Аркадия - Лорен Грофф

говорит он. И потом, ты мне кое-кого напоминаешь.

Кого, спрашивает она.

Меня, хочет сказать Крох и улыбается ей. Мою жену, говорит он. Когда она была немного моложе, чем ты.

Отстранившись, она прикусывает губу, обдумывая услышанное. Похоже, что собирается указать, что Хелле-то больше нет, но передумывает, и Крох благодарен за это. Наконец она говорит: Не думаю, что стала бы возражать. И, вспыхнув, показывает на книгу. Быть любовницей. Меня бы это устроило.

Я бы стал, говорит он.

Я не понимаю, сверкает она глазами. Совсем не обязательно это должно что-то значить.

Он берет ее за руки и выводит в коридор. Целует влажные, дрожащие ладони, одну и другую. Пахнут они профессионально, фотохимикатами, и это умиляет его.

Тем больше причин воздержаться, говорит он и закрывает дверь.

* * *

Весна провоцирует всплеск оптимизма в мире. Внутри него тоже прорастает такой усик. Он каждый день видит женщин в слишком ранних балетках и прокламирующих надежду легких пальто. Скоро, очень скоро, переборов протесты своего застенчивого сердца, он подойдет к какой-то из них и начнет разговор. Вам очень идут цветы, скажет он хорошенькой, в цветастой блузке. Или, чтобы не смущать, может быть, просто: Привет! – что звучит, как распахнутое окно.

* * *

Снегопад, а потом оттепель. Ханна возвращается к Эйбу в их Зеленый домик в лесу, направо и налево рассказывая, что муж просто не может без нее жить, – но Крох-то знает, это взаимно. Кишащие стервятниками просторные небеса пустыни выжаривали ее досуха.

По почте приходит ошеломляющий сюрприз: письмо от адвоката, вырезка из некролога, Илья, на фотографии молодой и красивый, лицо светится надеждой.

Крох отправляется к адвокату и выходит оттуда с пачкой бумаг и ключом.

Дома он снова и снова прокручивает случившееся в голове, и в итоге совсем запутывается. Особняк в Филадельфии – этого более чем достаточно, но перепала еще и малая сумма денег. Несколько дней у Кроха голова идет кругом. В выходные перед продажей они с Гретой обегают старый кирпичный дом. Там поработали уборщики, не смердит больше сигаретами и тоской. На мгновение разворачивается перед ним видение того, как они с Гретой могли бы устроиться в Филадельфии. Параллельное существование, яркое и добротное, в этом доме с антикварными дверными ручками, батареями отопления и рейками для картин. Огромное искушение позвонить риелтору, все отменить, переехать в этот, поменьше и помедленней, город.

Но он знает, что не сделает этого. Если они переедут, Хелле не отыщет дорогу домой. Он распахивает дверь в сад. Зимний свет и холодный воздух вливаются внутрь. Солнце падает на старые половицы, и его дочь кружится и кружится, залетая то в свет, то в тень, снова и снова, красная юбочка развевается и пылает.

* * *

Разбогатев, он говорит Грете: Куда бы тебе хотелось летом? Он знает, что она скажет: к бабушке Ханне и Ворчуну – так, именем гнома из “Белоснежки”, она зовет Эйба. В Аркадию.

Но она его удивляет. Смотрит в пол, потом, искоса, на него и застенчиво говорит: В Грецию.

Примерно с час он недоумевает и разрешает загадку уже в метро, в толкотне безымянных тел. Хелле. История про Геллеспонт. В воображении его дочери Хелле, упав со спины золотого барана, бесконечно летит в воздухе, подобно монетке, подброшенной, посверкивающей и веселой, в море, расстилающееся внизу.

* * *

Они могут ранить, истории, могут вспучиться волдырями. Одна из них началась в ночь открытия выставки, в галерее, когда он снова влюбился в Хелле. Сюжет состоял в том, что времени перед ними вдосталь, каждое утро, просыпаясь, он слышит кислое дыхание Хелле, видит ее растрепанные волосы, они изготавливают одну Грету или даже двух и понемногу старятся за чередой ужинов и бесчисленных чашек кофе, дни сокращаются по мере того, как они ветшают, и, наконец, они, Крох и Хелле, ласково поддерживая друг друга, доходят вместе до смерти. Эта история отменилась в ту ночь, когда Хелле ушла. Времени теперь также навалом, но что ему делать, Крох не знает. Не знает, какие волшебные слова потребны, чтобы историю вернуть. Вынуть из тьмы, которую она предпочла.

* * *

Рядом с тем каменным домом в глуши, где они прожили год, протекала неширокая речка, огибавшая песчаную косу, на которую можно было выйти, гуляя. После сильных дождей воды так прибавилось, что коса превратилась в островок. Бушевала с ее запахами весна, вся сплошь оттаявшая земля, набрякшие почки и раскидистые, медленно плывущие облака. Ветер стал резче, и деревья не могли его усмирить.

Крох и Хелле устраивали пикники, грелись на солнышке и купались в холодной реке.

Там, на островке этом, был момент, который жив в нем, когда он встает по утрам, когда принимает душ, когда шагает по городу, когда, как сейчас, просыпается посреди мучительной ночи.

Снова и снова видит он, как Хелле выходит из реки, мокрые волосы блестят, вода радостно струится по коже, длинное белое тело порозовело от холода. Холодное солнце любит ее, ласкает, сверкает каплями на волосках рук.

Ты счастлива? – спрашивает он совсем близко от ее рта.

Очень счастлива, очень, шепчет она. Холодное дыхание, холодная кожа. Холодный на его губах поцелуй.

* * *

Крох перестал искать Хелле. Он никогда не перестанет ее искать. В том месте, которое она занимала в его жизни, там теперь пустое место, дыра. И все же, долгие годы спустя, Крох раз за разом находит ее. Смутно замечает, ахает про себя, приглядывается – и тут она рассыпается в прах.

Он находит ее дома, в постели, где все это время она его дожидалась: белая простыня сползла, голый сосок в дневном свете. Где ты был, спрашивает она влажным со сна голосом. Я тебя жду.

Он находит ее в студенческом баре, где угощает пивом своих аспирантов. Она – волосы крашены хной, одета в черную кожу, не лицо, а клинок – проходит мимо и вон в заднюю дверь.

Он находит ее однажды ночью, когда закрывает в грозу окно, а там женщина в прозрачном пластиковом плаще перебегает улицу: узлы позвоночника отчетливы под шелковой блузкой, белые волосы прилипли к щекам; и когда он выскакивает под проливной дождь, чтобы нагнать, ее уж и нет, а бродяга, укрывшийся в вентиляционной шахте, уверяет, что вообще никого не было.

Он находит ее в больнице в Таиланде, после того как столкнулся при погружении с камень-рыбой, самой ядовитой из рыб, впал в токсический шок, на столе умер и был перезапущен; сразу после высоковольтного импульса он видит над головами врачей лицо Хелле, силуэт в контражуре, ореол, сферическая аберрация; а затем оно смещается