Максим Дегтярев - Максим Дегтярев

Нравственные мучения — врать или не врать — донимали Говарда до рассвета, с наступлением которого он уснул, в положении полулежа и с лэптопом на животе.

Он проснулся от звонка видеофона. По дороге к аппарату он взглянул на часы. Был одиннадцатый час утра по местному времени. Он так и не отослал ни одного файла.

На экране был свежий, выспавшийся Аграбхор.

— Извините, что пришлось побеспокоить вас, профессор.

Профессор пробормотал, что все в порядке. Эолиец продолжил:

— Мы не получили от вас обещанный архив. Я подумал, быть может, вы неверно указали адрес.

Путаясь и краснея (и проклиная себя за то, что не выключил видеорежим), Говард объяснил, что неразберихи в документах оказалось больше, чем он думал, и еще дала себя знать усталость после полета, разница во времени и отвратительная еда. Короче говоря, он перешлет документы в течение двух часов. Эолийца этот ответ, видимо, удовлетворил.

Заказав кофе и свежевыжатый сок, Говард снова засел за файлы. Все знают, что нравственные мучения просыпаются обычно после нас, поэтому с утра мы имеем, как правило, несколько часов передышки. Говард воспользовался этим шансом и включил в архив все, кроме последней передачи. Убедив себя, что поступает верно, он отослал письмо. В крайнем случае, он всегда сможет поправить себя и переслать недостающие файлы.

Аграбхор прислал ответ, что архив дошел, и поблагодарил за расторопность. Предварительное заключение Говард получит через пять дней, но есть вероятность, что им потребуется больше времени.

Два дня эолийцы никак себя не проявляли. Говард совершил экскурсию в горы, полюбовался с высоты пять километров на местную пустыню и океан, изрезал руки острой травой в саванне, поймал за хвост неизвестного зверя, и едва не был пойман сам пустынным жалохвостом.

Сегодня он никуда не поехал, поскольку ждал моего приезда. Я убеждал таможенников, что мой армейский нож не является оружием, а годится только для пыток, когда Говард получил неожиданное послание от Аграбхора. Очень вежливо эолиец просил уточнить маршрут «Скаута» — ему казалось, что присланные данные не совсем точны. Поскольку эти неточности случились по моей вине, Говард решил подождать с ответом до моего прибытия.

Я боялся, что в «Плазе» свободными окажутся только люксы. К счастью, там были места и для простых смертных. Я забросил вещи, принял душ и еще раз перечитал письмо от Эдвардса. Агент был крайне недоволен моим поведением и обещал серьезный разговор при личной встрече. Но поскольку, в отличие от меня, он свои обещания выполняет, Эдвардс поделился со мной сведениями о здоровье Клемма.

Оказалось, что Клемм проходил обследование у известного доктора Лю Мэя, специализирующегося на лечении болезни Альцгеймера. Лю Мэй отказался показать карту Клемма, но по косвенным данным Эдвардс пришел к выводу, что физика в ближайшем будущем ожидали серьезные проблемы. Не отправился ли он на лечение? Если да, то куда? Лучше Лю Мэя в лечении этой болезни разбирались только эолийцы.

Я нашел номер Говарда. За три дня профессор успел превратить фешенебельный люкс в кабинет настоящего ученого. Исписанные бумаги покрывали пол, и роботы-уборщики не смели их подбирать. Вдобавок к этому, Говард взялся сам варить себе кофе, для чего потребовал кофеварку в номер — привезенный кофе всегда оказывался для него холодным. Цепочки коричневых пятен указывали, каким извилистым был ход его мысли, и было видно, что некоторые из мыслей, в силу их бесполезности, заканчивали свой путь в сливном отверстии.

Он показал мне последнее сообщение от Аграбхора и те файлы, что послужили причиной недоразумения. Просмотрев файлы, я убедился, что из их содержимого никак нельзя сделать вывод, что на самом деле «Скаут» полетел в другую сторону.

— Как они догадались? — спросил Говард.

— В сети они могли найти данные, противоречащие этим?

— Думаю, нет. Данные с автопилота «Скаута» никогда не публиковались. У меня они остались лишь потому, что меня интересовала точность наведения антенны. Удивительно, что они не потерялись за эти тридцать лет. Вы, кстати, так и не сказали мне, почему вы не доверяете эолийцам.

— Почему я не доверяю вообще или применительно к «Скауту»?

— Сначала применительно к «Скауту». Но потом вы обязательно расскажите мне про «вообще».

— Эолийцы назвали вам два срока, которые отличались в два раза — пять дней и десять. Так получилось, что незадолго до вашего звонка я просматривал характеристики их Д-кораблей. Субсветовые ускорения пилотируемого и непилотируемого корабля отличаются в два раза. Поэтому я подумал, что пять дней нужно беспилотнику, чтобы нагнать «Скаут», и десять дней — пилотируемому кораблю. На тот момент эолийцы еще не решили, какой именно им посылать.

— Но беспилотник не сможет снять данные со «Скаута»! — воскликнул Говард с таким простодушием, словно все еще не понимал, с кем связался.

— А вы подумайте, профессор, зачем им посылать к «Скауту» автоматический корабль.

В его глазах промелькнул страх.

— Не хотите же вы сказать, что они собираются уничтожить… нет, этого не может быть. Зачем это им?

— Не исключено, что они рассматривают полет «Скаута» как шпионский. Возможно, «Скаут» подсмотрел что-то, что им хотелось бы скрыть. Это наиболее очевидный вариант. Но могут быть и другие причины, более глубокие. Скажите, кто кроме вас знал, что «Скаут» отклонился от первоначального маршрута?

— Все сообщения с него в конечном итоге попадали на командный пункт, расположенный на Земле. Когда зонд полностью перешел в автономный режим, командный пункт распустили, оставив только автоматически пополняемую базу данных. Приходившая информация распределялась между заинтересованными организациями. Но мне кажется, что к пятому году программы — когда пришло сообщение об отклонении — «Скаутом» уже мало интересовались. Наука развивалась быстро, и он в пять лет стал историей. Были новые программы, новые запуски, новые открытия и новые возможности. Помню, мы тогда с Клеммом сетовали, что некоторые бывшие энтузиасты проекта просили больше не присылать им информацию с зонда.

— Подождите… вы хотите сказать, что Клемм знал об отклонении траектории?

— А что в этом удивительного? Я же говорил, мы вместе готовили программу полета. Потом мы следили за ее выполнением. Но базу данных вел я. Он только анализировал наиболее интересные данные.

— Иными словами, он знал об отклонении, но точных данных у него не сохранилось.

— Да, можно сказать так. Но почему это вас взволновало? Не хотите же вы сказать, что Клемм убежал к эолийцам.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});