Огромный. Злой. Зеленый - Татьяна Новикова

свадьбу тридцать первого августа… в день смерти Серпа Адрона.

Что это, злая шутка со стороны Платона или настолько знаковая дата для них всех? Жениться в день гибели отца — разве это нормально? Может, я чего-то не знаю об обычаях семьи Адрон?

Я ускорила шаг. Концентрация эмоций помогала не разнервничаться и мыслить трезво, без опоры на чувства, но, вместе с тем, затылок холодило недобрым предчувствием. Мне требовалось срочно поговорить с Дитрихом, показать ему сообщения брата. Решить, что делать дальше.

Жених выходил из мастерской, когда я подошла к её дверям. Мы столкнулись на крыльце, и я, не удержавшись, кинулась в его объятия. Пусть Дит совсем недавно вновь просил не сближаться с ним, но сейчас мне требовалось его тепло. Его спокойствие. Нерушимая уверенность в своих поступках.

— Всё будет хорошо, — обнимая меня, сказал мужчина и коротко поцеловал в затылок. — Ну же, перестань дрожать.

Разве я дрожала?..

Мне казалось, концентрация настолько хорошо получается, что я похожа на каменную глыбу и внутри, и снаружи. Видимо, всё получилось не настолько гладко. Эмоции-то сдерживались безукоризненно, а вот тело лихорадило. Только сейчас я поняла, что меня прошибает ознобом.

— С твоей матерью ничего не случится, — продолжал успокаивать Дитрих. — Ребята уже выехали к ней. Они достанут её из-под земли, если придется.

Я подняла глаза и благодарно кивнула.

— Мне писал твой брат.

— Злат? Не ведись на его провокации.

Покачала головой.

— Не Злат. Платон.

Руки Дитриха сильнее сжались на моей талии.

— Ты уверена? Где он тебе написал?

— Пришли сообщения, аккаунт подписан «Платон Адрон». Подожди. Сейчас покажу.

— И чего он от тебя хотел?

— Сложно сказать. Он писал очень странные вещи.

Я достала телефон и открыла нашу переписку, но обнаружила, что все сообщения Платона подчистую стерты, включая самое первое, приветственное. Остались только мои ответы. Как будто я вела переписку с самой собой.

Дит забрал у меня мобильный, вышел на страницу брата, пролистнул её вверх-вниз.

— Тебе придется вспомнить его сообщения, — наконец подытожил он. — Сможешь?

— Да, конечно. Сначала он спросил, правда ли мы с тобой женимся, — я начала восстанавливать переписку по памяти. — Потом написал, что он отправился в море, а здесь столько всего случилось. Например, что ваша мама в активном поиске. Он как будто знает, что ее мужчина погиб. А, ещё он в курсе, что близнецы обернулись!

С каждой моей фразой Дит мрачнел всё сильнее.

— Потом… потом он как-то странно написал, — я пролистала до своего ответа «Каких это «таких»?» — Он как будто в курсе, что с моей мамой что-то случилось. Я не помню сообщения, оно звучало как…

Я закусила губу, пытаясь сформулировать мысль правильно.

— Как? — осторожно уточнил Дитрих.

— Он написал, что я переживаю за маму, и в таких обстоятельствах лучше отложить свадьбу. Но если мы всё же хотим пожениться, то можем сделать это тридцать первого августа…

— Что?!

Бровь Дитриха взметнулась вверх, лицо закаменело, руки разжались. Сейчас он напоминал не живого мужчину, а выточенное в мраморе божество. Бог умирающего города, где каждый знает его имя. Владыка человеческих душ. Мужчина, от чьего слова могут зависеть жизни.

Наверное, неделей раньше я бы испугалась такой резкой перемены, но теперь понимала, что Дитрих просто умеет себя контролировать. К сожалению, самоконтроль требует выжечь в себе людские слабости.

— Я знаю, в тот день погиб ваш отец… Это напрягло меня сильнее всего. Как будто Платон глумился над нами. Или у него всегда такое чувство юмора?

— Нет, обычно за ним подобных «шуток» не наблюдалось. Думаю, и переписку он удалил неспроста. — Дитрих напряженно сощурился. — Я должен немедленно его найти и потребовать объяснений.

— Ты думаешь, он может что-то замышлять? Против тебя и Злата? Вы же братья…

— Я уже ни в чем не уверен. Но не слишком ли многое ему известно из того, о чем никто не может знать? В любом случае, тебе не о чем переживать, — мужчина выдохнул, выражение лица его изменилось, становясь мягче. — За Орловой присмотрят, а брата оставь мне.

— Спасибо за то, что ты готов помочь моей маме. Когда мы поедем искать Платона?

— Мы никуда не поедем, — резко качнул головой Дитрих. — Я не подвергну тебя опасности. Ты останешься в офисе «Цербера», в столице. Там никто до тебя не доберется… даже мой брат.

— Но я хочу тебе помочь, — попыталась воспротивиться. — Я ведь тоже не бесполезна. Помнишь, я сама убила арахну?

В конце концов, я умею использовать чужую магию, а значит, могу впитать даже силу Платона, какой бы она ни была. Я больше не наивная девушка, я готова сражаться наравне с Дитрихом.

— Тая, это не обсуждается, — тон голоса похолодел градусов на двести. — С арахной тебе повезло, но везение не будет вечным. Поэтому не спорь со мной. Ты останешься в «Цербере».

***

Кто бы сказал мне, когда я только впервые прибыла в этот город, что, уезжая отсюда меньше чем через месяц, я буду тосковать и грустить? Да я бы рассмеялась в лицо и покрутила у виска пальцем.

Но смотря из окна квартиры Дита на неустроенный двор у подъездов, именно это я и ощущала. Тоску, грусть и тревогу, заполняющую собой каждую клеточку тела. Сейчас, в одиночестве собирая вещи, я могла не пытаться контролировать малейший порыв эмоций, внутренние переживания.

Неуютный разрушающийся город, пронизанный северными ветрами, город с нелегкой судьбой, город, которого вообще не должно было существовать в этих широтах на краю мира, он не влюбил меня в себя, нет. В такое место невозможно влюбиться. Но этот город исподволь, незаметно забрал, присвоил себе частичку моей души. Пройдет совсем немного времени, и меня потянет обратно. Как Персефону прямиком в подземное царство.

— Ты готова? — Дитрих зашел в комнату, прерывая череду тягостных мыслей.

— Я же так и не успела толком разобрать вещи, — пожала плечами.

— Тогда едем.

Вроде бы в прошлый раз из аэропорта мы ехали гораздо медленнее. Ну, или мне так показалось. Пустые окна заброшенных пятиэтажек на окраине, мимо которых лежал наш путь, в этот раз уже не казались грозными, устрашающими. Растерянно смотрели они нам вслед, точно так же, как и я, тоскуя и тревожась из-за скорого нашего отъезда. А может быть, я тосковала вовсе не