В команде Горбачева: взгляд изнутри - Вадим Медведев

Горбачев попросил меня вместе с Шахназаровым продумать платформу для проведения совещания «девятки», имея в виду возможность принятия какого-то итогового документа. Он сообщил мне, не раскрывая существа вопроса, что Яковлев написал большую записку с анализом ситуации и со своими предложениями.

Встреча «1 + 9», положившая начало новоогаревскому процессу, произошла 23 апреля.

Еще поздно вечером стали доходить неофициальные сообщения о достигнутом поистине поворотном шаге. На следующий день в печати было опубликовано Совместное заявление Президента СССР и руководителей девяти республик о безотлагательных мерах по стабилизации обстановки в стране и преодолению кризиса.

Я не был в тот раз в Ново-Огареве, но из рассказов коллег и из того, что говорил Горбачев, стало известно, что заседали с небольшими перерывами девять часов, причем в узком составе только первых руководителей. Шел трудный, но конструктивный диалог, в ходе которого вырабатывались взаимоприемлемые оценки, выводы и формулировки.

Конечно, в Заявлении нашли отражение взаимные уступки и компромиссы, без них оно вообще не могло быть принято. Но в целом, это принципиальное соглашение, открывшее новую полосу в политике и практических действиях на основе широкого социального и межнационального консенсуса. В обстановке острейшего противоборства, экономических неурядиц, социальных и межрегиональных конфликтов появился свет в конце туннеля, надежда на то, что дальнейшее развитие ситуации будет направлено в конструктивное русло.

Президент СССР и руководители республик признали необходимым повсеместное восстановление конституционного порядка в стране, пришли к выводу о необходимости скорейшего заключения нового договора между республиками, объявившими себя вслед за Россией суверенными государствами, с учетом состоявшегося в марте референдума с тем, чтобы в течение шести месяцев после этого принять новую Конституцию и на этой основе провести выборы новых органов Союза. Подчеркнута недопустимость какой-либо дискриминации граждан по национальному признаку.

Чрезвычайно важно подтверждение главами республик экономических соглашений на текущий год, необходимости совместного проведения антикризисных мер, первоочередного обеспечения населения продуктами питания. Осуждены любые подстрекательства к неповиновению, забастовкам, призывы к свержению законных ор-, ганов власти. Последнее было особенно важным с учетом еще совсем недавних требований об отставке Президента СССР.

Апрельское соглашение, открывшее новоогаревский процесс, явилось победой здравомыслия, отразило назревшую в стране потребность общественного согласия во имя национального спасения. Это был, по сути дела, ответ на идею «круглого стола» с участием различных общественно-политических сил. Горбачев, как политик, показал свое умение реагировать на ситуацию в стране, учитывать общественные настроения.

Позицию Ельцина тоже можно понять. Его февральский призыв к отставке Горбачева не получил поддержки. Стало очевидно, что линия на обострение конфронтации и углубление раскола не принесет успеха. А ведь Ельцин шел навстречу президентским выборам… У него было единственно правильное и разумное решение — поддержать идею создания нового эффективного механизма согласованных действий.

Весьма показательно, что в среде оппозиции не было единодушия в оценке новоогаревского соглашения. Кое-кто из крайних радикалов открыто критиковали Ельцина за то, что он подписал Заявление и тем самым чуть ли не предал их и бастующих шахтеров. Но Ельцин на сей раз внял не этим людям, а голосу разума. В обществе же новоога-ревское соглашение было встречено со вздохом облегчения. Но что последует за ним — наступит ли разрядка политической напряженности, не постигнет ли это Заявление плачевная судьба многих других деклараций и заявлений, принимавшихся в последнее время?

Действенность Соглашения была подтверждена в тот же день. К исходу его стало ясно, что назначенная профсоюзами России предупредительная забастовка не имела успеха. В Москве лишь в отдельных цехах прошли митинги в обеденные перерывы, остановок производства практически не было. Да и по стране картина примерно такая же. Забастовка шахтеров Кузбасса продолжалась, но и там наметился спад. А после поездки туда Ельцина в начале мая постепенно все шахты, одна за другой, возобновили работу.

В дальнейшем в рамках новоогаревского процесса рассматривались все основные проблемы общественно-политического и экономического развития страны и главная из них — это выработка нового Союзного договора, вплоть до той ее редакции, которая должна быть подписана 20 августа.

Через день после подписания новоогаревского соглашения открылся объединенный Пленум ЦК и ЦКК КПСС. Обсуждение, вынесенного на Пленум вопроса о положении в стране и путях вывода экономики из кризиса, началось развернутым выступлением Горбачева, которое опиралось на новогаревское Заявление и задало первоначальный тон прениям.

Но этого хватило лишь на первый день. Следующий день отмечен массированной атакой на руководство. Уверен, что она была не спонтанной, а организованной. Началось все с выступления Полозкова, а затем критика Горбачева приобрела разнузданный характер. Предел терпению наступил во время речи секретаря Кемеровского обкома партии. Горбачев подал реплику: «Хватит. После вашего выступления я выскажусь по этому вопросу. Он вышел на трибуну и внешне спокойно произнес буквально несколько фраз, наполненных глубоким внутренним напряжением, смысл которых сводился к тому, что в обстановке такого отношения к Генеральному секретарю он не может дальше выполнять эти функции. Поэтому он предлагает прекратить прения и заявляет об отставке.

Зал оказался в состоянии оцепенения. Объявляется перерыв. Стали собираться группами — где-то военные, где-то по республикам и областям. Подошел Биккенин, поблизости оказался Вольский. Я к нему: «Что будем делать, промышленная партия?»

Минут через 10 зашел в комнату президиума. Там собрались члены Политбюро и секретари. Был и Горбачев.

Кто-то стал уговаривать Генсека отказаться от заявления. Но он стоял на своем, заметив при этом, что и в составе Политбюро нет единой позиции: «В таких условиях работать нельзя, и я настаиваю на том, чтобы заявление об отставке было рассмотрено».

Большинство высказалось за то, чтобы обсуждение не развертывать, а в отношении голосования мнения разошлись. Генсек заявил: «Я высказал свою позицию, а вы тут решайте», — и удалился. Началось вроде бы официальное заседание Политбюро под руководством Ивашко. Я, естественно, вышел (в это время я не занимал какого-либо поста в партии, а в работе Пленума принимал участие как народный депутат от КПСС) и лишь потом узнал, что приняли «соломоново решение» — поставить на голосование вопрос не о самом вотуме доверия Генсеку, а о том — обсуждать этот вопрос или снять его.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});