Расследователь: Предложение крымского премьера - Андрей Константинов

— Не особенно-то нашего заказчика устроит такой вывод, — сказал Коля.

— А меня это не колышет, — ответил Обнорский. — Я предупреждал, что мы — не шаманы и не волшебники.

Потом — для пущей убедительности — они полчаса обсуждали некоторые детали отчета. Потом отправились в кухню ужинать, оставив включенным телевизор.

Используя свои связи, Повзло добыл «кассеты Стужи». Разумеется, не бесплатно… С каждым часом количество копий обнародованных лидером соцпартии кассет увеличивалось. Они расползались по Киеву как тараканы по коммунальной квартире. Цены падали. Рассудительный Родя сказал:

— Если подождать пару-тройку дней — цена снизится вдвое, а то и втрое.

— А если подождать месяц, — сказал Обнорский, — то они вообще пойдут по цене песенок Киркорова… Времени ждать у нас нет. Садимся работать.

Втроем сели в кухне слушать. Это был нелегкий труд — часть записей оказалась весьма невысокого качества, — приходилось возвращаться обратно, прослушивать по два, по три, по пять раз. На пленке звучало много незнакомых питерским журналистам голосов. Назывались незнакомые имена, фамилии и даже клички… На удивление много употреблялась ненормативная лексика. По части матерщины представители украинской элиты не уступали грузчикам. Часть разговоров шла на украинском, и тогда Коле приходилось переводить. Процесс был утомительный и, откровенно говоря, малорезультативный… При этом следовало учитывать, что восприятие записи разговора сильно отличается от самого разговора. Магнитофонная пленка не может передать жестов и мимики, взглядов, которыми обмениваются собеседники. О многом слушатель может только догадываться. При всем при том, что Повзло добыл далеко не «полную версию, без купюр» (которую «продавал» Обнорскому Николай), прослушивание затянулось до утра. Про Горделадзе упоминали не так уж и много, но в достаточной степени эмоционально, зло.

Особенный интерес вызвал один фрагмент. На нем звучали голоса президента и министра внутренних дел Марченко:

"Бунчук: Этот грузин.

Марченко: А я. Мы работаем.

Б.: Я и говорю: вывести его, бросить. Отдать чеченцам. (Неразборчиво) а потом выкуп на хуй.

М.: Мы продумаем. Мы сделаем так, чтобы…

Б.: Значит, отвезти его, раздеть, бля, без штанов оставить, пусть сидит.

М.: Я бы сделал просто, бля. Мне сегодня докладывали. Мы обстановочку изучаем: где он ходит, как ходит. Там у нас на связи сидит… Еще немножко, немножко изучить, мы сделаем. У меня сейчас команда боевая. Такие орлы — все, что хочешь сделают. Значит, вот такая, бля, ситуация, на хуй.

Б.: Шо ты пиздишь?

М.: Ну я вам докладываю. Мы там немного прокололись.

Б.: Но он же сука, грузин, сука… Он же грязь кидает в Россию через Интернет… В Интернет через Россию.

М.: Ясно… Я Горделадзе не выпускаю из виду. Просто у нас возник вопрос… мы же это… Хотя уже есть контакты… Ну было, бля… из наружного наблюдения. Я хочу изучить его контакты.

Б.: Ты, бля, разберись — нет ли там команды, которые строчат эту грязь. Они уже заебали на хуй.

М.: У меня все есть. Но я хочу с него, с грузина… с первого. Как это… как Генеральная отреагирует? Номеров, насколько я знаю, у них нет…

Б.: А при чем Генеральная? Какая, бля, связь?

М.: Есть же заявление Горделадзе… Это же, на хуй, официальное заявление.

Б.: Ну и что?

М.: Заявление-то официальное.

Б.: И чего это каждая срань должна писать на Генерального прокурора… Вот подонок!"

— Да, — сказал Обнорский, — грустно…

— Куда уж дальше? — ответил Коля.

— Что думаешь — подлинная запись?

— Я не эксперт.

— Я знаю, что ты не эксперт. Я твое личное мнение спрашиваю, Николай… Ты же голоса всех этих ребят лучше знаешь.

Коля аккуратно сложил кассеты в стопку, сказал:

— Да уж, наслушался… Очень похоже на то, что записи действительно подлинные. Особенно похожи голос Бунчука, Латвина, Марченко. Бунчук опознается почти стопроцентно. По голосу, по интонациям, вообще — по манере говорить. Марченко — тоже… Про Латвина сказать трудно… Как-то он себя мало проявляет, неконкретно.

— Да, — согласился Андрей, — Латвин очень неконкретно бормочет.

— Зато Марченко совершенно конкретно, — сказал Родион. — Однозначно подтверждает, что за Георгием ходила наружка… и что орлы у него боевые — «все, что хочешь сделают».

— Боюсь, Бунчуку не отмыться, — произнес Коля.

— Ладно, — сказал Обнорский. — Время позднее… Надо хотя бы часа три поспать. Потом мы прослушаем все это повторно. А пока давайте подобьем предварительные итоги.

Предварительные итоги были таковы: запись, с высокой степенью вероятности, подлинная. Это подтверждается сходством голосов на пленках, большим количеством приведенных фактов, дат, фамилий…

Записи подтверждают, что президент Бунчук был очень недоволен деятельностью Георгия Горделадзе, знал о его «анонимной» работе в сети и требовал от своих подчиненных расправы с журналистом… Министр МВД, со своей стороны, заявлял, что работа ведется, что за Георгием установлено наружное наблюдение и его «орлы все что хочешь сделают».

Горделадзе или его «Украинские вести» упоминались прямо или косвенно в десяти эпизодах. Кроме того, несколько раз упоминались другие журналисты или издания, которыми был недоволен президент… Слава Богу, никто из них не пропал.

Однако «кассеты Стужи» производили очень мрачное впечатление.

***

Теперь, после гибели Зайца, его место занял Оськин. Надо сказать, что Николай Павлович давно об этом мечтал, но отдавал себе отчет, что навряд ли… Навряд ли когда-нибудь он займет место Зайца. Бывший комитетский подполковник по всем профессиональным показателям явно превосходил милицейского майора. Плюс ко всему с Хозяином Заец работал уже очень давно и пользовался его доверием. Не безграничным, но высоким…

Николай Павлович Оськин не особо рассчитывал, что когда-либо займет место своего шефа… Но все вдруг изменилось — мгновенно, за несколько минут. В какой-то мере все это стало результатом целой цепочки случайностей, а уж если по-честному — ошибок, совершенных людьми Оськина. И в какой-то момент, когда стало очевидно, что груз этих ошибок слишком тяжел, Оськин понял: счет предъявят ему. И тогда он принял решение: перевести стрелки на Зайца. Он никогда бы не посмел этого сделать, если бы не чувствовал молчаливой поддержки своих бойцов… Он посмел — и все получилось!

Когда Оськин шел на первый свой доклад к Хозяину, он понимал, что Хозяин скорее всего ему не поверит. Но отступать было поздно, некуда было отступать. Николай Павлович пришел на доклад к Хозяину и доложил, что Константин Григорьевич в процессе проведения оперативно-профилактических мероприятий в районе города Тараща наделал немало странных шагов. В том числе лично освободил от наручников фигуранта разработки Шустрого. Затем потребовал освобождения фигуранта Араба, после чего скрылся вместе с ними на своем автомобиле… Конечно, Хозяин был в шоке. Конечно, он не поверил. Но и выбора у него тоже не было: коней на переправе не меняют. Но даже если бы Хозяин захотел «поменять коней», то не смог бы — не было никаких запасных «коней»… Под руками Хозяина была только та команда, которую за четыре года создал Заец.

Нынче она оказалась обезглавленной. Хуже всего было то обстоятельство, что многие вопросы замыкались на Зайца… С его смертью обрывались некоторые контакты, некоторые очень важные связи в эсбэушной среде и в среде криминальной. Восстановлению они почти не подлежали.

После доклада Оськина Хозяин откровенно запаниковал. Он накричал на Оськина, назвал его провокатором, сказал, что знать ничего не знает ни про Таращу, ни про «оперативно-профилактические мероприятия», ни про Шустрого, ни про какого-то там Араба… Оськин понял, что Хозяину страшно. Может быть, даже страшней, чем самому Оськину. Он пожал плечами и покинул кабинет.

Вечером Хозяин пригласил его для беседы. В течение полутора часов он очень осторожно беседовал с Николаем Павловичем. Зондировал, что тот знает. И остался в целом доволен: с одной стороны, Оськин знал кое-что и был в достаточной степени замаран… С другой, он многого не знал. Он ничего не знал об операции «Почтальон», например. Да и вообще, информирован был однобоко.

Конечно, от него следовало избавиться, так как события показали: ненадежен Оськин, ненадежен. Но заменить даже это «слабое звено» было нечем. Поразмыслив, Хозяин пришел к выводу, что, в общем-то, произошедшее даже к лучшему. Дело вышло на финишную прямую. Теперь уже никто — ни питерская бригада, ни СБУ вместе с ФБР и Интерполом, ни сам Господь Бог, изменить ничего не смогут. Дело фактически сделано, и Заец уже не нужен. Более того — он опасен.