Полудемон. Счастье короля - Галина Гончарова

— Что моя жена, после попытки покушения на меня, заключена в башню. А через два месяца она родит мне сына.

— И скончается при родах?

— Я буду безутешен.

— Будешь, — тетушка Мира убийственно серьезна. — Ты подумал, как будешь предъявлять ребенка народу? Это вообще‑то не ласковое человеческое дитятко, это четвертьдемон. Клыки и когти в наличии, характер тоже будет своеобразный…

— Внешности за глаза хватит. Не знаю я. Не знаю.

— Ты трансформировался достаточно поздно, думаю, он тоже…

— С Аргадоном, что ли, поговорить?

— Иллюзией обойдемся, — пожимает плечами Рик. — Амулеты есть, и не из слабых. Зарядим силой, навесим на младенца. Растить его все равно надо будет здесь…

— А во дворце я установлю ловушки, — по — доброму усмехаюсь я. — Сделаю гомункула, и пусть кто‑нибудь на него покусится!

— А кто будет за ним ухаживать?

— Придумаю что‑нибудь. Марте его доверю…

— Тебя теперь когда ждать?

— Дня черед три. Если что — Рене, ты меня дозовешься?

— Сам знаешь, что дозовусь.

— Тогда я спокоен. Все, малыш остается, а мне надо успеть домой до рассвета.

* * *

Три часа на дорогу, пятнадцать минут на кормление Ак — Квира, благо, в подземелье у меня еще есть заговорщики. И я иду к Марте.

И верно — она здесь, в зале Хранителя.

— Мама?

— Все в порядке, малыш?

Не в силах сдержаться, крепко обнимаю ее.

— Все хорошо. Рикки я оставил на руках у родных…

— Рикки?

— Рикард Анри Раденор. Разве плохо?

— Замечательно. Ох, Алекс… Давно ли ты сам был крошечным у меня на руках? А теперь — твои дети!

— Твои законные внуки.

— Короли…

— Разве это имеет значение? Мам…

Марта на миг позволяет себе расслабиться, хлюпает носом.

— Видела бы тебя Мишель…

— Она бы гордилась мной. Наверное…

— Я уверена, что она сейчас счастлива. Где бы она ни была.

Несколько минут мы просто молчим. Стоим рядом си наслаждаемся этим чувством близости.

Я жаловался, что я один?!

Я — неблагодарная скотина! Однозначно! У меня есть семья!

Рик и Мира, Анри и Марта, Рене и Касси, я за них кому угодно глотку порву, а они — за меня. Мы — семья, и этим все сказано. Мы частички друг друга. Они — в моей подудемонской крови, в моих костях, я умирать буду — и все равно буду помнить то, что они мне подарили.

Детство, полное смеха, света, игр, тренировок, учебы… и все же — любви. Они ведь не думали о том, что я — полудемон. Они меня просто любили. И — любят!

Мои родные…

Марта отстраняется.

— Посмотри. Дариолу я перетащила сюда, теперь она не сгниет…

И верно. Марта уложила ее в пентаграмму 'временного кристалла'. Своего рода остановка времени, надо только силой подпитывать хотя бы раз в три дня. Но это‑то несложно.

Зато разлагаться не будет.

На рыбьем лице застыло выражение ненависти. До конца — ненависти…

Ну и пес с тобой!

— Мам, ты чудо.

— У тебя я прибралась, но хорошо бы заменить кресло и ковер.

— Покажешь?

И мы направляемся в мои покои. Окидываю взглядом комнату, уважительно качаю головой.

Ну, Марта!

Кресло и ковер, которым досталось больше всего от Дариолы, мирно догорают в камине. Кресло еще проглядывает, ковер уже точно догорел, я понимаю это по запаху паленой шерсти. Я внимательно осматриваю покои, чуть ли не носом проезжаюсь по паркету. Пара капель крови все‑таки отыскивается, в щелях на паркете. Залить вином?

Нет, сделаем проще. Перетащим из какой‑нибудь комнаты ковер. Марте это не по силам, оно и понятно. А мне — спокойно.

Мама, довольная моими комплиментами, уходит, а я принимаюсь бродить по нежилым покоям дворца. Ковер находится не сразу, но по цвету он вроде похож на мой, испорченный. Слуги могут заметить разницу, а могут и не обратить внимания. Как повезет. Но лучше тут ничего не сделаешь.

Кресло я тоже перетаскиваю из нежилых покоев. Кто там что обнаружит, после месяца гулянок?

А больше следов и не осталось. Как и не было ничего.

Осталось только объявить всем о заточении моей супруги. Вот, кстати, скоро же завтрак…

Есть не хочется, больше всего мне хочется спать. Но — доигрывать спектакль надо до конца. Так что я выбираю из шкафа подходящую одежду. Нечто голубое, воздушное и в кружевах. Обожаю!

Видимо, эта одежда нравится мне за циничный контраст с сущностью полудемона. Но какая кому разница?

Пусть считают изнеженным аристократиком и недооценивают!

Вот!

* * *

Фрейлины атакуют меня, стоит выйти в общий коридор.

— Ваше величество, ее величество…

— Королева…

— Мы не…

Их много, в разноцветных платьях, они мельтешат перед глазами так, что приходится рявкнуть во весь голос.

— Молчать!

Дамы замирают — и я пользуюсь моментом.

— Кто выпустил мою жену из покоев вчера вечером?

Дамы расползаются в сторону — и я смотрю на достаточно молодую девчушку. Невысокая, с черными волосами и серыми глазами, пухленькая фигурка, кожа цвета топленого молока. Симпатичная. Та — ак… память тихо подсказывает, что это какая‑то провинциалка, из тех, кого заботливые родственнички вытаскивают ко двору. Выехала девушка из глуши?

Надо ее устраивать замуж, вот и добиваются места при дворе для своих родственников. А потом начинается… интриги, танцы, стрельба глазками по движущимся мишеням. Кто‑то из них действительно делает удачную партию. Кто‑то пополняет списки светских шлюх — и таковых намного больше. Что ж — это жизнь.

— Вы…

— Ванесса Митор, ваше величество.

— Ваш отец?

— Младший сын барона Митор, ваше величество.

Понятно. Безземельная и безденежная шушера. Как раз такая и могла поддаться на приказ Дариолы.

— Вы знали о моем запрете?

— Ваше величество?

Нет, не лжет.

— Давно вы при дворе?

— Да, ваше величество. Около трех месяцев. Но я уезжала к отцу, недавно.

— И вернулась?

— Вчера днем, ваше величество.

Понятно. Соплюшка просто была не в курсе всей ситуации. Сплетни по дворцу разносятся быстро, но не настолько же!

— Ее величество приказала — и вы повиновались. Понятно…

— Да, ваше величество.

— Скройся с глаз моих, дуреха.

Девушка приседает в реверансе, показывая большую часть пышной груди. Невольно облизываюсь. А ничего так… симпатичная. И, кажется, она понимает, что я заинтересовался. Пусть на минуту, но все‑таки…

Видимо, это после вчерашнего стресса. Нервы, нервы… у палачей и то работа полегче, все‑таки они трудятся на воздухе и с людьми, а мы тут во дворцах — и с придворными.