Огромный. Злой. Зеленый - Татьяна Новикова

столько всего передумала.

— Да что со мной случится? Я же огромный злой зеленый орк, — рассмеялся он, и даже губы Алексея тронула легкая улыбка.

Да уж. Сейчас, рядом со мной, он не казался ни огромным, ни злым. Он был высоким красивым мужчиной, но гигантским и разъяренным становился нечасто. Да и, если честно, даже эта сторона Дитриха мне нравилась. В своей боевой форме он выглядел непобедимым.

Надеюсь, так и есть.

Никто никогда не сможет одолеть моего орка.

Мы вышли из лифта и вошли в единственную дверь на этаже. Это оказалась гигантская, невероятных размеров квартира. Видимо, здесь жил Дитрих во время командировок в столицу. На последнем этаже своего бизнес-центра.

В панорамных окнах отражался город. Я огляделась, восхищенно присвистнула. Вот это масштаб! Столько места, повсюду современная техника. Дизайн металлический, аскетичный. Эта квартира не сравнится с той, которую он называл своим домом.

Но, наверное, это место Дитрих и не любил так сильно и не стремился сюда вернуться так, как туда.

— Ал, слушай внимательно. Вы отвечаете за неё головой, — сказал Дит, и, по-моему, это был первый его настоящий приказ близнецам. До этого они всегда общались в полудружеской манере. Сказывалось совместное детство и приятельские отношения. Близнецы всегда были для Дитриха чем-то большим, чем подчиненными.

Но сейчас… Алексей выпрямился, встал как по струнке и ответил:

— С головы Таи не упадет ни один волос.

— Надеюсь. Свободен. Позволь нам попрощаться. Тая, послушай, — он повернулся ко мне, взял в ладони мой подбородок, заставляя поднять взгляд. — Всё будет хорошо. Понимаешь?

— Понимаю, да.

— Не вздумай накручивать себя.

— Не буду. Ты позвонишь мне?

— Не могу обещать. Я не знаю, где находится Платон. Я не знаю, смогу ли найти сеть и не будет ли опасно связываться с тобой оттуда. Но клянусь: как только сумею, сразу же отпишусь.

Вновь склонила голову. Чертова неопределенность. Я боялась её сильнее всего.

— Дит… — позвала его тихо-тихо. — Скажи, ты видел свою смерть? Ты можешь умереть в ближайшее время?

— Я не умру, — как-то слишком уж быстро, без раздумий ответил он, будто бы сказал это специально, чтобы успокоить меня. — Не надейся, ты не станешь моей вдовой.

— Ну да, чтобы стать вдовой, для начала не мешало бы пожениться, — ответила грустно.

— Этим мы и займемся, когда я приеду.

А затем он целовал моё лицо, мои мокрые от слез щеки, мои дрожащие соленые губы. А я вжималась в него всем телом и умоляла, заклинала поскорее вернуться.

Ко мне.

Живым.

Глава 19

Дит улетел. Первый день я не выходила из квартиры, в которую меня поселил жених.

Она была именно такой, какой я себе нафантазировала. Когда мы ещё только обсуждали контракт и необходимость совместного проживания, я видела дом Дитриха только так и никак иначе. Хром, дерево, темно-серые цвета, минимализм и много свободного места. Разумеется, всем управлял «умный дом» — при желании можно было вообще не вставать с кровати. Техника могла всё сделать за меня, разве что ещё не научилась доставать из холодильника продукты.

Алексей предложил провести экскурсию по «Церберу», но мне хотелось законсервировать себя в своих переживаниях и не покидать квартиру. Вообще. До самого приезда Дита.

Я трогала вещи, которых он касался, рассматривала несколько комплектов одежды, висящих в шкафу. Пыталась уловить запахи Дита, но квартира не пахла ничем. Она была надраенной уборщиками, чистой, вылизанной до совершенства, но совершенно неживой. Словно картинка в журнале дизайна.

Не более того.

Странно, но на меня накатывала тоска по той, другой квартире. Где мы прожили совсем недолго. Где стояла старая мебель, а на стенах висели детские фотографии. Где не было робота-пылесоса, а холодильник не оповещал о том, что у молока вот-вот закончится срок годности. Где морозильная камера была доверху забита вкуснейшими пельменями руки Агаты Эдуардовны.

Я вспоминала унылые дворы полузабытого города и думала: что, если бы туда вернулась жизнь? Если бы там открылось какое-нибудь предприятие, где платили бы нормальные деньги, и люди не уезжали больше на «большую землю»?

Интересно, можно ли оживить город? Может ли Дитрих или, например, Златон развивать там свой бизнес? Можно ли возродить добычу руды, открыть шахты, только сконструировать их по современным требованиям безопасности?

Город не умрет, если вдохнуть в него жизнь.

Тогда мы сможем поселиться там.

Эта мысль оказалась удивительно исцеляющей. Мне так сильно хотелось рассказать Диту о своей идее, что апатия после его отъезда отошла на второй план.

Дитрих не писал. Что ж, я хоть и ждала, но помнила его слова и не волновалась раньше времени.

— Я готова осмотреться, — сказала, позвонив близнецу.

За мной пришел Альберт. Он до сих пор относился ко мне с опасением и не спешил открыть нараспашку всю душу, но лед между нами определенно тронулся.

— Как там Марина? — спросил, заходя в лифт и нажимая кнопку первого этажа. — Мы в последнее время заняты, почти не пишем ей. Она не обижается?

— Она думает, что у вас кто-то есть.

— Что за бред?! — возмутился мужчина.

— Смотри, она приехала к вам в квартиру, а там куча шмоток, как будто живет не один человек, а трое.

— Так мы действительно живем втроем… — смутился Альберт.

— Угу, а она решила, что у вас там любовницы табунами ходят.

— Так там же мужская одежда!

— Не ищи логику в женских поступках, — со знанием дела заявила я. — Если у вас в стаканчике стоит не одна зубная щетка, а три, это уже повод усомниться в вашей верности.

Он раздосадованно покачал головой.

— И что делать? Как переубедить её?

— Пишите ей. Желательно каждый день и по несколько раз. Даже если заняты. Девушки любят ушами и глазами. Чем сильнее вы её динамите, тем больше она успеет надумать. Ну и как выдастся свободный день, позовите куда-нибудь. Марина очень ранимая, хоть и скрывает это. Не обижайте её, ладно?

— Я понял. Спасибо. Она мне… нам очень нравится. Не хотелось бы её потерять.

— А вы собираетесь рассказать ей правду? О себе?

— О том, что мы — одно целое? — Альберт суеверно отшатнулся. — Нет, конечно. Зачем ей это знать? Арбитры нас по голове не погладят, если человек узнает про существование нечисти.

— Да это-то я прекрасно понимаю. О