния. Нет, его надежды напрасны. Как поведет себя Филипп, предсказать нельзя.

В конюшню вбежал мальчик.

— Идут!

Конюхи засуетились. Когда появилась похоронная процессия, Уилл вышел под дождь.

Первыми во двор въехали насквозь промокшие гвардейцы. Сзади двигался король. Пешком, один. Его лицо, отмеченное странной смесью страдания и неверия в происходящее, казалось почти бесстрастным. Край черной мантии волочился за ним по грязи. За королем следовали ближайшие советники, Пьер Дюбуа и Гийом де Плезьян, дальше — мажордом и исповедник короля Гийом Парижский. Ногаре отсутствовал. Следом шли дети. Маленькая несчастная Изабелла вцепилась в руку няньки. В другой руке она держала красную розу. С детьми следовали камеристки королевы. Бланш поддерживала всхлипывающую Маргариту. За ними тянулись королевские придворные, епископы и каноники, герцоги и бароны. Все преисполненные печали.

Среди провожающих королеву Уилл заметил тоненькую девушку в черном. Его дочь выглядела совершенно одинокой. Угроза Темплу отвлекла его от разрыва с Роуз, явившись для него своеобразным облегчением. Он говорил: как только он устранит опасность, нависшую над Темплом, так сразу займется дочерью, хотя знал — ни о какой близости между ними не стоит и мечтать. Несмотря ни на что, Уилл считал Роуз своей дочерью и по-прежнему любил.

Неожиданно какая-то неведомая сила заставила его прошлепать по лужам к ней. Он взял Роуз за руку. Оцепеневшая и податливая, она поморщилась, но позволила ему вывести себя из процессии во двор. Уилл провел ее по королевскому саду к каменной скамье в отдаленном углу под навесом огромного тиса. Они сели.

— Ты вся промокла.

Вытереться было нечем, и Уилл, сам промокший до нитки, принялся отбрасывать назад прилипшие ко лбу дочери пряди. Затем, заглянув в ее широко раскрытые глаза, он опустил руку, встретившись с совершенно пустым взглядом. Он не видел ее так близко уже много месяцев, а может быть, и дольше. На бледных скулах выделялись два небольших пятна румянца. В незапамятные времена, в Акре, Уилл поражался, насколько девочка похожа на Элвин. Но теперь схожесть поблекла. Роуз приобрела собственное лицо.

Уилл сжал ее ледяную руку.

— Роуз, я знаю, ты мне не веришь, но я никогда не переставал тебя любить. Поверь хотя бы этому. Боже, как я любил твою мать. Ее гибель, кажется, помрачила мой разум. Я забыл обо всем и…

— Это я.

Она произнесла эти слова так тихо, что он едва расслышал. Его сердце застучало.

— Я убила королеву.

— Что?

Роуз пристально смотрела на окутанный туманом сад.

Уилл повернул ее к себе.

— Что это значит, Роуз?

Она посмотрела на него так, будто впервые увидела.

— Я часто желала ей смерти, но… не хотела этого. — Роуз тряхнула головой. — Я видела, как она умирает. Боже милостивый, как все ужасно! — Ее лицо скривилось. — Я никогда не забуду запахи в покоях. Запахи смерти. Ее кровь была отравлена. Она страдала и умирала так медленно. А мы ничего не могли сделать. Только смотрели.

— Но ведь она хворала? — спросил Уилл, ничего не понимая. — Где у нее болело?

— Вот здесь. — Роуз приложила руку к низу живота.

Уилл облегченно откинулся на спинку скамьи.

— Почему же ты себя обвиняешь в ее смерти?

— Ты что, не слышал меня? — Роуз встала, ее лицо отвердело. — Я сказала, что желала этого.

— Но почему? Она дурно с тобой обращалась?

Роуз хотела уйти, но он схватил ее руку.

— Почему ты хотела смерти королевы?

— Я люблю его.

— Филиппа? — спросил Уилл после долгого молчания.

Роуз кивнула. Он смотрел на нее ошеломленный. До какой же степени отчаянии надо дойти, чтобы искать любви на таких невозможных, немыслимых высотах.

«Боже, моя дочь в своих фантазиях желала смерти женщине из любви к жестокому лицемеру. Моему врагу».

Уилл собрался с мыслями.

— Одним желанием ты королеву убить не могла.

— Откуда тебе знать?

— Я знаю. Давным-давно в детстве я желал смерти своей младшей сестре.

В глазах Роуз появился интерес.

— Я никогда тебе не рассказывал. Но именно по этой причине отец увез меня из Шотландии, поэтому он стал рыцарем Темпла, а я все последующие годы пытался следовать по его стопам.

Теперь она не отрывала от него испытующего взгляда.

— Моя сестра Мэри была младше меня, но не намного. Отец обожал ее, и я часто мечтал, чтобы эта задавака исчезла — убежала куда-нибудь, потерялась. Не могу вспомнить, чтобы я когда-нибудь желал ее смерти, но это не имеет значения. Делить любовь родителей мне с ней не хотелось. Ты знаешь, что моя сестра утонула, я говорил тебе об этом, очень давно. Но не добавлял одного: в ее гибели виноват я. — Уилл отвернулся. Даже по прошествии стольких лет он, признаваясь в содеянном, не мог смотреть человеку в глаза. — Она погибла случайно. Увязалась за мной на озеро, там мы повздорили, и я ее толкнул. Сильнее, чем хотел. Она упала и ударилась головой о камень. Спасти Мэри не удалось. Ее гибель нарушила нашу жизнь. Через год отец отправился на Святую землю, и я его больше никогда не увидел. И маму тоже. — На мгновение Уиллу показалось, будто в глазах Роуз появилось понимание или даже сочувствие, но оно пропало прежде, чем он смог разглядеть. — Свою вину я буду нести в себе до самой смерти, но все равно она погибла из-за глупой случайности, а не из-за моего желания. Я осознал это сравнительно недавно. И поэтому, Роуз, молю тебя, — Уилл сжал ее руки, — не взваливай на себя тяжелейшую ношу. Не надо. Ты лишь предавалась фантазиям безнадежной любви.